Страница 2 из 4
Сам схватил тугой лук разрывчатый и стрелял в Соловья-разбойника, поранил правый глаз да руку правую чудовища, и упал злодей на землю. Приторочил богатырь разбойника к стремени и повёз Соловья по чисту полю мимо логова Соловьего. Увидали сыновья да дочери, как везут отца, привязана ко стремени, схватили мечи да рогатины, побежали Соловья-разбойника выручать. А Ильи их разметал, раскидал и, не мешкая, стал свой путь продолжать.
Приехал Илья в стольный Киев-град, на широкий двор княжеский. А славный князь Владимир – Красно Солнышко с князьями подколенными[7], с боярами почётными да с богатырями могучими только что садились за обеденный стол.
Илья поставил коня посреди двора, сам вошёл в палату столовую. Он крест клал по-писаному, поклонился на четыре стороны по-учёному, а самому князю великому во особицу.
Стал князь Владимир выспрашивать:
– Ты откуда, добрый молодец, как тебя по имени зовут, величают по отчеству?
– Я из города Мурома, из пригородного села Карачарова, Илья Муромец.
Давно ли, добрый молодец, ты выехал из Мурома?
– Рано утром выехал из Мурома, отвечал Илья, – хотел было к обедне поспеть в Киев-град, да в дороге, в пути призамешкался. А ехал я дорогой прямоезжею мимо города Чернигова, мимо речки Смородинки да Чёрной Грязи.
Насупился князь, нахмурился, глянул недобро:
– Ты, мужик-деревенщина, в глаза над нами насмехаешься! Под Черниговом стоит вражья рать – сила несметная, и ни пешему, ни конному там ни проходу, ни проезду нет. А от Чернигова до Киева прямоезжая дорога давно заросла, замуранела. Возле речки Смородинки да Чёрной Грязи сидит на двенадцати дубах разбойник Соловей, Одихмантьев сын, и не пропускает ни пешего, ни конного. Там и птице-соколу не пролететь!
Отвечает на те слова Ильи Муромец:
Под Черниговом вражье войско всё побито-повоёвано лежит, а Соловей-разбойник на твоём дворе пораненный, к стремени притороченный.
Из– за стола князь Владимир выскочил, накинул кунью шубу на одно плечо, шапку соболью на одно ушко и выбежал на красное крыльцо. Увидел Соловья-разбойника, к стремени притороченного:
– Засвищи-ка, Соловей, по-соловьему, закричи-ка, собака, по-звериному, зашипи, разбойник, по-змеиному!
– Не ты меня, князь, полонил, победил. Победил, полонил меня Илья Муромец. И никого, кроме него, я не послушаюсь.
– Прикажи, Илья Муромец, – говорит князь Владимир. – засвистать, закричать, зашипеть Соловью!
Приказал Илья Муромец:
– Засвищи-ка, Соловей, во полсвисту соловьего, закричи во полкрика звериного, зашипи во полшипа змеиного!
– От раны кровавой. – Соловей говорит, – мой рот пересох. Ты вели налить мне чару зелена вина, не малую чару – в полтора ведра, и тогда я потешу князи Владимира.
Поднесли Соловью-разбойнику чару зелена вина. Принимал злодей чару одной рукой, выпивал чару за единый дух. После того засвистал в полный свист по-соловьему, закричал в полный крик по-звериному, зашипел в полный шип по-змеиному. Тут маковки на теремах покривилися, а околенки[8] в теремах рассыпались, все люди, кто был на дворе, замертво лежат. Владимир-князь стольно-киевский куньей шубой укрывается да окарачь[9]ползёт.
Рассердился Илья Муромец. Он садился на добра коня, вывез Соловья-разбойника во чисто поле:
– Тебе полно, злодей, людей губить! – И отрубил Соловью буйну голову.
Столько Соловей-разбойник и на свете жил. На том сказ и окончился.
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ И ИДОЛИЩЕ ПОГАНОЕ
Уехал как-то раз Илья Муромец далеко от Киева в чистое поле, в широкое раздолье. Настрелял там гусей, лебедей да серых уточек. Повстречался ему в пути старчище Иванище – калика перехожий. Спрашивает Илья:
– Давно ли ты из Киева?
