Страница 29 из 41
Всем пуфам, коврам и шторам доставалось лишь короткое: «Ого!», и мой мужчина мгновенно терял к ним интерес.
У него будто случилось собственное гнездование. Только без нового хлама в квартире. Зато с постоянно занятыми руками и губами.
Я за всю свою прошлую жизнь, в том числе с Маратом, не целовалась столько, сколько сейчас. Поцелуи были словно знаки препинания в каждом нашем разговоре. Долгий, жадный – после каждой фразы. Короткий, воздушный – во время любой заминки или паузы.
Из-за этих нежностей я даже с Сашей стала вести себя иначе. Она всегда была обласканным ребенком, но сейчас буквально поселилась на руках. Я минуты не могла провести, не коснувшись ее или не обняв.
Мы липли друг к другу, а перед каждым возвращением Марата с работы обе наряжались. Сашу я одевала в красивые комбинезончики, которые купила еще тетка, но у нас вечно не было повода примерить. Я – в платья. Не слишком новые, но с удобными застежками, с которыми мог справиться нетерпеливый Абашев.
Так странно это было. Так непривычно... Даже в «прежней» счастливой жизни у меня никогда не возникало желания красоваться перед кем-то. Наши с Маратом утренние скандалы из-за моих костюмов были лучшими тому доказательствами.
А сейчас будто проснулось что-то... незнакомое, бурлящее, девчачье. Сердце из груди выскакивало, когда видела вспыхивающие восторгом любимые глаза и слышала счастливый хохот моей маленькой кокетки.
Несмотря на все усилия, Роберт так и не смог привить мне желание быть красивой. Год назад в наши сладкие месяцы с Маратом я тоже не стремилась привлекать к себе внимание. А сейчас словно настройки в голове поменялись.
Мы больше не признавались друг другу в любви, не устраивали постельных марафонов, но все эти поцелуи, объятия, ночи в одной кровати... наверное, ни тетя, ни родная мать не узнали бы в нынешней разодетой счастливой мамаше прежнюю вымотанную, задерганную серую мышку.
«Вот что секс животворящий делает!» – любила говорить тетка, и только теперь я стала понимать настоящий смысл этой фразы. Секс, любовь, надежда развращали душу и превращали мозг в вату.
Я, будто бежала от чего-то, целыми днями занималась всякой ерундой. Получала от этого удовольствие. И только спустя две недели после переезда из Воронежа вспомнила, что так и не сказала о возвращении собственным родителям.
– Привет, это я, – первые слова дались мне тяжело. Мама ответила после третьего гудка, а я еще с пару секунд молчала, не зная, как начать.
– И тебе здравствуй, дорогая дочь. И месяца не прошло!
– Почти... – Я порылась в памяти, вспоминая последний звонок. Недели три или четыре назад это было. Тогда я еще включила видеосвязь, чтобы показать внучку, но у мамы вдруг нашлись какие-то срочные дела.
– Я глазам не поверила, когда увидела, кто звонит. Может, уже сообщишь мне свою главную новость?! А то все в курсе, одну меня в известность никто не желает поставить.
– Я вернулась в Питер, – произнесла на одном дыхании.
– Да что ты говоришь! – мать удивилась настолько наигранно, что сразу стало ясно – она знала.
– Я вернулась насовсем. С дочкой.
Безумно хотелось добавить «к ее отцу», но что-то остановило.
– Не прижилась на чужбине? У тетки под боком не так сладко, как казалось? – в голосе матери послышались непривычные горькие нотки.
– Можно и так сказать.
Меньше всего мне хотелось спорить. За прошлый год мы не встречались ни разу. Саша видела свою бабушку лишь на экране мобильного телефона. Да и то всего пару раз, мельком. А я стала забывать, что перед разговором с мамой нужно надевать бронежилет и каску. Чтобы было не слишком больно и не разило насквозь.
Непростительная оплошность. Так было недалеко и до моих прежних мазохистских извинений с признаниями, что я плохая дочь.
Чем такая беседа, лучше было молчать и дальше. Не трепать себе нервы и не портить настроение перед приходом Марата.
Я даже почти решила закончить звонок. Палец потянулся к сенсорной кнопке выключения, но в трубке внезапно раздался вопрос, который меньше всего ожидала услышать:
– Дочь, так ты в гости вообще собираешься? Внучку родителям показать. Самой показаться. Или нам с отцом искать тебя по всему городу и гадать, куда ты могла переехать из своей квартиры?
