Стоять, бояться, раздеваться!

Спрашивать: «Можно ли войти?» Вероника не стала. За долгую ночь и утро лимит терпения иссяк. Потому она без стука рванула дверь на себя и, сбрасывая на ходу шубку, ворвалась в кабинет Бадоева.

Почти как в тот день, когда мечтала добраться до содержимого его сейфа. Вроде бы недавно, а как в другой жизни.

Будто только ее и ждал, Руслан тут же отложил свой телефон и вышел из-за стола. Спокойный, уверенный. С проклятой складкой между бровей и настолько белой рубашкой, что у Вероники от этой белизны начали слезиться глаза.

– Доброе утро. – Подходить близко он не стал. Остановился на пионерском расстоянии.

– Рада, если оно у тебя доброе!

Нужно было сбавить обороты. Скандал на рабочем месте был для Пожарской таким же табу, как и слезы. Подобную глупость могли позволять себе лишь дуры и истерички. Но поезд, груженный злостью, обидой и непониманием, уже несся на всей скорости под откос, а от гордости после вчерашних звонков остались одни ошметки.

– Обычное утро. Рабочее.

Вопреки сказанным словам, Руслана хватило только на несколько секунд. В холодном взгляде, глаза в глаза, мелькнула тревога, и он уже знакомо заскользил по женской фигуре. Дотошно, жадно. От макушки до носков.

– Спал ты, наверное, замечательно? – Вероника сама сократила расстояние. Подошла настолько близко, что почувствовала аромат, немного терпкий, почти родной. И увидела, как быстро пульсируют венки на висках.

– Нормально. Без снов.

– И не мешал никто.

– Если ты хочешь знать, один я спал или с кем-то, то один.

– Подумать только! Какая откровенность!

Правая рука так и тянулась к колючей щеке. Не погладить! Нет! Ударить этого гада до шума в его тупой голове.

– На всякий случай напоминаю, что мы не за городом, где вокруг ни души, а в офисе. И здесь работают.

– Дивану своему это скажи! – Голос Вероники все же сорвался на противный писк. – Ни за что не хотела бы увидеть его под ультрафиолетом. Еще столу можешь сказать. На нем даже мой зад успел поелозить.

– Понял. Ты пришла ругаться.

Обойдя свою секретаршу по большой дуге, этот гений закрыл дверь и провернул ключ в замке.

– Ругаться?! Нет! Я у тебя для другого – смирно лежать с раздвинутыми ногами и удовлетворять все желания своего босса. Больше у меня нет ни прав, ни обязанностей, ни чувств.

– Вероника, я не мог вчера приехать, – шумно втянув воздух, произнес Руслан. – Совсем не мог.

– Разве я упрекаю? Я ведь никто и ничто. Так, развлечение на Новый год. – Вероника на миг замолчала, переводя дыхание. – А то, что переживала из-за тебя вчера, спать нормально не могла – это так... Бабский бзик.

Она все же дотянулась до его груди. Но не ударила, а схватилась за лацкан пиджака и притянула эту неожиданно послушную громадину к себе.

– Сухарь ты бесчувственный! – Стоп-кран сорвало, и слова полетели с губ. – Я места себе не находила. А если бы вас полиция задержала? Если бы заглянули в твой багажник? Псих ревнивый!

– С полицией я бы решил...

– Зачем вообще нужно было его трогать?! Я бы не ушла к нему от тебя. Я даже цветы не взяла бы.

Кадык на горле Руслана дернулся, и тяжелые широкие ладони легли на узкие плечи.

– Он скотина еще та. Придумал бы что-нибудь, – будто из бункера, тихо произнес гризли.

– А я, значит, у нас дура, которая будет прощать каждого? Хорошего же ты обо мне мнения.

Вот теперь Веронике стало обидно. Казалось, что за прошедшие дни уже успела доказать, насколько дружит со своей головой. А нет!

– Меня можешь не прощать. Я разрешаю, – великодушно разрешило начальство.

– Тебя... – Пожарская подняла голову. – У нас с тобой все не как у людей. – Вместо того чтобы сообщения мне слать, мог вчера сам приехать. А вместо спора сейчас – на свидание пригласить. Ты, конечно, редкостный хам и зануда, но я бы согласилась.

– А что было бы потом? – Тело за пиджаком окаменело от напряжения.

