Повенчаны багряной зарей

Rimma Snou

Повенчаны багряной зарей

Пролог

Теплая осень не посмела тронуть изумрудные загородные газоны. Идеальной формы деревца, словно нарисованные в частном пейзаже, склоняли считать хозяина дома если не маньяком, то как минимум педантом, сдувающем пылинки с любимой статуэтки ровно двенадцать раз в сутки. Ровные дорожки, ровно подстриженная трава, ни одного не симметричного участка… Если бы не финансовые взаимосвязи, хрен бы я сюда приперся по собственной воле! Требование к садовнику – дотошно, до последней хвоинки выстригать туи и сосны – говорит о жуткой придирчивости хозяина и одного из держателей акций холдинга. К моему глубокому сожалению…

– Не оглядывайся, старик не любит, – шипит мне Алекс, толкая локтем в бок.

– А он еще и старик? – стараюсь говорить приглушенно. Не помню возраст – только процентную долю акций.

– Алихан Тагирович, не забудь! – нравоучительно напоминает, чем подогревает мою нервозность.

За нами топает моя охрана, «обезоруженная» на въезде на территорию усадьбы. Честно говоря, камер наблюдения столько, что в физической страховке нет нужды. Чистое самоубийство припереться к этому… старику. При желании мы не протянем и пары минут, но раз до сих пор целы, значит ожидает диалог?

– Приветствую, молодежь! – из-за ряда превращенных в шарики на ножках сосен к нам с Алексом выходит мужчина, ближе к пожилому возрасту, но выглядит он бодро.

Его седые виски слегка вьются. Ясные темные глаза с интересом разглядывают меня. Не больше шестидесяти на вид, но лицо чрезвычайно живое, морщинки не глубокие и выдают человека, следящего за своим внешним видом. Обычные брюки и белая футболка-поло, поверх которой на золотой цепи подвешены очки. Так сразу и не скажешь, что этот безобидный человек –владелец судостроительного предприятия и верфи. И далась ему энергетика под пенсию?

– Зелаев, – он вежливо протягивает руку по очереди мне и Алексу, и указывает глазами на беседку.

Странно, но она не поражает воображение. Обычный застекленный восьмигранник без двери с повисшими зелеными растениями у входа по обеим сторонам. Растения не менее аскетичны – просто висящие плети, и лишь зеленый цвет выдает в них жизнь.

– Итак, Александр. Вы рассмотрели мое предложение? – он укладывает руки на столик, сцепив пальцы.

– Конечно, Алихан Тагирович. Мы готовы выслушать Вашу просьбу. – он бросает на меня взгляд, чтобы я тоже высказал свое согласие.

– Да. Готов. – отвечаю, повторяя движения старика.

В небольшой беседке мне откровенно тесно. Невольно возникает ощущение, что от меня хотят слишком много, давя физическим неудобством.

– Богдан сделает тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. – он делает паузу, многозначительно сверля меня глазами. – Скорее всего, не сможешь. Раз уж он обзавелся советчицей в лице Камиллы, то это точно будет нечто.

– И что? Каково это предложение? – спокойно переспрашиваю.

– Полагаю, речь пойдет о возможности занять кресло президента компании. Агаров против тебя будет обелен, поэтому проблемы предвидите, да? – окидывает взглядом нас обоих, верно понимая, что в деле мы с Алексом завязаны оба.

– Что это за предложение? Причем тут Агаров? – мне не фартит слушать дурные домыслы старика, хоть тот и рассматривает меня как под микроскопом.

– Мой человек заплатил за эту информацию дорогой ценой. Ему просто прострелили горло. – без единой эмоции выдает мужчина. – Посчитал себя должным Вас предупредить.

Он даже не прищуривается. Выражение лица не меняется, хотя при встрече на лужайке эмоции читались и были заметны.

– Допустим, я не удивлен, Алихан Тагирович. Ваша цена?

– «Gvydon» должен возглавить мой внук, Юсуф. Свой акционерный пакет отпишу одновременно. – он сохраняет небывалое спокойствие.

Мое терпение резко воспаляется, и продолжать разговор мне приходится, здорово напрягшись.

– Почему именно «Gvydon»? У меня не один спортивный комплекс. И не одно предприятие. – усмехаюсь, сдерживая ярость.

– Он так хочет. Мой подарок ему на тридцатилетие. – не выказывая своего удовлетворения, отвечает старик, держа лицо. – Хочет перебраться в Питер.

