Помню тебя наизусть

Почетная миссия объявить избранных досталась нашей класснухе.

— Итак, — Ирина Станиславовна продемонстрировала синий бархатный конверт, — сейчас мы узнаем имя короля школы.

Ой-ой-ой, какая интрига. И кто же там?

— Максим Ершов. Одиннадцатый В.

Не может быть, вот это сюрприз.  Как бы не всплакнуть.

Сарказм из меня так и пер.

— Давай, Максим. Иди сюда.

Мне тут же захотелось по-детски залезть под стул и оттуда показывать всем язык.

Дурак.

— Не стесняйся.

Да при чем тут стеснение? Просто не хочу и все. Но испортить всем праздник я не посмел. Обреченно поднял глаза к потолку, потом встал и начал угрюмо пробираться к сцене. Со всех сторон раздавались то слова поддержки, то насмешки. Я даже смутился, и почувствовал, как к щекам прилил непрошенный румянец.

На голову мне водрузили самодельную корону из золотистой фольги, на плечи — бархатную красную накидку а-ля царская мантия.

В общем стоял такой красивый, как хрен на горе, улыбался, не чувствуя никакой радости по этому поводу, а одноклассники усиленно щелкали телефонами. Завтра интернет запестрит фотками, на которых унылый придурок, стоит на сцене в тряпке и с блестящей фигней на голове.

Тем временем у Ирины Станиславовны в руках появился красный конверт.

— Королевой школы в этом году становится…— протянула он, нагнетая атмосферу, — Екатерина Седьмова. Одиннадцатый В.

На долю секунды, я понадеялся, что прозвучит имя Яны. Но увы, моей «королевой» стала Катька. Что в принципе ожидаемо, если учитывать, что главные конкурентки сошли с дистанции.

Услышав свое имя, она завизжала, захлопала в ладоши и под восторженные завистливые вопли подружек начала продираться к сцене. Взлетела по ступеням с такой улыбкой, будто действительно добилась чего-то важного.

Выскочив на сцену, Седьмова первым делом обняла Ирину Станиславовну и даже пустила слезу. Потом шагнула ко мне с таким видом, будто ждала, что я сейчас от радости прыгать начну, растекусь сладкой лужей, схвачу ее на руки и при всех облобызаю, как и подобает поступить истинному королю со своей королевой. Однако напоровшись на мой равнодушный взгляд она остановилась, моргнула изумленно, словно удивляясь своему собственному порыву и уже спокойно встала рядом.

— Мои красавцы, — произнесла классная руководительница, украдкой смахивая слезу умиления, и начала очередную напутственную речь, которая сводилась к тому, что мы просто обалдеть как прекрасны, но зазнаваться не стоит, потому что жизнь мастерски умеет ставить на место.

— Может, хоть улыбнешься? — прошелестела Катька сквозь зубы, при этом старательно улыбаясь, — мы все-таки с тобой король и королева.

— Да насрать.

Если бы не три килограмма штукатурки на лице, все бы увидели, что она стала пунцово красная.

— Макс. Праздник все-таки. Последний день. Пожалуйста.

Мне стало ее жалко. Катька не виновата в том, что у меня дурное настроение, не виновата в моих проблемах. Она вообще молодец, пересилила в конечном итоге свою трусость и прилюдно отколошматила Ирку, за то, что та цеплялась к Яне.

— Так лучше? — прошипел, растягивая губы в деревянной улыбке.

— Вообще красавец, — фыркнула она, — я тебя, такого улыбчивого, даже побаиваюсь.

Я криво усмехнулся и хотел было еще что-то сказать, но на нас снова обратили внимание:

— Слово представляется королю и королеве школы! — Ирина Станиславовна захлопала, и ее поддержали остальные, — давайте. Смелее.

Я шагнул первым и коротко сказал:

— Всем спасибо. Все свободны.

— Максим у нас, как всегда, сама любезность, — покачала головой класснуха и подтолкнула к микрофону Седьмову.

Уж та растеклась по полной. Наверное, дома миллион раз слова отрепетировала, потому что каждое движение, каждый взмах ресниц — строго по расписанию.

После такой пламенной речи я хотел сбежать, но никто не собирался меня отпускать. Как короля и королеву нас усадили на троны, сделанные из говна и палок. Офисные стулья накрыли золотистыми шторами — вот тебе и трон. И мы должны били сидеть на всеобщем обозрении.

Какой бред.

