Страница 8 из 17
– Она тебе какое-то время не понадобится, – ответил я. – Будешь питаться в тюремной столовой, если повезет.
Услышав это, Даррен ударил ногой по мусорному ведру и разошелся вереницей ругательств в нашу сторону, но в этот момент его схватил офицер.
К сожалению, на плитках не было ни трещин, ни дырочек, которые могли бы указать на то, как их можно поддеть. Но внезапно проскочивший через кухонное окно солнечный луч осветил круглый отпечаток на одной из верхних плиток. Он был похож на следы от наклейки или пластиковой присоски. Я огляделся и заметил потертое кухонное полотенце, свисавшее с крючка на круглой присоске на холодильнике. Оно выглядело совершенно неуместно на этой грязной кухне с десятками немытых тарелок.
«Дьявол в деталях, – такой совет дал мне бывалый детектив из Йоркшира Эндрю, который рассказал мне о многих тонкостях своей работы, когда я только поступил в отдел уголовного розыска. – Ты должен быть внимательным, парень. Это все, что тебе нужно, чтобы держать плохих парней за решеткой, где им и место».
Я снял присоску, прошел через кухню и затаив дыхание прислонил ее к плитке. Попался!
«Идеально подходит! – подметил Джон. – Ты словно принц из сказки с туфелькой Золушки в руках!»
Разместив присоску, я легонько дернул за нее, тем самым убрав плитку со стены. Надев пару силиконовых перчаток, я просунул руку в отверстие и нащупал что-то металлическое и продолговатое. Я осторожно достал предмет, им оказалась ржавая коробка от боеприпасов. Я поставил ее на стол.
Даррен пробормотал что-то себе под нос, а резвая Рэйнбоу, покрутившись вокруг хвоста, села и посмотрела на Даррена.
Внутри ящика – аллилуйя! – лежали скрученные в рулон банкноты вместе с четырьмя полиэтиленовыми мешочками с белым порошком. Я достал из кармана пиджака криминалистический комплект для осмотра места происшествия, вынул из пакета немного вещества, а затем опустил в пробирку. Через несколько секунд жидкость в ней приобрела темно-оранжевый оттенок – явный признак того, что это был героин. И, как будто этого было недостаточно, под пачкой денег я нашел записную книжку в кольцевом переплете, пролистав которую, обнаружил сотни контактов.
Даррена немедленно арестовали за хранение наркотиков класса «А» с целью их продажи, и к концу недели он снова оказался в тюрьме. Когда его вывели из квартиры, он нелепо попытался ударить меня, крича, что он никогда раньше не видел эту металлическую коробку и что мы, чертовы копы, подставили его. А что касается этой чертовой любопытной собачонки…
«Я уверен, что ты не видел эту коробку раньше, Даррен, – сказал я, подняв брови, – но тебе придется объяснить, как твои отпечатки пальцев попали на записную книжку».
Учитывая все обстоятельства, результаты рейда были крайне хорошими: район теперь был освобожден от опасной угрозы, и мы, вероятно, предотвратили сотни передозировок, возможно, даже несколько смертельных случаев. Данный обыск также подчеркнул важность наличия в отделе первоклассных собак-ищеек. Бывало, сотрудники наркоконтроля часами обыскивали дом, иногда даже сутками, и все равно не находили никаких наркотиков благодаря изворотливости владельцев. Но от чуткого носа профессионально обученной собаки их не утаить, а носов лучше, чем у Рэйнбоу, не так уж и много.
Теперь, когда Даррена увели, Джон воспользовался случаем, чтобы как следует отблагодарить свою собаку – игрой на лестничной клетке с любимой игрушкой. Я с улыбкой наблюдал, как он, бросая в стену старый пожеванный теннисный мячик, заставлял Рэйнбоу подпрыгивать, как акробата, прежде чем поймать его зубами.
«Так держать, девочка!» – улыбнулся он. Она шумно бегала по лестнице вверх-вниз.