Я медленно перевела дыхание. Тоненькая потрепанная ниточка между мной и мамой опасно натянулась.
– А вам хочется нас увидеть?
Мама тоже ответила не сразу. Я слышала в трубке какой-то шум, крик: «Да выключи ты, наконец, свой телевизор! Достал уже!». И лишь потом получила ответ:
– Если мы стали тебе чужие – не приезжай, а если нет – наш дом и твой дом.
Для моей не слишком эмоциональной мамы такие слова были настоящим откровением. Глотая ком в горле, я обернулась к ползающей на теплом коврике Саше. Заметила ее улыбку. И тихо, будто резко разучилась говорить, произнесла:
– Я... мы приедем.
Не представляю, как Марат с одного взгляда уловил мое настроение, но с самой первой секунды в доме он повел себя непривычно.
Вместо объятий и быстрого секса мне достался долгий, мучительно-сладкий поцелуй. А потом этот садист тихонько потянул за мочку уха и шепнул:
– Сегодня я готов побыть твоим личным вышибалой. Кого первым стереть в порошок?
Этот умный гад как книгу меня читал. С большим шрифтом и картинками.
– А может, вместо драки просто полечишь меня по старинке? – Я сама прижалась к нему. Почти как обычно. Грудью к груди, чтобы видел отключающее мозг декольте. Бедрами к бедрам, чтобы ещё быстрее зажечь этот ходячий костер.
Но Марат не повелся на уловку.
– Маленькая, нереально хотеть тебя сильнее, чем я уже хочу, – он провел ладонью вдоль позвоночника и звонко шлепнул меня по попе. – Но ты ведь сама просила – никаких тайн.
– А если я возьму свое слово обратно. Хоть ненадолго?
Странное дело – рядом с Маратом мое прежнее волнение само куда-то улетучилось. При мысли о поездке домой ничего не тянуло внутри, руки больше не подрагивали.
– Нет, маленькая, больше никаких шагов назад. – Горячие губы коснулись виска. Глаза загадочно сверкнули, словно прятали какую-то свою тайну. – Рассказывай.
Знай я заранее, что задумал Марат, заклеила бы себе рот скотчем или изобразила бы временную потерю голоса. Саша уж как-нибудь пережила бы немую маму. Мне вечерок помолчать тоже было бы полезно.
Но лгать, когда на тебя так смотрят, было невозможно. Преступлением казалось.
Последствия не заставили себя ждать. Уже утром вполне будничным тоном, словно речь о погоде, Марат объявил, что мы все вместе едем в гости к моим родителям. Так и сказал: «Знакомиться!».
Мое обалдевшее выражение лица его ничуть не смутило. А временный сбой всех систем позволил быстро вызвать нам машину с сопровождением и упаковать Сашу в новенький комбинезончик.
Это чудовище даже умудрилось выбрать самый красивый! Тот, который я откладывала для особого случая. С белым велюровым зайцем впереди и милыми заячьими ушками на капюшончике.
– Марат, нет...
– Что именно «нет», маленькая?
– Не нужно никуда ехать.
Способность соображать возвращалась ко мне медленно. Первым подумалось про комплект подгузников и влажных салфеток, которые следовало взять с собой про запас. Вторым, что ехать нам троим никуда не нужно, и вообще – я не готова.
– Саш, у меня ощущение, что твоя мама кого-то из нас стесняется. Теряюсь в догадках: тебя или меня. Ты на кого ставишь? – Этот гад даже не посмотрел на меня. Как одевал дочь, так и продолжил этим заниматься. Только теперь уже натягивал на маленькие ножки носочки. Тоже новые! Праздничные, с кружевом над резинкой и смешными мохнатыми помпонами по бокам.
«Невест на свадьбу одевают менее дотошно!» – пришла в голову мысль, но тут эти двое закончили сборы, и мне резко стало не до сравнений.
– Я с вами такими никуда не поеду...
Теперь мой взгляд остановился на Абашеве. Нет, он не стал рядиться в генерального директора. На шее не было никакого галстука или бабочки. Пиджака тоже в пределах видимости не наблюдалось. Но белая рубашка, расстегнутая на две верхних пуговицы, и серые брюки, идеально облегающие бедра, смотрелись нескромно дорого.