Зазеркалье для Лины

— Ну тогда пока! — и Аленка отключилась.

Живительная влага, конечно, воскрешения не совершила, но принесла облегчение обезвоженному организму. Глаза, наконец, открылись. Блин. Лучше бы не открывались. Усеянный осколками пол, заляпанный кровью коридор…Не о такой субботе я мечтала.

Стенаниями горю не поможешь, и я принялась за уборку.

Наверное, каждый не раз за свою жизнь убирал осколки разбитой посуды. Поэтому не надо обьяснять, что, естественно, я тут же порезалась. Это же само собой разумеется. Что? Есть те, кто умеет собирать битое стекло аккуратно? Реально? Тогда вам туда- в очередь к героиням.

Итак: палец во рту. Я, мыча проклятия, захожу в спальню- потому что вообще не помню, где эта чертова перекись. А в ванной я смотрела- нету.

«А вчера была»- вдруг с ужасом проносится в голове одинокая мысль, синхронно с тем, как мой взгляд падает на стоящее в углу зеркало, с приклеенной к нему штуковиной.

Воспоминания лавиной ворвались в заторможенный мозг. Где-то, на краю сознания, испуганно билась моя Адекватность, пытаясь докричаться до наполовину потерянного Сознания. «Это все «белочка»!»- истошно орала она, но ее никто не слушал.

Разрозненные осколки мозаики стремительно складывались в общую картину в ноющей голове. Перед глазами снова возник залитый утренним солнцем роскошный дворцовый интерьер и крепко спящий мужчина за столом.

На негнущихся ногах я, как самнамбула, двигалась к зеркалу, не отрывая взгляда от поверхности стекла. Как назло, падающий из окна свет бликовал слепыми пятнами на поверхности, не давая издали оценить прозрачность предмета. Сердце билось в горле неровными толчками, во рту снова пересохло. Шаг, еще шаг и… вот я уже наблюдаю картину, достойную фильма ужасов. Всклоченная, бледная, с кругами под ошалелыми глазищами, с пальцем во рту и текущей по подбородку слюной…фу, конечно. Но, зато это я! Живая и отражаемая.

«Белочка!»- с раздражением констатировала моя Адекватность, для наглядности постучав кулачком по моей голове изнутри. Поморщившись от головной боли, я вынуждена была с ней согласиться. Да, она, пушистая. Вот и допились.

Я обессилено опустилась на пол. Дрожащие ноги просто отказывались держать тело в вертикальном положении. Стук сердца в ушах потихоньку утихал. Я судорожно вздохнула, подняла взгляд на зеркало и снова увидела приклеенный в углу подшипник.

Злость накрыла меня так же неожиданно, как до этого страх. Почти не соображая, что творю, я резко вскочила и вцепилась ногтями в артефакт. Чем я его, сука, приклеила-то так, насмерть? На «суперклей», чтоли? Не помню. Возникла даже шальная идея — упереться ногой в стекло и тянуть на себя. Благо вовремя остановилась- у меня не так много ног осталось, чтобы окончательно резать их стеклами на вермишель.

Подшипник был маленький и почти плоский, хватать его было неудобно. Я пыхтела и ковыряла его пальцами- ничего не получалось. Наскоро «зализанная» ранка на пальце от этих манипуляций вскрылась и закровила. В какой-то момент окровавленный палец ожидаемо прижался-таки к центру артефакта. Мгновенно зеркальное стекло запотело и побелело. Как, впрочем, побелело и мое лицо, когда я замерла напротив, медленно отступая от зеркала.

Надо сказать, туман на стекле развеялся куда быстрее тумана в моей голове. Какой-то миг- и стекло зеркала стало прозрачным, как слеза. До боли знакомый интерьер не давал никакого разгула для воображения- все как и было. В мелочах, в деталях. Только вот мужчины небыло уже за столом. Он стоял у окна, устало потирая шею, и глядя куда-то вдаль.

Мне повезло- отступала я в сторону кровати. Упала попой на нее же. Ну, хоть в чем-то обошлось без травматизма. Только вот на мозговую активность это не повлияло- она напрочь отсутствовала. Шок, который я испытала, наверное, был сродни тому, что могли бы испытать жители средневековья, когда им показали бы самолет.