Потом началась раздача слонов, а именно грамот за различные достижения перед школой. Серьезные и не очень. Самому умному, самому бестолковому, лучшему шахматисту, лучшей певице, лучшему дежурному и тому подобное. Некоторые номинации были придуманы с изрядной долей юмора.

Например, грамота за самый жизнелюбивый смех ожидаемо досталась Рыжему. Все знали, что он ржет как конь, стоит только палец показать. Я урвал грамоту за весьма сомнительное достижение: за умение учиться, не учась.

Потом пошли аттестаты и награждения медалистов — звездный час ботанов.

Кто-то молча забирал бумажку и смущенно убегал со сцены, кто-то краснея и заикаясь пытался что-то промямлить в микрофон, и только бодрая Озерова разродилась торжественной речью.

Она всем поведала о том, что надо учиться, учиться, учиться, а потом работать, работать, работать и будет все супер. Правда кто-то из зала тут предложил достойное продолжение этой схемы: учись, работай и помри уставшим.

Я уже откровенно изнывал, ждал, когда все это мероприятие закончится и можно будет стащить с головы кривую корону и свалить.

А потом…

Потом дверь открылась в зал вошла Белецкая.

Одной секунды хватило, чтобы у меня снова сорвало крышу. Даже с насеста своего царского подскочил, едва сдержавшись, чтобы не броситься ей навстречу.

На ней бежевое платье до колен, с золотистой каймой по низу и минимум украшений. Волосы собраны в высокую прическу, открывая нежную шею. На губах улыбка. Я щупал Белецкую безумным взглядом, невольно подмечая, что она похудела, что слегка прихрамывает, что рука все еще на перевязи.

— Ой, — Ирина Станиславовна всплеснула руками, — Яночка пришла! Иди скорее к нам.

Янка шла, не торопясь, отрешенно глядя по сторонам, кивая своим знакомым, учителям. Я чувствовал, как она напряжена, как нелегко ей дался этот визит, после того, что устроили Денис с Иркой. Но она снова не стала отсиживаться в углу, прятаться и жалеть себя. Пришла несмотря на то, что сложно.

Меня всегда восхищала ее способность вставать с колен, то упорство, с которым она боролась со своими недостатками. Меня восхищала она вся. Целиком. И это уже, наверное, ничем не исправить, не вылечить.

Белецкая поднялась на сцену и подошла к микрофону.

— Как ты? — классная ее аккуратно обняла, а я даже сейчас чувствовал нелепую ревность из-за того, что ее внимание принадлежит не мне. Мне всегда будет его мало.

— Поправляюсь, как видите.

Я хотел видеть ее лицо, но она стояла ко мне спиной, поэтому как маньяк смотрел на ее плечи, прямую напряженную спину, тонкие щиколотки. Мне нужно задать ей столько вопросов, столько рассказать, извиниться, лично, глядя в глаза. Эта разлука меня всего наизнанку вывернула. Тяжело жить, зная, что она где-то далеко и ненавидит тебя за предательство.

— Скажешь что-нибудь? — предложила Ирина Станиславовна и тут же смутилась. О том, какие проблемы у Белецкой, теперь знала вся школа, включая педагогов. — Если не хочешь, то не надо!

— Если честно, я не собиралась ничего говорить, — Яна немного смущенно потерла кончик носа, — даже не подготовилась. Но если уж на то пошло, то хочу поблагодарить учителей. За то, что столько сил в нас вложили. Ирина Станиславовна, вы лучшая. Ваше коронное «достаем двойные листочки» — навсегда останется в моем сердце.

Выпускники засмеялись, а наша класснуха разрумянилась и в шутку погрозила пальцем.

— Администрации за то, что все держали под контролем, поварам за вкусные обеды, уборщицам за чистоту и порядок. И вообще спасибо всем тем, кто был рядом, терпел наши выходки и помогал нам в таком непростом деле, как учеба.

Я слушал ее и чувствовал, как в горле скручивался ком из колючей проволоки. Все должно было быть не так. С самого начала.

— Вы знаете, последний год выдался… — она сбилась, пытаясь подобрать подходящее слово, — интересным. Да. Наверное, именно так. Интересным. В плане знакомства с новыми людьми, новыми обстоятельствами. Я как-то шла все время одним курсом, а тут раз… и все с ног на голову. Друзья — не друзья, враги — не враги. То, что было важным на деле оказалось пустышкой, а то, чего боялась — обрело новый смысл. Но я рада, что все сложилось именно так