Страница 4 из 7
Прости, что пишу тебе это, но я не могу больше скрывать. Наверное я трус, что не могу сказать тебе это в лицо, но ты для меня больше, чем друг. В тот день, когда я спас тебя, я понял, что ты значишь для меня очень много. Я так испугался за тебя и с тех пор каждый раз волнуюсь, что с тобой может что-то случиться, когда меня нет рядом.
В июле у меня призыв. Я ухожу всего на год. Если ты согласишься ждать меня, я буду самым счастливым на свете. А как только вернусь, мы с тобой не расстанемся, обещаю.
Если же мои чувства не взаимны, то разреши мне остаться твоим другом. Забудь это письмо, порви и выбрось в мусор. Но не бросай меня. Позволь просто быть рядом.
Я люблю тебя.
Твой Синица.
Я дочитала и села на диван. Рука с письмом обессиленно упала на колени. Слезы потекли сами собой.
Он любит Аньку…
Я еще несколько минут сидела и смотрела в одну точку, но вдруг услышала хлопок входной двери и быстрые шаги мамы. Я подскочила на ноги и поспешила умыться, чтобы она не заметила моих слез. Когда я привела себя в порядок, то вспомнила о письме. Бросилась в зал, где в последний раз сидела с ним на диване, но его нигде не было.
Была дурная мысль самой написать его по памяти, чтобы Анька хоть так смогла его прочитать, но поняла, что если она решит когда-нибудь показать его Синице, то меня раскроют. И что же делать?
Я думала весь вечер и ночь, но так ничего и не придумала. Решила, что если Лёшка действительно любит, то напишет еще одно, или признается словами. Поэтому так до сих пор никому и не сказала, что видела это письмо. С Синицей старалась общаться как обычно. В их с Анькой отношениях тоже ничего не поменялось. Наверное, Анька решила остаться друзьями.
После школы подруга с Синицей не виделись. Её мама умерла, и ей незачем было часто приезжать в Одинцово. Да и тяжело ей было тут находиться. Синица же, отслужив в армии, как и планировал, вернулся в деревню и ухаживал за матерью. Год назад она тоже умерла.
Все три года мы поддерживали связь – виделись раз в месяц в Одинцово, куда я приезжала к родителям, иногда переписывались в соцсетях. Когда у нас с Анькой заходил разговор о Синице, видела грусть в её глазах. Может, он жалела, что отказала ему? Я боялась спросить прямо. Эта тема оставалась болезненной для меня.
И вот теперь Лёшка меня поцеловал. А ведь любит совсем другую. Я не хочу быть заменой. Не хочу как в той пословице «на безрыбье и рак – рыба». Если бы я писала то письмо Синице, то написала бы так же. Лучше остаться друзьями, лучше быть рядом, пусть и не вместе.
9. Виновата – исправляй!
– Лёш, прости меня. Я случайно прочитала то письмо, которое ты написал Ане перед своим выпускным.
Синица смотрит на меня не моргая совершенно пустым взглядом. Конечно, он помнит его. Не может не помнить.
– Лёш, я все эти годы корила себя, что оно так и не дошло до адресата… – поведение друга начинает меня пугать. Ни капли веселости, только пронзительный взгляд в самую душу. Словно пытается найти в ней хоть каплю совести. И я изо всех сил пытаюсь доказать, что не зря. Я сожалею. Правда.
– Что значит «не дошло до адресата»? – вдруг уточняет парень.
– Я потеряла его, – опускаю голову, боюсь, что сейчас на меня обрушится вся его злость. Похоже, что он не знал, что письмо не дошло. Неужели Анька до сих пор не в курсе его чувств??? – Лёш, ты же … В смысле ты же предпринимал еще попытки… Аня ведь знает? – по его взгляду понимаю ответ.
Я закрываю лицо руками. Потом обхватываю голову. Мы молчим несколько секунд.
– Это всё из-за меня, – мой голос звучит обреченно. Именно так я себя чувствую. – Я виновата в том, что вы не вместе… Столько лет потеряно зря…
Лёшка всё время смотрит на меня, но я не вижу, что выражает его лицо, так как боюсь даже взглянуть в его сторону. Он наверное сейчас ненавидит меня…
– Лёш. Я всё исправлю! – ко мне приходит неожиданная мысль. – Я завтра же всё расскажу Ане!
Синица меняется в лице. Очевидно, он не одобряет эту идею.
