Страница 11 из 12
Время раскрывающихся листьев. Фрагменты сценария
Клавиши рояля, чей-то палец,пробежавший по клавиатуре,и сейчас же тысячи сосулекс грохотом летят на тротуар.Человек сидит в весеннем сквере,в сквере,где сейчас творится чудо,чудо непрерывности творенья,сотворенья ветки и куста,чудо воссозданья,повторенья,завершенья круга,воскрешеньялиний изначального рисунка,формы прошлогоднего листа.Человек сидит в весеннем сквере,в сквере,переполненном грачами,их высокомерными речами,вздорностью грачиных пересуд.Черные пасхальные старухис древними рублевскими очамибелые платочки с куличамимимо сквера бережно несут.Человек сидит в весеннем сквере,улыбаясь грусти безотчетной,смотрит,как в песке играют дети,хлебцы выпекают на доске,как они песок упрямо роют,на пескепесочный домик строят,крепость воздвигают на песке.А весенний гром,еще несмелый,первый,еще робкий,неумелый,тихо погромыхивает где-то,громыхает,душу веселит.А весенний дождик все смывает,облегчает,очищает душу,обещает радужное что-то,что-то неизвестное сулит,что-то позабывшееся будит –что-то будет,что-то еще будет,что-то еще здесь произойдет.И тогда в дожде,как наважденье,возникает давнее виденье –женщины забытые глаза,два бездонных,два бессонных круга,и сквозь них,сквозь дождь,неторопливо –человек по улице идет,и навстречу женщина идет,и ониувиделидруг друга.Воспоминанье о шарманке
В высоком и тесном дворе,как в глубоком колодце,на днепоявлялся шарманщик,появлялась шарманка,появлялся мотивчик,наивный и грустный,и тогда открывались окошки,и двор оживал,и в окне проступало лицо,проступала рука,проступала ладонь под щекой,из окна вылетала монетка,завернутая в бумажку,и летела на дно колодца –летела копейка,летела слезинка,летела улыбка,летела ромашка,летела синица,жар-птица,райская птица,ах, спасибо, шарманщик!Но кончался мотивчик,уплывала шарманка,удалялся шарманщик,унося в кармане копейку,слезинку,улыбку,ромашку,синицу,жар-птицу,райскую птицу,и колодец дворанаполнялся,как дождевою водой,тишиной,и онарасходилась кругами,расходиласькругами,расходиласькругами…«Еще апрель таился у запруд…»
Еще апрель таился у запруд,еще была пуста его купель,а он не почитал уже за трудусилья капельскладывать в капель –в копилку,по копеечке,копил,как скряга,а потом на эту медьсебе рубаху синюю купил –ни мне, ни вам подобной не иметь.В рубахе синей,конопат и рыж,пустился в пляс,как молодой цыган,и все сосульки,виснувшие с крыш,запели,как серебряный орган.И тут уже поехало,пошло,а на вторые или третьи сутки,в один из этих дней,произошлосамоубийство мартовской сосульки,которая,отчаявшись,упалас карнизаи покончила с собой,чего никто, конечно,не заметил.Апрель был юн,он весел был и светели щеголялв своей рубахе синей,которая казалась голубой.Птицы
Когда снега земли и небав окне смешались заодно,я раскрошил краюшку хлебаи бросил птицам за окно.Едва во сне, как в черной яме,рассвет коснулся век моих,я был разбужен воробьями,случайной трапезою их.Они так весело стучалио подоконник жестяной,что показалось мне вначале,что это дождик за стеной.Потом их стук о подоконникродил уверенность во мне,что по дороге скачет конникморозной ночью при луне.Что это кто-то,по ошибкевстав среди ночи, второпяхстрочит на пишущей машинкесмешной рассказ о воробьях.А птицы шумно пировалии, явный чувствуя подъем,картины эти рисовалив воображении моем.Как будто впрямь благодарилименя за что-то воробьи,они на память мне дарилипроизведения свои.Они давали безвозмездно,а не за пищу и за кров,по праву бедных и безвестныхи все же гордых мастеров.Они творили, словно пели,и, так возвышенно творя,нарисовали звук капелисреди зимы и января.И был отчетливый рисунокв моем рассветном полусне –как будто капало с сосулеки дело двигалось к весне.