Страница 101 из 134
Император Менати слегка приоткрыл рот, встал на дыбы и испустил долгий вздох, прежде чем упасть без движения на даму Жюит. Наверное, оргазм…
— Что вы мне посоветуете, генерал?
В императорскую палату еще не заглядывали слуги, и на мраморных плитках валялась всяческая всячина: одежда, обувь, коробки с мегастазами, проекторы гаго (галлюциногенная голография, очень модная при дворе техника психотранса).
— Отдать приказ о репатриации всех сиракузян, находящихся на внешних планетах — гражданских, церковных или военных, — и причем по-быстрому, прежде чем дерематы попадут в руки возможных повстанцев. Затем сформировать и собрать чрезвычайное правительство, которое примет решения с обязательной силой. Наконец, отозвать все наши войска. Мы еще не знаем, какой будет реакция Притива в нашем отношении. Будут ли они дальше поддерживать нас? Я в этом совсем не уверен. С другой стороны, мы можем рассчитывать на неколебимую верность междупола, из которого набраны все старшие офицеры.
Император приподнялся на локте и оглядел собеседника. Дама Жюит воспользовалась сменой его положения, чтобы освободиться от веса своего августейшего любовника. Вид ее безупречного белого тела машинально подстегнул в генерале желание.
— Послушать вас, так наступает конец света. Кой дьявол, имейте немного выдержки! Вы говорите, что скаиты совершенно неожиданно пропали по всему миру. Они могут точно так же появиться снова.
Из уст генерала сам собой вырвался ответ:
— А желательно ли возвращение скаитов, Ваше Величество?
— Вы намекаете, генерал, что считаете их уход положительным фактором?
— Не я один так думаю, Ваше Величество…
Император Менати встал и прикрылся черным палантином с опталиевыми вышивками. Он потерял практически все волосы (как и все злоупотреблявшие мегастазами), но, из безразличия или по лени, не откликался на непрестанные призывы придворных мастеров-куаферов, которые боролись за право залучить его в свои клиенты. Дама Жюит натянула на свое молочно-белое тело шелковую простыню жестом целомудренности — столь же запоздалым, сколь бесполезным: не знали ее накоротке лишь те из придворных, кого женские формы вообще не привлекали. Император Менати подошел к эркеру, выходившему на уединенный сад, и на несколько секунд погрузился в созерцание сумерек второго дня. На небе, окрашенном шлейфом Солнца Сапфир в лиловое, засияли первые звезды. Наполненные белым светом плавающие шары, подгоняемые кориолисовым ветром, разлетались, как фейерверк, над парками, аллеями, Романтигуа, рекой Тибер Августус.
— Ваша речь полна противоречий, генерал, — продолжал император Менати. — С одной стороны, вы утверждаете, что необъяснимый исход скаитов представляет серьезную опасность для империи Ангов, а с другой стороны, вы утверждаете, что их исчезновение — к добру. Это наталкивает меня на вывод, что вы не одобряете саму идею великой империи Ангов…
Слова Императора удивили офицера Пурпурной Гвардии: давно, уже очень давно Менати Анг не изъяснялся так разумно, так связно.
— Своим присутствием скаиты предложили нам такую великолепную возможность распространить сиракузянскую цивилизацию на множество подчиненных миров. Тем не менее, они приобрели влияние, которое стало удушать и Церковь, и Государство, как те паразиты, которые в конечном итоге пожирают растения, позволяющие им процветать. Своим отсутствием они предлагают нам еще одну возможность, даже более чудесную, чем первая: они возвращают нам ответственность, которую украли у нас.
— В чем нам их винить? Они всегда действовали в наших интересах, в интересах Сиракузы… Значит, вы обвиняете Ангов в продаже своих душ Гипонеросу?
Генерал неторопливо приблизился к императору, чтобы выиграть время и подобрать слова. Из полуоткрытого окна наползал рокот Венисии, оживившейся к приходу второй ночи..
— Что мы знаем о скаитах Гипонероса? Они тщательно охраняют свои тайны, и никто не знает их подлинных намерений, их подлинного замысла. Многие из нас считают, что они преследовали тайную цель, что ими руководила единая стремящаяся к гегемонии воля, владеющая абсолютным оружием — стиранием.
