Любовь-война

С упоением жду очередного очка в копилку нашей команды, но что-то идет не так. Вместо того, чтобы хотя бы постараться принять мою подачу, Нарьялова пытается от нее убежать. Она пятиться назад, затем отворачивается, стремясь скрыться от мяча, но в итоге получается так, что он впечатывается прямо ей в лицо.

Гулкий звук удара пронзает воздух, а Нарьялова, прижав руки к носу, падает навзничь. Словно по щелчку пальцев все присутствующие отмирают, и вокруг подбитой девицы собирается толпа. Я тоже решаю не стоять на месте и примкнуть к сочувствующим. Не то чтобы мне жаль Нарьялову, но все же интересно, к чему привело столкновение мяча с ее лицом.

Я уже готовлюсь увидеть фонтан крови, брызжущий из ее ноздрей, или нос, вывернутый в сторону, но на деле все оказывается не так уж страшно: у Арины просто разбиты губы. Но голосит и обливается слезами она так, будто у нее, по меньшей мере, переломы всех конечностей. Горько, навзрыд и как всегда жутко наигранно.

- Жить будет, - со знанием дела изрекаю я, глянув на ее зареванное лицо. – Продолжим игру?

Присутствующие оборачиваются ко мне, и я ловлю на себе осуждающие взгляды. Я что, что-то невпопад ляпнула?

- Кристина, у Арины кровь, разве ты не видишь? – выпучивая глаза, заявляет вожатая. – Тебе не мешало бы извиниться.

- За что? – на этот раз моя очередь округлять органы зрения. – За то, что она играть не умеет?

Нарьялова продолжает всхлипывать, а собравшиеся продолжают буравить меня взорами, полными неодобрения.

- Ладно-ладно, сорян, - нехотя говорю я, пожимая плечами. – Но на будущее: вот эти две штуки, которые торчат у тебя из корпуса, называются руками. И ими можно отбивать летящий на тебя мяч, представляешь? Это так, на заметку.

Слышу сдавленные смешки и довольно расправляю плечи. Все-таки юмор – великая вещь, благодаря ему даже извиняться перед косорукой Ариной не так мучительно.

Вожатая уводит Нарьялову с площадки, а ее место на поле занимает жирная Аня, еще одна бесполезная кегля. Участники вновь расходятся местам, и игра продолжается. Первый сет выигрываем мы, второй – противники, а вот третий расставляет все по своим местам. Наша команда побеждает с отрывом аж в четыре очка.

Я довольно пританцовываю на месте, а, поймав на себе взгляд Шульца, широко улыбаюсь и показываю ему язык. Мы с ним хоть и друзья, но дух соперничества всю жизнь витает между нами. В этот раз он в проигрыше, так что пусть терпит.

Андрей несколько раз игриво приподнимает брови, как бы показывая, что я выиграла битву, но не войну. Приближаюсь к нему и шутливо пихаю в бок:

- Ну что, Шульц, каково это быть в команде лузеров? – усмехаюсь я.

- Послезавтра ты мне об этом и расскажешь, - отзывается он, намекая на следующий волейбольный турнир.

- Не дождешься! Послезавтра ты будешь лузером уже дважды! – с вызовом отвечаю я.

- Спорим? – он протягивает мне раскрытую ладонь.

- На что? – хитро щурюсь.

- Ммм… – друг поднимает глаза в небо, а затем щелкает пальцами и изрекает. – Давай на пробежку по двору в труселях?

- Вот ты дебил! – восклицаю я, отрицательно мотая головой.

- Слабо, да? Я так и знал.

Вот черт! На слабо я всегда ведусь, это для меня, прям как красная тряпка для быка. Но светить трусами на весь лагерь…

- Ладно, Крис, я же тебя знаю, ты только кулаками махать горазда, а на реальный трэш решиться не можешь, - подначивает подлец.

- Ладно, по рукам, - не выдерживаю я, хлопая его по ладони.

Шульц довольно посмеивается. Еще бы, опять развел меня на какую-то авантюру. Ну ничего, послезавтра я сделаю все, чтобы выиграть, и буду угорать во все горло во время его мини-стриптиза.

Мы подходим к домикам, чтобы умыться перед ужином, и тут я неожиданно вспоминаю про чересчур любезное общение Андрея с Ариной.

- Слушай, бро, а ты чего к Нарьяловой в доверие втираешься? Разыграть ее хочешь, да? – с любопытством интересуюсь я.

