Страница 5 из 74
Возвращаясь из туалета и вытирая мокрые руки о штаны, я еще раз попытался разглядеть их.
Уже дома я собрал всю свою мелочь и на следующий день по пути из школы опять зашел в «Агору». На этот раз я взял стакан газировки «Рутбир» и сел за соседний столик с полицейскими, украдкой посматривая на фотографии.
Попытка прошла не очень гладко: плотный полицейский средних лет поймал мой взгляд и строго сказал: «Эй, сюда нельзя подглядывать. Это секретная информация».
Я потупил взгляд на стакан с газировкой и сделал глоток.
Полицейские рассмеялись. Один из них сказал: «Паренек, а ну-ка подойди». Ну вот, опять влип, подумал я.
Но он продолжил: «Не слушай его. Он пошутил. Хочешь взглянуть?»
Я робко кивнул. Тогда он показал то, что они называли «ориентировками». С одной стороны листа были набиты номера угнанных автомобилей, а с другой — фотографии и описание подозреваемых, разыскиваемых полицией, а также список вменяемых им преступлений. В тот день ориентировки были выданы на пятерых: двух человек разыскивали за убийства, одного — за изнасилование, и еще двух — за вооруженный грабеж.
Я не знал, что это всё означает, но звучало страшно и в то же время захватывающее. Каждая фотография была окном в страшную историю, которую мне очень хотелось узнать.
Удостоверение детского патруля полиции Чикаго Билла Браудера (© Bill Browder)
Дружелюбный полицейский заметил, как меня это увлекло, и спросил: «Хочешь взять их себе?» Я кивнул. «Забирай и приходи завтра за новой партией». Я так и сделал. И после забирал ориентировки каждый день. К июню у меня скопилось их под сотню. Я был так увлечен, что позже полицейские предложили мне вступить в детский патруль полиции Чикаго.
Не очень понимая, что это значит, я с восторгом согласился.
Весь следующий учебный год, каждый четверг во второй половине дня я вместе с другими ребятами из нашего района ходил на лекции, где нам рассказывали о преступлениях, работе полиции и карьере в правоохранительных органах.
Как это часто бывает с детскими навязчивыми идеями, интерес к ним постепенно угасает с возрастом. Со временем мой интерес угас окончательно — я вырос.
И в тот момент никто не мог предположить, что борьба за верховенство закона и правосудие станет основным смыслом моей взрослой жизни.
3. Джон Москоу
Четырнадцать лет спустя, в 1989 году, я окончил Высшую школу бизнеса Стэнфордского университета. В том же году пала Берлинская стена. Спустя три года я устроился в инвестиционный банк «Саломон Бразерс» в Лондоне, в отдел инвестиций в Восточную Европу. В этой части света открывались огромные возможности, и в 1996-м я учредил инвестиционный фонд Hermitage и переехал в Москву. Я назвал фонд именем музея Эрмитаж в Санкт-Петербурге, где хранятся шедевры изобразительного и декоративно-прикладного искусства России.
Управлять инвестициями фонда в России было совсем не просто. Олигархи и коррупционеры тем или иным способом обворовывали компании, в которые инвестировал фонд.
Моих коллег по финансовому цеху душила обида, но они воспринимали эту ситуацию как данность, своего рода плату за ведение бизнеса в России. А я не смог смириться с тем, что маленькая группа людей наживается на всех остальных и это им сходит с рук. Это напоминало мне ту историю с флейтой, но только в грандиозном масштабе.
Поэтому я решил бороться. Вместо анализа корпоративных отчетов о прибылях и убытках и бухгалтерских балансов (обычное занятие управляющих) мы вместе с моей командой изучали объемы и методы воровства в этих компаниях и тех, кто на этом наживался. На основании собранных фактов мы подавали судебные иски, боролись за голоса акционеров, а также информировали органы власти, включая министров, о причиненном государству ущербе.
Наша активность, безусловно, имела положительный эффект, но главным оружием была публичность, а именно — вынос всей этой грязи на страницы международной прессы.
Мы не могли остановить воровство полностью, но с точки зрения инвестиций нужно было всего лишь создать достаточное давление для небольших перемен. Дело в том, что компании, в которые мы инвестировали, были настолько недооценены рынком, что даже небольшая положительная динамика приводила к существенному росту акций.
Такой подход к инвестициям в России (можно назвать его «найди и застыди») оказался довольно выгодным. Через некоторое время фонд Hermitage стал одним из первых в рейтинге мировых инвестфондов по прибыльности. На пике карьеры я управлял 4,5 миллиардами долларов инвестиций в российские ценные бумаги.
Но борьба с коррупцией не способствовала моей популярности в глазах олигархов, и со временем мои действия привели к череде катастрофических последствий для фонда и его сотрудников.
В ноябре 2005 года Путин объявил меня угрозой национальной безопасности и выслал из страны. Для защиты активов моих инвесторов мы распродали акции российских компаний фонда Hermitage. Я срочно эвакуировал в Лондон свою команду и их семьи, включая моего операционного директора Ивана Черкасова и директора по корпоративным исследованиям Вадима Клейнера. Как стало ясно позже, это было верное решение.
Через полтора года в мой московский офис вломилась дюжина бойцов МВД, которую возглавлял подполковник Артём Кузнецов. В это же время другая группа полицейских шуровала в офисе наших юристов. Во время обысков эмвэдэшники забрали огромное количество документов, включая нашу финансовую отчетность, правоустанавливающие документы, сертификаты и печати наших российских инвестиционных компаний. (В отличие от Запада, в России не обойтись без печатей: без них просто невозможно вести бизнес.) Всё конфискованное было передано в распоряжение майора МВД Павла Карпова. И пока документы и печати находились у него, часть из них была использована для того, чтобы сфальсифицировать смену собственников наших компаний на лиц со страшным криминальным прошлым.
И хотя наши компании были украдены, финансовые потери были незначительными: мы успели распродать их активы. Наверное, можно было оставить всё как есть. Но для того, чтобы провести обыски и забрать нужные им для мошенничества документы и печати, сотрудники МВД открыли уголовное дело против Ивана Черкасова.
Это уголовное дело обернулось бы катастрофой, если бы Иван остался в Москве, где его бы арестовали и посадили. Но даже несмотря на то, что он был в безопасности в Лондоне, надо было противостоять этим беспочвенным обвинениям, иначе они вернулись бы к нам бумерангом.
Для этого мы наняли команду российских юристов в Москве. Они довольно быстро собрали свидетельства того, что уголовное дело против Ивана было сфабриковано от начала до конца.
Иван Черкасов (© HERMITAGE)
В процессе сбора доказательств всплыли совершенно шокирующие факты. Эти воры не только украли наши компании, но еще и на скорую руку сфабриковали иски против них от трех компаний-пустышек суммарно на один миллиард долларов. Три иска на эту сумму были поданы в суды в трех регионах России. Юристы со стороны мошенников представляли в этих делах одновременно и истцов, и ответчиков, т. е. наши украденные компании, конечно, признавая их виновными. Коррумпированные судьи, не задавая никаких вопросов, за пять минут вынесли и оформили фальшивые решения в пользу лжеистцов.
Мы понятия не имели, зачем им понадобились эти поддельные иски. Но так как в деле были замешаны коррумпированные полицейские, мы надеялись, что, как только мы представим эти факты правоохранительным органам, все участники мошенничества: коррупционеры в погонах и их дружки-преступники — будут арестованы и осуждены, а уголовное дело в отношении Ивана — прекращено.