Император Менати живо, насколько позволила его полнота, обернулся и взметнул на собеседника темные глаза:
— Одно из двух, генерал: либо вы трус, либо законченный ублюдок. Почему вы все это время ждали, чтобы поделиться со мной своими мыслями?
— Даже если бы я захотел, мне было бы не так просто прерваться через преграду в лице инквизиторов. Но, признаю, я был ослеплен, усыплен, стерт — как ваши советники, как ваши придворные, как представители гильдий, как кардиналы Церкви… Как все люди, за исключением немногих здравомыслящих или непокорных, которых мы поспешили отправить в изгнание или бросить на огненные кресты… Шри Митсу… дама Сибрит де Ма-Джахи.
От внимания генерала не ускользнуло, как дернулись заплывшие жиром черты лица Императора.
— Ради бога, никогда больше не упоминайте при мне об этой провинциальной потаскухе!
— Вы правы, Ваше Величество: воспоминания о тех, кто оказался прав, ведет к одному — вновь открываются старые раны.
— Вы не в той ситуации, чтобы читать мне уроки морали, генерал! — Не оборачиваясь, он махнул рукой в сторону дамы Жюит. — Ты получила, чего хотела — повышение пребенды для своего дурака-мужа! Теперь проваливай, шлюха!
Дама Жюит встала, перебралась в душевую, торопливо оделась и вышла через черный ход, отводившийся главным образом для слуг.
Генерала отправила на разведку группа, состоящая из представителей Церкви и знатнейших семей — чтобы пронаблюдать за первой реакцией императора. Его отчет a priori не мог быть благоприятным в плане удержания за младшим Ангом императорского (или хотя бы просто сиракузского) трона: рассудок Менати, похоже, не слишком сильно затронули множество стираний, которые он перенес, но его ожирение и буйные, непредсказуемые реакции, вероятно, усиленные необузданным потреблением мегастазов, были не в его пользу. У Марсов, которых в настоящее время содержали в сверхсекретной тюрьме старого сеньорского дворца, в среде аристократии, Церкви и армии находилось все больше и больше сторонников. Ходили навязчивые и, вероятно, вполне обоснованные слухи о помощи, оказанной Марсами двум воителям безмолвия, явившимся в Венисию, чтобы вызволить четверых крио из епископского дворца (теперь подозревали, что нападение на церковный дворец по приказу сенешаля Гаркота было нацелено не столько на низложение Маркитоля, сколько на возвращение четырех замороженных тел), и их престиж только укреплялся.
— Что с епископским дворцом, уже в руках сил порядка? — спросил император Менати.
— Вам сообщали об этом штурме, Ваше Величество? — ошеломленно спросил генерал.
— Я могу убивать свое время, изводя себя мегастазами и кроя женщин, будь то придворных или служанок, но я стараюсь держаться в курсе того, что происходит в моей империи, в моей столице…
Ваша империя, ваша столица, подумалось генералу. Надолго ли еще?
— Продолжаются ожесточенные бои между осгоритами — слугами муффия — и правоохранительными силами. Кардиналы завтра на рассвете собирают конклав, чтобы выбрать нового муффия.
— Что случилось с прежним?
— Не имеем понятия, Ваше Величество. Он пока не обнаружен. Ни живым, ни мертвым.
Поясок на палантине императора Менати распустился, и распахнувшиеся борта обнажили его живот с валиками жира и толстыми, как стволы деревьев, бедрами. Нет, в самом деле, сиракузская аристократия больше не хотела видеть себя в этом искаженном зеркале, и в сознании генерала укрепилось решение безоговорочно поддержать Мию-Ит де Марс, женщину, чьи интеллект, дальновидный характер и политическое чутье, возможно, избавят их от мук унизительного упадка. Неофициальная сеть Марсов всегда боролась с влиянием скаитов, и эта прозорливость, хотя и в значительной степени обусловленная микростазией, сулило рассудительное и эффективное управление. Злые языки утверждали, что семью Марс воодушевляло жестокое соперничество, в котором они веками противостояли Ангам, но то, что главным движителем их амбиций служила эта наследственная ненависть, генерала не беспокоило: такого рода кровные обиды подходили для завоевания власти идеально.