Страница 13 из 15
Лина пояснила, что училась в медицинском институте, но ушла из него незадолго до защиты диплома.
– Почему? – удивился доктор.
Лина пожала плечами: так сложилась жизнь. Больше в разговоры с коллегами она не вступала. Это был ее выбор – стать невидимкой для всех.
Несколько лет назад она даже постаралась стереть любую внешнюю индивидуальность и сознательно отказалась от собственной привлекательности. В какой-то миг внешность перестала иметь для Лины хоть какое-то значение. Длинные волосы, платья, каблуки, красная помада, улыбка, а главное, наивность в глазах – все это осталось в прошлом, в той, разбитой жизни. Лина равнодушно обрезала волосы, отказалась от косметики и нарядов, влезла в бесформенные свитера и джинсы и навсегда перестала улыбаться. Бледное, усталое лицо, потухшие глаза – обычная девушка из толпы.
Ее жизнь в Петербурге была скучна и монотонна – с работы домой и снова в больницу. Лину не интересовали ни архитектурные красоты города, ни музеи, ни новые знакомства – ничего, кроме единственной цели – найти того человека.
Ей нужно было найти его во что бы то ни стало. Она выслеживала его, как охотник подстерегает дичь. И вот однажды, через два месяца после приезда в Петербург, в мае, она вышла на его след.
Она шла по набережной, повторяя его адрес, который заучила наизусть. В воздухе парило, как бывает перед скорой грозой, небо затянули тучи.
Увидев этот старый дом на одной из тихих улиц в самом центре города, Лина почувствовала, как бешено колотится сердце.
Она обошла дом, вглядываясь в окна, пытаясь угадать нужные ей. А потом она заметила на противоположной стороне улицы кофейню. «Экипаж» – прочла на вывеске Лина и зашла внутрь, чтобы переждать подступившее волнение, справиться с ним.
В этот час в уютной кофейне никого не оказалось. Лина села за столик у окна и замерла. Из большого окна прекрасно просматривался дом напротив и предполагаемые окна нужной ей квартиры. От волнения или от духоты Лине вдруг стало трудно дышать. Она не сразу услышала вопрос официантки, кудрявой брюнетки в красном берете, спросившей, что ей принести. Когда девушка повторила вопрос, Лина отмахнулась: принесите чашку кофе.
Девушка-барменша гладила смешную пеструю кошку, в небе сверкали первые раскаты грома, от чашки кофе шла легкая дымка – но Лина смотрела на улицу, на дом напротив.
И вдруг Лина увидела человека, ради которого она приехала в этот город. Она вздрогнула, чашка кофе выскользнула у нее из рук и разбилась.
Из Карелии Данила Суворов возвращался усталый, но довольный. За три недели путешествия ему удалось погрузиться в этот удивительный мир уникальной карельской природы с ее дремучими лесами, волшебными озерами и водопадами. Для своей будущей выставки фотограф Суворов без устали снимал музеи-заповедники, красоты национального парка, краснокнижных животных и редких птиц, забыв на время и о людях, и о суете больших городов.
Но сейчас, выйдя из поезда на перрон петербургского вокзала, Данила понял, что скучал по городу и по квартире Ивана.
По пути домой Данила остановился на набережной и опытным взглядом не просто фотографа, а художника оценил игру красок – тяжелое серебро наплывающего на реку неба, вспыхивающие тут и там разноцветные грозовые всполохи. Суворов расчехлил камеру и, только отсняв в разных ракурсах замерший перед грозой город, пошел домой.
Увидев дом Ивана, Данила едва не кивнул ему как давнему знакомому. Поднимаясь по старой лестнице парадной, похожей на темную пещеру, он представил, как войдет сейчас в квартиру и распахнет окна, чтобы впустить внутрь свежий воздух, как делал всегда, возвращаясь домой после долгого отсутствия.
Данила снял куртку, бережно положил сумку с камерой, поставил на кухне чайник и подошел к окну в гостиной. В открытое окно ворвался невесть откуда налетевший ветер. Казалось, что в самом воздухе сейчас будто застыла туго скрученная гигантская пружина, которая вот-вот рванет и обрушит насторожившийся в предчувствии грозы город.