Стоя здесь и наблюдая за очаровательной игрой человека и собаки, я поддался грусти. Рэйнбоу очень напоминала мне Тину, черно-белую дворнягу, которую я взял из «Королевского общества по борьбе с жестоким обращением с животными» в Саутгемптоне несколько лет назад. До того, как ее спасли, над ней издевались – ее нашли прикованной цепью к гниющему ящику. В результате у нее появилось много проблем поведения. Однако как только я окружил ее любовью, заботой и вниманием, я словно вырастил прекрасного питомца, азартного товарища и замечательного компаньона. Когда я служил патрульным, Тина иногда сопровождала меня в ночную смену, тихонько сидя на заднем сиденье, когда мы выслеживали преступника или совершали операцию «в штатском». Я был убит горем, когда в 1990 году у нее случился сердечный приступ, и сейчас, при виде Рэйнбоу, того, как она резвится на лестнице, на меня нахлынули все эти воспоминания.
Полчаса спустя уставший кокер-спаниель свернулся калачиком на диване в гостиной Даррена, втиснувшись между мной и Джоном. Пока мы ждали, когда приедет полицейский фотограф – необходимая формальность после рейда, – мы мило болтали об ищейках, с которыми он взаимодействовал на протяжении долгих лет. Мне нравилось слушать рассказы кинологов: они были счастливы вернуться в прошлое и с гордостью делились эпизодами и интересными историями. Я всегда стремился перенять их знания и опыт – одна мысль об этом приводила меня в восторг. Они охотно отвечали на все мои вопросы, будь то «Какая собака лучше всего подходит для поисков?» или «Сколько лет может служить собака?».
Но в тот день у меня к Джону был другой вопрос.
– Надеюсь, что не задену тебя этим вопросом, но ты служишь гораздо дольше меня. Как так вышло, что ты все еще констебль? Почему ты никогда не подавал заявление на повышение?
Его ответ был по существу и от чистого сердца:
– Все довольно просто, – ответил он. – Если бы меня повысили, то перевели бы в другой отдел и мне пришлось бы бросить своих собак. Не могу себе этого представить.
Джон посмотрел на спящую собаку, и я заметил, что у него слегка дрогнула губа.
– Я обожаю этих животных, сержант, будь то Рэйнбоу, Спарки или все те, кто был до этого. Они преданные, любящие – это лучшие товарищи. Как могу я их бросить?
∗ ∗ ∗
Через несколько лет меня повысили до инспектора сыскной полиции и перевели в отдел по расследованию особо тяжких преступлений, который занимался расследованием убийств и делами, связанными с организованной преступностью. К сожалению, эта должность также означала, что я должен был посещать бесконечную череду стратегически важных совещаний, учебных курсов и семинаров, которые отвлекали меня от оперативной деятельности. После долгих раздумий и осознания того, что мой энтузиазм к работе угас, весной 2003 года я решил уйти в отставку. Я служил в Королевском флоте 11 лет, а в полиции – 14 (в общей сложности 25 лет службы Королеве) и чувствовал, что настало время перемен.
Другой причиной было мое желание открыть собственное детективное агентство. Работая в полиции Суррея, я консультировал такие крупные корпорации, как «British Petroleum» и «British Airways» по делу о внутренних махинациях, и, когда «BP» пригласила меня работать на них в качестве частного консультанта, у меня наконец появилась мотивация «уйти на вольные хлеба» и основать собственный бизнес. Поступая таким образом, я бы пошел по пути, который действительно интересовал меня, и я бы посвятил гораздо больше времени тому, что любил больше всего: расследованию и раскрытию преступлений.
Однако перед отставкой мне очень хотелось раскрыть одно последнее дело с Джоном и Рэйнбоу. Пара негодяев украла прожекторы с территории Гилдфордского собора, и несколько недель спустя я получил наводку, что их пристроили в качестве ламп для обогрева на ближайшей ферме по выращиванию каннабиса. Естественно, я снял трубку и позвонил Джону. «У меня есть отличная работа для тебя и Рэйнбоу, – сказал я. – Встретимся на Риджмонт-роуд в 6 утра».
Нашей отважной маленькой ищейке потребовалось всего 30 минут, чтобы найти эту «наркоплантацию», она была по-хитрому скрыта на чердаке заброшенного здания, и в течение следующего часа мы нашли и конфисковали 200 кустов конопли и отправили их в полицейский участок Гилфорда.