Страница 70 из 91
Я теперь понял, почему немцы встречали его в бундестаге стоя и с овациями. И какие письма писала Даниилу Александровичу канцлер Ангела Меркель. Нравственность, правда, совесть, сопереживание — всё это было в нем».
«Триста лет Петербургу впервые отмечались не просто очередной юбилейной датой, праздник этот обрел особый вызывающий характер. Впервые с дореволюционных лет город ощутил свою столичность, свое возвращение к статусу великого и любимого города России.
27 мая 2003 года был днем официального трехсотлетия. Я бродил с утра и до поздней ночи по улицам и площадям. Открытие памятного знака в Петропавловке, карнавал, вечернее гуляние. Никогда еще, даже в день Победы 1945 года, я не видел столько людей на улице. Густые толпы заполнили Невский проспект, Литейный, Владимирский, площади перед Исаакием, набережные, Дворцовую, Каменноостровский. Весь город вышел на улицы. Протискиваясь сквозь эти плотные массы, я ни разу не слышал ругательств. Не было пьяных. Толпа была непривычно добродушной, терпеливой, а главное — веселой. Исчезла обычная питерская замкнутость, хмурая сдержанность. Эта белая ночь, этот долгожданный юбилей вдруг открыл, как еще никогда на моей памяти, красоту Невы с ее каналами, притоками, белесый блеск воды, гранит набережных, как будто протерли запыленную картину, и город заблистал».
«Некие начальственные круги решили обозначить 300-летие города, соорудив памятник «трехсотлетию». С самого начала эта затея показалась мне надуманной. Была устроена выставка проектов памятников, посмотрев ее, я, как многие зрители, убедился, что проекты беспомощны, а то и бессмысленны. Скорее всего, они были таковыми потому, что сама идея подобного памятника была бессодержательна и провинциальна. На мой отзыв сильно обиделись и скульпторы, и организаторы. Я предложил вместо памятника трехсотлетию поставить знаковый камень там, где был «город заложен». Уточнил место: Государев бастион в Петропавловской крепости, по легендам, именно отсюда началось строительство города. Надо отдать должное начальству, на этот раз оно согласилось, что не стоит продолжать настаивать, к тому же неизвестно, что получится и во сколько это обойдется. В результате установили скромное, довольно изящное сооружение из гранита в виде набегающей волны. И 27 мая состоялось открытие.
Петербург для меня — город неразгаданный. Таинственно, например, очарование его белых ночей. Меня давно озадачивали рисунки М. В. Добужинского к повести Достоевского «Белые ночи». На черно-белых сюжетных гравюрах — белая ночь, которая совершенно ясно ощущается. Долго я не мог разгадать секрет художника, пока наконец открыл, что светло, но дома, люди лишены теней. На гравюрах нет теней, как и в самом городе во время белых ночей. Это — очень странное ощущение: город как привидение.
Мне никогда не хотелось уехать из этого города, хотя были времена, когда партийное начальство прорабатывало меня и запрещало печатать. Может быть, если бы я переехал в Москву, то работать там было бы легче. Она — более демократична, в ней проще затеряться, в ней писателю и художнику легче. Но с Петербургом у меня связана вся жизнь. А переезд — это очень серьезная перемена, которая не всегда заканчивается хорошо для творческого человека».
«В том, что Сестрорецк с окрестностями с некоторых пор стал именоваться Курортным районом Санкт-Петербурга, была своя закономерность. Территория, примыкающая к городу со стороны Финского залива с его природным ландшафтом, с давних пор была для питерских жителей излюбленным местом не только воскресного отдыха, но и проживания в течение всего дачного сезона. Особенно известен поселок Комарово, где издавна летом и осенью проживали многие известные литераторы и деятели искусства.
Мне довелось возглавлять администрацию Курортного района в по-особому сложный период. Близилась крупная историческая дата — 300-летие Санкт-Петербурга. Для всех и каждого, кто был включен в управленческие структуры, наступила особенно напряженная пора. Предстояло в весьма сжатые сроки «расширить узкие места», решить ворох накопившихся проблем. Курортный район, его экономика, производственный потенциал, существенно уступал другим градообразующим районам, но требования были одинаково строгими для всех. Остаточный принцип финансирования, нехватка строительных мощностей и трудовых ресурсов ставили под угрозу решение самых насущных проблем. К примеру, обеспечение всем необходимым населения, численность и состав которого радикально изменялись от сезона к сезону. Едва ли не половина населения Питера летом переселялась сюда, поближе к Финскому заливу. Да только ли это?
Хорошо помню самое начало своей работы в Сестрорецке в середине 1999 года. Первым делом, согласно установившемуся порядку, предстояло пообщаться с активом, но я посчитал для себя важным прежде встретиться со старожилом поселка Комарово — Даниилом Александровичем Граниным. Наша долгая беседа состоялась у него на даче. Поговорили о многом, о наболевшем — о проблемах, стоявших у порога и далее… При расставании писатель попросил обратить внимание на содержание расположенного неподалеку кладбища, особенно на состояние надгробий Анны Ахматовой, Михаила Зощенко, других выдающихся людей. Условились в ближайшее время сходить туда с ним вместе. Эта встреча и последовавшие за ней оснастили меня многим таким, что мог дать только он, мудрый и глубоко знающий жизнь человек. Общение с ним — особенно ценная, поучительная страница в моей судьбе. Я по-особому рад и горд тому факту, что 300-летие Питера мы встретили, стоя рядом на трибуне Дворцовой площади».
«— Вас сегодня очень возлюбила власть, причем с той же последовательностью, с какой раньше не любила. Как вам амплуа оракула при власти?
— Я не оракул, и не при власти. Я распрощался с властью, когда кончилось мое членство в Совете народных депутатов СССР. Тогда лавина художников, режиссеров и писателей была вовлечена в политику и власть самим временем. Мы работали в Совете народных депутатов с Алесем Адамовичем, Борисом Васильевым, Евгением Евтушенко… Сейчас действительно так случилось, что власть во мне… заинтересована, что ли. Моя точка зрения иногда принимается во внимание, возможно, как раз потому, что я от сильных мира всегда дистанцировался — этим не отравлен. Во всяком случае, надеюсь. И я использую этот интерес, иногда, не часто, выступая с разных трибун, чтобы кого-то защитить, кого-то убедить. После чего вновь отхожу на должную дистанцию. Меня это не тяготит, тем более что любовь власти не навязчива.
— А если вам что-то не нравится в действиях власти?
— Тогда я говорю об этом. Так, в частности, закончились мои отношения с бывшим губернатором Петербурга, нынешним вице-премьером Владимиром Яковлевым. Мне категорически не нравились некоторые аспекты его деятельности — от установки этих бездарных памятничков по всему городу и заигрывания с Церетели до ситуации с блокадниками, о которых так много популистски говорили, но ничего не сделали. По поводу блокадников я устроил просто скандал. Ну, хватит перечислять, а то какой-то список заслуг получается…»
«После продолжительной болезни скончалась супруга известного писателя, почетного гражданина Санкт-Петербурга Д. А. Гранина Римма Михайловна Майорова».