Данила взглянул в сторону кофейни «Экипаж», намереваясь помахать Леше или Теоне рукой. И вот тогда он увидел ее в первый раз.
За столиком Ники сидела незнакомка. Девушка как девушка – короткие рыжие волосы, серый свитер, разве что лицо очень бледное. Однако в ее лице было нечто, что привлекло внимание Данилы. На лице этой девушки была написана катастрофа, печать трагедии.
Она неотрывно смотрела в окно. Прямо на него. Данила вздрогнул и задернул штору.
«Странная девушка», как про себя окрестила незнакомку Теона, пришла в кофейню и на следующий день. История повторилась – девушка снова села за тот же столик у окна и долго разглядывала, словно изучая его, дом напротив. Незнакомка просидела до глубокого вечера. Когда настала пора закрывать кофейню, Теоне пришлось подойти к посетительнице и вежливо сказать, что они закрываются. Незнакомка молча поднялась и поспешно вышла.
Когда Теона уже собиралась уйти из кофейни, ее телефон зазвенел. По скайпу ей звонила подруга Софико. Не без напряжения Теона ответила и сразу поняла, что у Софико что-то стряслось. Софико призналась, как ей не хватает Теоны, и пожаловалась на то, что она поссорилась с мужем.
Теона вздохнула: я еще и утешать тебя должна?!
Но у Софико было такое несчастное лицо, что Теона искренне принялась уверять ее, что все (конечно же! ты даже не смей сомневаться!) наладится!
После разговора с Софико Теона почувствовала странную смесь неловкости, уже знакомого ощущения горькой детской обиды оттого, что любимый мужчина предпочел ей красавицу подругу, и вместе с тем какой-то жгучей вины перед этой любимой подругой. Ставшее привычным отчаяние снова наплывало.
Теона долго сидела в пустой кофейне, уткнувшись в теплую шерстку Лоры, потом натянула любимый берет и вышла в город.
Она долго гуляла по ночному городу. Ночь была ветреной, но теплой. Петербург уже давно оделся в листву и расцвел.
Манана еще в апреле говорила ей, что в Петербурге весна может наступить в один день. Дескать, однажды ты проснешься утром и увидишь, что то – робкое, просыпающееся, наконец, пробудилось, город очнулся от долгой зимы и зазеленел. И вот однажды в мае Теона поняла, что в город пришла полноценная весна. Словно бы какой-то волшебник вдруг взмахнул своей волшебной палочкой и окрасил парки и бульвары в нежно-зеленый цвет. И потянулись к солнцу цветы, а на Марсовом поле начался парад сирени, и сотни сиренево-розовых оттенков красоты благоухали и манили горожан приобщиться к этому чуду.
Теона побродила в зарослях сирени на Марсовом поле, прошла мимо спящего Летнего сада, вышла к Неве и застыла, увидев, как разводят мосты.
Нева несла свои воды, шпиль Петропавловского собора плыл над городом.
Теона стояла перед разведенными мостами – маленькая, неприкаянная, растерявшаяся, но в этот миг, может быть, впервые по приезде в Петербург, она чувствовала не враждебность, а уважение к этому суровому городу с его удивительной историей и восхищение его красотой и величием.
Потом она снова прошла мимо Летнего сада, где перешептывались статуи и отдыхали уставшие за день фонтаны, и вышла на спящую Фонтанку.
Она вдруг поняла, что не хочет сегодня возвращаться в съемную квартиру. Ноги сами привели ее в знакомый переулок; увидев родную кофейню, Теона почувствовала неожиданную радость. Она открыла дверь, вошла внутрь. Обрадованная Лора бросилась ей навстречу.
Теона отрезала себе кусок вкуснейшего сырного пирога тети Мананы, заварила свой любимый васильковый чай и забралась на широкий подоконник в зале. Лора тут же расположилась рядом, прижалась к хозяйке и включила свой мурчащий мотор, способный обогреть и утешить не одну девушку.
За окном, как на большом экране, разворачивалась ночная жизнь города. Попивая чай, Теона наблюдала за ней, словно смотрела кино.