Недавно я был в Киеве. Там беду бедует князь Владимир со Апраксией. Богатырей в городе не случилось, и приехал Идолище поганое. Ростом как сенная копна, глазищи как чашищи, в плечах косая сажень[10]. Развалясь сидит в княжеских палатах, угощается, на князя с княгиней покрикивает: «То подай, да это принеси!» И оборонить их некому.
– Ох ты, старчище Иванище, – говорит Илья Муромец, – ведь ты дороднее да сильнее меня, только смелости да ухватки пет у тебя! Ты снимай платье каличье, поменяемся на время мы одёжею.
Наряжался Илья в платье каличье, пришёл в Киев на княжий двор и вскричал громким голосом:
– Подай, князь, милостыньку калике перехожему!
– Чего горлопанишь, нищехлибина?![11] Зайди в столовую горницу. Мне охота с тобой перемолвиться! – закричал в окно Идолище поганое.
Вошёл богатырь в горницу, стал у притолоки. Князь и княгини не узнали его. А Идолище, развалясь, за столом сидит, усмехается.
– Видал ли ты, калика, богатыря Илюшку Муромца? Он ростом, дородством каков? Помногу ли ест и пьёт?
– Ростом, дородством Илья Муромец совсем как я. Хлеба ест он по калачику в день. Зелена вина, пива стоялого выпивает по чарочке в день, тем и сыт бывает.
– Какой же он богатырь? – засмеялся Идолище, ощерился. – Вот я богатырь – зараз съедаю жареного быка-трёхлетка, по бочке зелена вина выпиваю. Встречу Илейку, русского богатыря, на ладонь его положу, другой – прихлопну, и останется от него грязь да вода!
На ту похвальбу отвечает калика перехожий:
– У нашего попа тоже была свинья обжористая. Много ела, пила, покуда её не разорвало.
Не слюбились те речи Идолищу. Метнул он в него аршинный[12] булатный нож, а Илья Муромец увёртлив был, уклонился от ножа.
Воткнулся нож в ободверину[13], ободверина с треском в сени вылетела.
Тут Илья Муромец в лапоточках да в платье киличьем ухватил Идолища поганого, подымал его выше головы и бросал хвастуна-насильника о кирпичный пол. Столько Идолище и жив бывал. А могучему русскому богатырю славу поют веки-повеки.
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ И КАЛИН-ЦАРЬ
Завёл князь Владимир почестен пир и не позвал Илью Муромца. Богатырь на князя обиделся; выходил он на улицу, тугой лук натягивал, стал стрелять по церковным маковкам серебряным, по крестам золочёным и кричал мужикам киевским: «Собирайте кресты золочёные и серебряные церковные маковки, несите в кружало – в питейный дом. Заведём свой пир-столованье на всех мужиков киевских!»
Князь Владимир стольно-киевский разгневался, приказал посадить Илью Муромца в глубокий погреб на три года.
А дочь Владимира велела сделать ключи от погреба и потайно от князя приказала кормить, поить славного богатыря, послала ему перины мягкие, подушки пуховые.
Много ли, мало ли прошло времени, прискакал в Киев гонец от царя Калина. Он настежь двери размахивал, без спросу вбегал в княжий терем, кидал Владимиру грамоту посыльную. А в грамоте написано: «Я велю тебе, князь Владимир, скоро-наскоро очистить улицы стрелецкие и большие дворы княженецкие да наставить по всем улицам и переулкам пива пенного, медов стоялых да зелена вина, чтобы было чем моему войску угощаться в Киеве. А не исполнишь приказа – пеняй на себя. Русь я огнём покачу. Киев-город в разор разорю и тебя со княгиней смерти предам. Сроку даю три дня».
Прочитал князь Владимир грамоту, затужил, запечалился. Ходит по горнице, ронит слёзы горючие, шелковым платком утирается:
– Ох, зачем я посадил Илью Муромца в погреб глубокий да приказал тот погреб засыпать жёлтым песком! Поди, нет теперь в живых нашего защитника? И других богатырей в Киеве нет теперь. И некому постоять за веру, за землю русскую, некому стоять за стольный град, оборонить меня со княгиней да с дочерью!
7
Подколенный – здесь: подначальный.
8
Околенки – оконная рама, оконный переплёт.
9
Окарачь – на четвереньках.
10
В плечах косая сажень – широкие плечи.
11
Нищехлибина – презрительное обращение к нищему.
12
Аршинный – здесь: огромный. Аршин – старинная мера длины, равная примерно 72 см.
13
Ободверина – косяк, дверная колода.