Если бы я могла, я бы заорала. Только вот от страха напрочь перехватило дыхание. По-моему, я даже забыла как дышать, не то, что издавать звуки. Да и севший голос не добавлял мне голосистости. Поэтому я просто сидела, боясь шелохнуться и тем самым привлечь к себе внимание. Молча наблюдала, как мужчина вздохнул и отошел, наконец, от окна. Не торопясь направился к секретеру. Я замерла. Еще секунда, и он окажется прямо передо мной, повернет голову и увидит меня… Но проходя мимо он вдруг остановился на мгновение, пригладил рукой взъерошенную челку, глядя прямо перед собой и ловя взглядом… свое отражение!

С той стороны тоже было зеркало!

«Он не видит меня!»- билось в голове, пока я продолжала неподвижно сидеть на кровати, не отводя взгляда от двигающейся картинки за стеклом- «С той стороны просто зеркальная поверхность!»

Еще через миг, я поднялась на нетвердых ногах и медленно, очень медленно, как кошка, стараясь не привлекать к себе внимание, направилась к зеркалу, зажав в руке захваченное с кровати покрывало. Рваными нервными движениями я быстро набросила его на зеркало и тут же осела на пол, давясь истерикой, стараясь унять дрожь, которая сотрясала все мое тело, словно меня било током.

«А я говорил, что нет у нас «белочки»! Что мы вменяемые!»- радовался Здравый Смысл, презрительно косясь в сторону фыркающей Адекватности.

А я истерично смеялась, икая и утирая дрожащими пальцами выступающие слезы.

Глава 5

Кстати, я девица деятельная. Поэтому истерика- истерикой, но мысля-то работает! Гениальная идея Инстинкта Самосохранения звучала как «Мотаем по тихому и подальше, подальше!». Предложение было заслушано и принято всеми органами восприятия единогласно. А поэтому, не забывая нервно беззвучно посмеиваться и икать, я подспудно, на карачках пыталась покинуть место средоточия мистики. Получалось довольно медленно, потому что приходилось огибать не до конца убранные осколки стекла. Да и вообще, как оказалось, ползать на коленках по твердому полу ужас как больно! Как я в детстве круги на четвереньках наматывала- не представляю! Не иначе как нервные окончания на ногах атрофированы были.

От процесса меня отвлек звонок Гангреныча. Где-то посередине коридора как раз. Прозвонился-таки, отходчивый наш. Пришлось ползти обратно, за телефоном. Генеральный что-то грозно бубнил, внушал, отчитывал. Взывал к моей совести, по-моему (с тем же успехом можно взывать к Дьяволу, мне кажется), призывал к ответственности и уважительному отношению к работе.

Честно говоря, я вообще плохо помню, о чем он говорил. Во-первых я вообще редко когда вникаю в подобную полемику. Все эти бла-бла-бла, «Вы должны», «Вам надо»… Кому надо- флаг в руки и вперед на баррикады. Я в герои не нанималась, например. А во-вторых только не сегодня! Что мне до рабочего процесса вообще и до моей трудоустроенности в частности, когда минуту назад мой тихий, устоявшийся мирок под громкий аккомпанемент моей истерики рухнул в небытие? У меня тут разбилась в дребезги вся система мировосприятия, блин, а он тут со своими должностными обязанностями. Ну, с моими, то бишь.

Под конец его монолога, скудно разбавленного моими жалостными вздохами и согласным мычанием, я все-таки решила уточнить общую мысль разговора:

— Так я уволена, Геннадий Григорьевич? — просипела я тоскливо.

— Лечись уже, Киреева- обиженно отмахнулся генеральный- Будем считать, я проникся твоим нездоровым состоянием в пятницу- слышу же, что ты правда заболела. Отлеживайся пару дней. Но это первый и последний раз! И к среде чтобы как штык! Причем, с готовым отчетом!

— Конечно, Геннадий Григорьевич! Спасибо! — радостно зашипела я в ответ.

— Давай- буркнул шеф и отключился.

Я с облегчением откинулась на стену, так и продолжая сидеть на полу.

Паника, нехотя, отступила. Идея покинуть квартиру в чем есть и уйти в поля, уже не казалась такой гениальной. Не двояко встал могучий Чернышевского. Черт, слово «вопрос» пропустила! В общем, он встал и заявил- что делать? Я решила продолжить ползать, пока что.

Первым делом поползла обратно в спальню. Тихонько подползла к зеркалу и очень аккуратно приподняла уголок наброшенной ткани, заглядывая под покрывало.