Бля*! Да я твоему Юсуфу еще в прошлый раз яйца недооторвал! Алкаш и наркоман! Придурок долбаный! Нашел, кому подарки делать! Меня ведет от злости до зубного скрежета, и Алекс толкает меня в бок.

– Неожиданное предложение, Алихан Тагирович. Есть небольшие недоделки с документами. Нам понадобится пара недель на работу в этом направлении, – он даже не смотрит на меня, белея, – И, конечно, же некоторое время на раздумья. Предложение, безусловно, стоит того, чтобы его обдумать.

Придушил бы его за эти слова! Одно стопарит – юрист у меня один, кроме того, в добрых отношениях.

– Подумайте, – Зелаев поднимается из-за стола, вновь протягивая ладонь. – Жду Ваш ответ, господа.

– Наше почтение, Алихан Тагирович. – Алекс явно хочет уйти отсюда без боя и с целой головой.

Мы покидаем проклятую беседку, и я топаю, сжимая кулаки, обратно ко входным воротам. Странный разговор, наглое предложение и никакой конкретики! Усаживаемся в машину, дожидаясь охрану.

– Ты выдохнул, Яр? – опасливо спрашивает Алекс, зная мой бычий норов.

– А как ты думаешь? – ебашу со всей дури по подголовнику переднего сиденья.

Там никого, но сиденье грустно всхлипнуло.

– Козел перезрелый! Хера ему на воротник, а не «Gvydon» – из меня сыплются ругательства вперемежку с отчаянием.

«Gvydon» – клуб восточных единоборств. Я строил его своими руками, выращивал и лелеял как дитя, поднимал, регистрировал кучу бумаг! Все, кто не готов пустить мне пулю в спину, посещают его. Тренажерка, несколько борцовых залов, ринги, сауна внизу… Да, бля*, это моя память о юности, которую я выцарапывал у жизни кровавыми кулаками и хрустящими костями!

Это сейчас я владею еще парой направлений в бизнесе, зажрался и оброс щетиной, а тогда, едва появившись в северной столице несколько лет назад, клуб стал моим всем. Мне даже жить было негде! Ночевал на матах!

– Не кипятись, Яр. Надо обдумать. – Алекс вздыхает. – Понимаю тебя.

– Давай перетрем, что будет если… Мне сейчас все серпом по яйцам! – бешусь внутри от сдавливающих меня обстоятельств, но думать действительно придется. – Вот жизнь, а? Сначала очко рвешь на флаги, чтобы вытянуть, выгрести, а потом своими же руками… предлагают отдать какому-то ушлепку! – морщусь, потирая подбородок.

Алексу остается только вздыхать и поглядывать в спасительное окно. Когда я злюсь, то адреналин от меня аж отслаивался, угрожаю вмазать кому-нибудь подвернувшемуся по башке.

В тот вечер мы с юристом поддали. Больше поужинали, но, как водится, и выпили. Я отпустил охрану и рванул кататься по подмосковным улочкам, вороша в памяти прошлое. Не такое оно у меня и ужасное, но некоторые ценности пропустить сквозь пальцы я просто не могу. Не имею права! Казалось, отпусти, и все, рухну замертво, растеряв вкус к жизни и подавлюсь кислородом.

* * *

Раннее октябрьское утро хмурится. Не то, что на островах, где тебя каждый день встречает полнотелое огненное солнце, готовое жарить тело десять часов к ряду. Рабочий график и проблемы пригнали меня оттуда, не дожидаясь, когда мне надоест умиротворение восходов и закатов, окунув с головой в сырую осень средней полосы. Столица раскинулась на многие километры за своими пределами, и разглядывая еще спящий город, держу приличную скорость на свободном шоссе. Последнее время стал любить так вот мотаться один, без охраны, чтобы чувствовать руль и дорогу. Всегда любил хорошие тачки, шустрые, внушающие надежность, ощущение скорости и движения жизни. С этим гребанным бизнесом и зарасти денежной коркой можно, позабыв, как пахнет паровое поле, луга, туманы…

Внезапно на пешеходник выходит фигурка. Издалека – ребенок, но матерясь на двух языках сразу и выкручивая руль, я соображаю, что это подросток. Обкуренный тинейджер! Как их теперь называют, салажье непутевое?! Maybach заносит, и он надвигается бортом на ребенка, который семенит в сером спортивном костюмчике и капюшоне.