Страница 42 из 58
— Ладно. Сами, так сами. Мне нужно переодеться и переодеть Мишеля, и мы выезжаем. Предупредите, пожалуйста, охрану, — сказала я, беря Мишеля на руки.
— Ваше Сиятельство, Мишеля может переодеть ваша новая няня. У вас не так много времени, — вдруг смело сказал секретарь и даже заикаться перестал.
— Хм. А где она, кстати?
— Они чай пьют и сплетничают с эманум Кокориной. Вы уверены, что сделали правильный выбор? Она же к Мишелю за это время так ни разу и не подошла, — неожиданно взорвался он.
— Зато эмаум Кокорина счастлива, что её подруге теперь можно официально здесь жить. А вы одергивайте этих двух кумушек, или решайте вопросы сами, а со мной согласовывайте. И вообще, смелее, газтер де Тейсир. Смелость, как известно, города берет.
— Я буду жаловаться Его Сиятельству, — вдруг заявил этот гусь лапчатый.
— Хм. Жаловаться? На что, позвольте спросить? — вот только Рихарда отвлекать от его дел не хватало.
— На нерациональное использование Вашего времени и неправильный подбор персонала. Няня, что вы выбрали, совершенно не подходит. Более того она только будет мешать. Я еще могу понять ваше желание увидеться с отцом, но остальное в высшей степени неразумно! — и он выпятил вперед худенькие плечи и несуществующие мышцы груди.
— Нда. Давайте найдем разумный компромисс. Следующую няню мы с вами выберем сегодня вместе. И пока она не получит одобрения и ваше и мое мы никого не нанимаем. И я постараюсь уделять своим обязанностям больше внимания. Вы же не лезете с жалобами к Рихарду и берете существенную долю моих дел на себя. А я огорожу вас от внимания эманум Кокорины и её подружки. Сделаю вас главным, а не её. Идет?
— Хорошо. Но вы поедете вечером на благотворительный прием к графине Сиренеус, и мы вместе выберем организатора свадеб, так же как и няню, — он, по-моему, сам испугался, потому что под конец речи голос его стал заметно глуше.
— Идет! А сейчас я еду в лавку к отцу и все благотворители города меня не остановят, — не стала я больше припираться.
В конце концов, стоит признать, что юный газтер в чем-то прав. Я вышла за Рихарда и его кучу обязанностей. И мне нужно помогать ему, а не создавать проблемы.
К тому же газеты с огромным удовольствием вцепятся в тот факт, что я не пара их любимому герцогу. Пока, правда, все спокойно и они восторгаются историей про Золушку. Но стоит оступиться, как тут же вспомнят что я переселенка и дочка антиквара с улицы «Трех Голубок».
Как же приятно возвратиться домой. Замок Рихарда, безусловно, мой дом, только вот лавка Мэтра Липринора больше, чем дом. Это то, с чего я начинала, когда попала в новый для себя мир. Место, где я нашла поддержку, любовь и заботу. Где обрела родителей и братьев. Где моя семья. И ничто не заставит меня от них отказаться.
Как же мне обрадовались. Сколько было причитаний и слез. Мишеля затискали и зацеловали. Мэтр Липринор пытался сдерживаться и соблюдать солидность, но и он долго не продержался. Меня обнимали, целовали и расспрашивали, засыпали вопросами, на которые я не успевала отвечать.
Разумеется, только сила воли и то, что мой секретарь пожалуется Рихарду, подвигла меня на то, что я уехала сразу после сытного обеда. Мишель почти сразу заснул в машине, а у меня было еще две встречи.
И закрутилось. Каждый день был похож на непрекращающуюся чехарду из встреч, деловых ужинов, благотворительных обедов. Встречались мы все вместе только за завтраком.
Акке выбрал школу и углубился в учебу. Как выяснилось, это у нас в городке он был самый умный и самый образованный. А вот в Лютеции, чтобы попасть в класс со своими сверстниками, ему нужно было догонять и догонять. Учителя сменяли друг друга, и его расписание было еще плотнее моего. А школа была уже через два месяца. Акке даже и не думал ворчать или проявлять недовольство, чего признаюсь, я боялась. Он даже и не заикнулся, чтобы выбрать школу попроще. Только попросил еще учителей.