- Нет, с чего ты взяла? – он непонимающе хмурится.

- Ну как… Ты просто ей так улыбался на площадке… Вот я и подумала, что ты подшутить над ней хочешь, - отзываюсь я. – Ну типа, как с Алехиной было, помнишь?

- Не, Крис, я уже из этого вырос, - смеется друг.

- Да брось, эта Нарьялова – та еще фифа. Давай, может, шлепки ей клеем измажем? Или паука в постель подбросим?

- Не, - отмахивается Андрей. – Не охота. Да и нормальная она вроде девчонка, чего к ней цепляться?

С этими словами Шульц дружески хлопает меня по плечу и уходит в мальчишеский домик. А я стою на месте, гипнотизирую взглядом его удаляющуюся спину и мучаюсь одним единственным вопросом: с каких это пор писклявые пигалицы в дурацких платьях стали для него «нормальными девчонками»?!

Глава 11

Кристина

Кажется, мои соседки меня ненавидят. Все время замолкают, когда я захожу в комнату, и одаривают такими взглядами… Ну, не знаю, будто я всех их родственников перемочила. Разговаривают со мной, только если я к кому-то конкретно обращаюсь, а уж эти их шепоточки за моей спиной… Чувствую, они мне уже все косточки перемыли.

Но на самом деле это взаимно. Я и сама терпеть не могу этих глупых куриц. Чем дольше мы живем вместе, тем лучше я понимаю, что мы с ними совершенно из разных миров. Их разговоры, которые мне иногда ненароком случается подслушать, такие нудные и тупые, что прям блевать тянет. Они обсуждают шмотки, косметику и знаменитостей, то и дело сыплют словами, которых я не понимаю, типа «хайлайтер», «праймер» и «патчи», а еще спорят, кто самый симпатичный мальчик в лагере.

И, как ни странно, курицы почти всегда сходятся во мнении, что это Шульц. Нет, я, конечно, всегда знала, что Андрей – вполне себе ничего, но чтоб прям самый симпатичный парень в лагере… Хотя, возможно, эти клуши и правы. Друг хорошо сложен, а еще он гораздо выше всех наших ровесников. Да и глаза у него обалденные: большие, яркие, цвета сочной летней травы. Немудрено, что девчонки считают его красивым.

Признаться честно, когда я впервые услышала, как Лиза Перемыкина и Даша Орлова говорят о том, что с удовольствием стали бы встречаться с Шульцем, меня аж перекосило. Что значит встречаться?! Нам ведь всего по тринадцать, разве кто-то заводит отношения в таком возрасте?!

Но спустя почти неделю пребывания в лагере выяснилось, что еще как заводят: только в нашем отряде образовалось три парочки! К счастью, Шульц в их число не входит. Он вообще держится довольно обособленно, но я не могу не заметить, что как раньше общества девчонок друг уже не избегает…

Один раз видела, как после ужина он прогуливался с Ариной Нарьяловой. От этого зрелища я чуть не позеленела. Что Андрей забыл в обществе этой жеманной куклы?!

Однако, подумав, я успокоила себя мыслью, что, наверное, она сама к нему привязалась, а он из вежливости не стал слать ее лесом. Шульц он ведь такой, притягивает людей как магнит.

Излив на страницы дневника наболевшее, я закрываю его и прячу в тайник. Соседки-курицы того и гляди вернутся с ужина и начнут собираться на первую в этой смене дискотеку. Они весь день о ней без умолку трещат, будто это не банальные танцульки под попсовую музыку на пятачке, а настоящее светское мероприятие.

Первой в комнату заходит печальная Марина. Хотя, стоит отметить, что сегодня от ее былой меланхоличности не осталось и следа: щеки горят лихорадочным румянцем, глаза поблескивают, уголки губ подрагивают в улыбке.

- Марин, ты чего какая довольная? – с подозрением глядя на нее, интересуюсь я.

- Ну как? Дискотека же сегодня, - слегка тушуясь, отвечает она.

И эта туда же. Чего они все с ума-то от этой дискотеки посходили? Подумаешь, танцы… Что в этом такого прям интересного?

Постепенно комната наполняется девчачьим смехом, приторным ароматом ванили и визгливым хохотом – соседки собираются на дискач, как на прием к английской королеве. Примеряют разные наряды, ярко красятся и по сто раз спрашивают друг у друга совета, как им лучше уложить волосы.