– И что же ты скажешь? «Аня, Лёша любит тебя со школы, но как дурак молчал все эти годы»? Давай, закопай меня еще глубже! – вроде бы возмущается, но злобы в голосе нет. Это хороший знак. Возможно, он простит меня.
– Нет, Лёш, я скажу, что это я виновата, что это я…
Парень не дает мне закончить речь и говорит:
– Да, ты виновата! Тебе и исправлять. Только не оправдательными словами. Они сейчас ничего не дадут. Мышка столько лет ни сном ни духом о моих кхм… чувствах. Сказать ей сейчас о том письме – раз и навсегда разорвать не только возможность отношений, но и потерять дружбу, – Лёшка как всегда рассуждает логично и последовательно. – Мы сделаем по-другому.
– Мы? Я всё-таки могу чем-то помочь? – с сомнением переспрашиваю.
– Да. Мы притворимся влюбленными.
Слышали грохот? Это моя челюсть на пол упала. Лёшка же продолжает.
– Да. Это единственный способ. Аня увидит нас вместе, поймет, что дружба не помеха отношениям, осознает свои чувства ко мне, приревнует меня к тебе, начнет добиваться, отобьёт меня у тебя, вы сцепитесь в схватке не на жизнь, а на смерть. Тут появлюсь я и скажу, что всё это была игра, и что бла-бла-бла. Короче, в итоге у всех всё хорошо.
Видели, что это сейчас по потолку ползает? Это глаза мои. Они сначала на лоб вылезли, а с каждой Лёшкиной фразой поднимались всё выше и выше. И вот.
– Лёш, ты думаешь, это сработает? – спрашиваю неуверенно. А Синица сидит довооольный. Похоже уверен.
– Сто процентов! Завтра же обрадуем Аньку. Я кстати, сам думал сегодня это тебе предложить. И поцелуй даже отрепетировал.
Я снова недоверчиво смотрю на Лёшку.
– А что, и целоваться нужно при Аньке?
– А как ты хочешь вызвать ревность? просто рядом постоять что ли? Будем целоваться.
10. Царь горы
«Будем целоваться»… Всю ночь. Как на повторе.
Я кручусь на кровати, пытаясь найти позу, в которой не будут так громко в голове звучать слова Синицы. Смотрю на часы на стене, залитой лунным светом.
2:59.
Синица спит на балконе. Он застеклен и утеплен, поэтому дверь открыта. Интересно, он спит? Конечно спит! Это ж я, влюбленная дурочка, переживаю, как вести себя с ним, изображая романтику… А ему и дела нет.
Поворачиваюсь на бок, тяжело вздыхаю…
____________________
Сегодня Анька возвращается из Нижнего. Мы с Синицей еще утром договорились, что «легенду» придумаем дома, перед приездом подруги.
Мы встретились у дома случайно. Я уже открывала дверь, как он меня окрикнул. Повернулась и вижу, как Синица махнул и быстро приближается ко мне. И тут начинается быстрая игра взглядов. В его глазах появляется игривая ухмылка, я тут же понимаю, что она значит. Быстро забегаю в подъезд и захлопываю дверь перед его носом. У меня есть фора – секунд 10. Лечу через две ступеньки наверх. Первый пролет и я слышу сзади грохот – хлопает дверь подъезда. Мне осталось еще три пролета. Надо поднажать.
Синица преодолевает ступеньки раза в два быстрее меня, и когда мне остается всего один пролет, парень настигает меня. Обвивая за талию, тянет на себя, не давая подняться дальше. Я цепляюсь руками за перила, отталкиваю его руки. Он блокирует мои движения, но каким-то чудом мне удается освободить одну руку и я его щекочу. Хватка ослабевает всего на мгновение. Мне достаточно. Захлёбываясь смехом, несусь дальше. Вот наш этаж, заскакиваю на последнюю ступеньку и победно подпрыгиваю, выкрикивая:
– Царь горы!
В детстве мы часто играли так. Насмотревшись популярной тогда телевизионной передачи, наперегонки взбирались на небольшую горку в нашей деревне. Со временем, горка сменялась, то крышей сарая, то школьными ступенями. Мы научились понимать без слов, что «игра началась». Достаточно было одного взгляда, в котором сверкнет на долю секунды знакомый азартный огонек, как в глазах напротив тут же вспыхивает ответный огонек. И понеслось.