– Потом я бы согласилась провести с тобой ночь. – Вероника облизала губы. – Но не сразу! Где-то после третьего свидания.

– Щедро!

– Сама себе удивляюсь.

– И что случилось бы после?

Он вроде бы задавал обычные вопросы, но голос звучал так, будто фоном играет похоронный марш и за дверью уже ждет процессия с траурными венками.

– Ты так говоришь, словно я у тебя обручальное кольцо требую и выводок карапузов. – Она притянула его еще ближе. Грудью вжалась в грудь.

– Этого не будет.

– Чего именно? – не поняла Вероника.

– Ничего не будет.

Будто истек «сеанс доброты», Руслан убрал ее ладони с пиджака. Как безвольный манекен, отодвинул от себя. И вернулся за стол.

– У нас все не как у людей. Ты правильно сказала. Началось не с того. А теперь пора заканчивать, пока кто-нибудь сильно не пожалел.

Словно Руслан произнес все это на каком-то незнакомом языке, Вероника тряхнула головой и руками оперлась о его стол.

– Это что было? – Извилины отказывались переваривать информацию. Еще вчера они проснулись в обнимку и между поцелуями шептали друг другу всякие глупости. А сейчас... – Тебе так понравился отпуск, что ты решил не продолжать?

– Завтра ты возвращаешься на прежнее рабочее место. Опасности для тебя больше нет, так что и смысла задерживаться в СБ – тоже.

– Твоя идея? – Пожарская резко убрала руки от столешницы и обхватила ими себя.

– Так будет лучше.

– Боже... Скажи мне, что я сплю. И все это – сон.

– Не сон.

Руслан всем своим видом показал, что разговор закончен: придвинул к себе папку «На подпись», взял ручку. Кивнул Веронике на дверь.

– Ты можешь человеческим языком сказать, что случилось? – Гордость опять где-то запропастилась, а от желания расплакаться в горле словно ком образовался.

– Мне понравился отпуск. – Впервые за все время Руслан посмотрел ей в глаза без злости или тревоги. Взгляд бы таким, как на даче, когда рассказывал о горячих точках, о неудачном браке и долгом разводе. Усталый и горький. – И ты права – тебя нужно водить на свидания, дарить цветы, кольца и делать карапузов. Но я для этого не гожусь. Хорошего ничего у нас не получится, а плохо у тебя уже было. Хватит с тебя.

– То есть ты за нас двоих все решил? – вырвалось с нервным смешком.

– Да.

– Вначале увез куда-то моего бывшего жениха, а потом и сам надумал помахать рукой. Принял эстафетную палочку?

В кабинете было тепло, но Веронику стало потряхивать.

– В приемной генерального тебе будет лучше.

Руслан будто и не слышал ее. Говорил о своем, словно не только вычеркнул из жизни, а еще и стену между ними установил, звуконепроницаемую.

Кричать от этого хотелось. Бить кулаками эту преграду. Хлестать по колючим щекам, пока на лице не появятся нормальные эмоции... пока все не вернется, как было.

– Ты... ты... – Боясь наделать глупости, Вероника схватила со стула свою шубку и забрала сумочку.

– Прости.

Как оставшийся без электричества робот, Руслан опустил голову и, казалось, закрыл глаза.

– Засунь свое «прости» сам знаешь куда!

Больше не в силах оставаться в этом кабинете, Вероника оглянулась по бокам и резко развернулась в сторону двери.

Переносицу ломило. В груди кололо. А мозг, чтобы не взорваться, отчаянно цеплялся за мелочи. За странную картину на стене. За узор паркета. За отражение экрана монитора в стеклянной стене.

Рассмотреть, что там было, Вероника не смогла бы при всем желании. Какая-то выборка статей. Но три слова в стоке поиска будто отпечатались на сетчатке.

«Восстановление», «вазэктомия», «возраст».

Глава 22. Одинокий, несчастный и злой

Руслан знал, что разговор с Вероникой будет непростым. Но, стоило закрыться двери, его будто лопатой приложили. Резко. По темечку.

Сразу же захотелось плюнуть на все решения, из-за которых не спал ночь, хорошенько врезать себе по лицу и рвануть в приемную. За ней.

Он наверняка нашёл бы слова, как объяснить, что дурак... что бежать ей от него нужно, а не говорить о свиданиях и будущем. Что он просрал слишком много и лет, и сил, и мозгов для надежд на нормальную жизнь... как у всех.