Свадьба, вернее венчание, было назначено на середину августа. Раньше устроитель свадеб даже и не решился бы планировать. И так постоянно ворчал, что мы не успеваем. И речи не шло о скромном торжестве, ведь я все-таки была вдовой. Нет. Как оказалось, наличие Мишеля все коренным образом меняло. И чтобы подтвердить законность и его права на титул и наследство, Рихард настаивал на пышной или вернее, гигантской свадьбе. Чем больше народу, тем лучше, заявил он про список гостей.
Здесь не было традиции одевать невесту в белое платье. Но раз уж я выхожу замуж, и на свадьбе будет половина Лютеции, то я уперлась и заявила, что хочу белое. Портной утирал пот и твердил, что цвета герцога красный с золотом. Что фамильные драгоценности это рубины и брильянты, но я уперлась. Платье у меня будет белым и пышным. С белым идет все, — заявила я портному. В конце концов, мы сошлись во мнении, что рубины надевать не будем, на белом фоне красные камни будут напоминать капли крови. Поэтому ограничимся брильянтами. Хотя портной ворчал, что на белом прозрачные камни будут не видны. Но я про себя обзывала его идиотом. Как брильянты могут быть не видны? Это же брильянты.
Рихард разгреб кучу дел, связанных с его отсутствием только через две недели после нашего прибытия домой. Я тоже к этому времени заключила стойкое перемирие со своим секретарем, дала понять, куда я хожу, а где ноги моей не будет. Поладила с няней, и поставила на место устроителя свадеб. Этот толстый наглый человечек собирался усесться мне на голову и не слезать оттуда до самой свадьбы.
Мы стали проводить вечера вместе и чаще встречаться за завтраками. Рихард даже пару раз ходил с ними на прогулку. Время до свадьбы пробежало стремительно. За всеми делами и заботами промелькнуло все лето.
День свадьбы, как и положено важному дню, начался с беготни, позабытых важных дел, недоделанных приготовлений. Но все равно я попала в сказку. И пышное платье принцессы, и карета с настоящими лошадьми и венчанье с лепестками роз. Эта свадьба была похожа на ожившую мечту каждой девушки. А потом был бал, с которого мы ушли только под утро.
Этот день был незабываемым. Но под утро я с трудом могла стоять на ногах, поэтому смутно помню все ту же карету с лошадками, которая нас везла по просыпающимся улицам Лютеции. Помню, как положила голову Рихарду на плечо и только на минутку закрыла глаза. А потом он подхватил меня на руки и куда-то нес, а дальше я заснула.
Проснулась я от ласковых поцелуев мужа. И загадала, что хочу, чтобы так начиналось большинство моих пробуждений.
Мы целовались, а потом выяснилось, что он раздевал меня сам и сумел избавить меня только от пышных юбок, а спала я все в том же свадебном наряде. И на мне белоснежный корсет, расшитый крохотными брильянтами, белоснежные чулки на подвязках и умопомрачительное кружевное белье. Не говоря уже о фамильных драгоценностях, которые муж с меня тоже не снял.
Он стал целовать мою грудь, и запутался в шнуровке корсета. Это не был тугой и не гнущийся монстр, который уродует фигуру и в котором невозможно дышать. Это было мягкое чудо, кружевное и воздушное. Но все же крючков и завязочек в нем было много. Рихард зарычал и пробормотал что-то про то, что эти штуки должны облегчать и возбуждать. А не мешать и запутывать. А потом взял и рванул его со всей силы. В стороны посыпались жемчужные пуговицы и кружева. Но муж добрался до моего обнаженного тела, что было равноценным обменом.
Меня продолжили покрывать поцелуями, и вскоре я забыла обо всем на свете. Я любила и отдавала всю себя ему. Тому, кто подарил мне рай в этом мире, чьи руки дарили не только уверенность и силу, но нежность и ласку. Руки, что раскрывали всю меня навстречу страсти и чувственности. Руки, что знали каждый изгиб и каждую складку на моем теле. Руки, которые знали, как довести меня до высшей точки удовольствия и продержать на пике достаточно долго, чтобы я забыла как дышать.
Я лежала на груди у мужа и лениво рассматривала комнату, только теперь понимая, что мы вовсе и не дома. Комната была белоснежной. Белым было всё. В том числе и гигантская кровать со снежным балдахином в её центре.