Помню тебя наизусть

«Где прятаться будешь? Под кроватью? В туалете? Думаешь, это тебя спасет?»

Я отбросила телефон на кровать и со стоном уткнулась в свои ладони. Он будто чувствует меня, знает, когда надо подлить масла в огонь, чтобы окончательно лишить опоры под ногами.

Продышалась кое-как, справилась с трясущимися руками и написала сдержанный ответ.

«Не понимаю, о чем ты»

«Очень по-взрослому».

У меня в груди атомный взрыв в щепки разносит ту стену самоконтроля, которой я привыкла прикрываться. Хочется швырнуть телефон об стену и визжать.

Меня крутит, практически выворачивает наизнанку.

Зачем я его поцеловала? О чем думала? А самое главное, что с этим делать дальше? Я ведь не вытяну его, не справлюсь. Ершова для меня всегда слишком.

Я пыталась вспомнить, есть ли у него сегодня тренировка и не могла. Сидеть дома, ждать его, вздрагивая от каждого шороха было выше моих сил. Поэтому быстро пообедала, переоделась и снова махнула в свою тихую гавань. Надо было попрощаться с Персиком, а заодно передать врачу те лекарства, которые купила. Пусть пригодятся кому-то другому.

В приюте я просидела почти до самой ночи. На улице уже зажглись фонари, а я все брила дворнягу, покрытую колтунами свалявшейся шерсти и репьями.

— Кто-то решил здесь заночевать? — спросил Игорь, наблюдая за тем, как я работаю.

Я бы с радостью. Не только ночевать, жить бы сюда переехала. По крайней мере до тех пор, пока не справлюсь с разломом в груди и не научусь заново дышать.

— Надо доделать, — я устало кивнула на собаку, — а то, завтра…

Меня отвлек телефон. С опаской глянув на экран, я увидела надпись «папочка». Фуух. Пронесло. Если честно, все это время я ждала звонка от сводного брата. Хотя, Макс прав, какой он мне к черту брат? Он — геморрой, от которого в животе порхают бабочки, а в голове остатки мозга бьются в истерике.

— Да, пап, — ответила, прижимая трубку плечом.

— Яночка, а ты где? — спросил он взволновано.

— В приюте.

— Так поздно?

— Да. Извини, что не предупредила. Тут пациент сложный. Вернее грязный. Сейчас с ним закончу и домой.

— Нам стоит волноваться?

— Нет. Скоро буду, — сбросила вызов, отложила в сторону мобильник и снова взялась за бритву.

Игорь молча сбросил свой рюкзак на лавку, закатал рукава и подошел к столу.

— Ты же на автобус опоздаешь, — я посмотрела на него с легким укором.

— Предлагаю сделку. Я сейчас по-быстрому помогу оприходовать этого бедолагу, а ты меня потом подкинешь до центра. Идет?

— Идет.

Я действительно устала и была рада помощи.

Вдвоем было стало гораздо быстрее и удобнее. У Игоря было больше опыта и золотые руки, поэтому совсем скоро пациент лишился своей некрасивой шубы и, голенький, отправился в клетку.

Мы все убрали, навели порядок, попрощались со сторожем и вышли на улицу.

— Ты еще не передумала? — поинтересовался он, когда мы уже подъезжали к центру, — насчет поступления.

Я думала об этом постоянно.

— Вроде нет, — скованно дернула плечами.

— Ян, не глупи. Сейчас выберешь не то направление, потом всю жизнь жалеть будешь. На фиг тебе этот дизайн сдался?

— Там проще учиться.

— Разве ты боишься трудностей? Что-то я ни разу этого не замечал.

Некоторых да, очень боюсь. Просто до тряски

— Гош, все не так просто. Есть определенные обстоятельства.

— Не усложняй. Я бы понял, если бы тебе самой не хотелось идти в ветеринарию. Тогда не было бы смысла соваться и насиловать себя. Но ты же хочешь!

Очень хочу.

— Давай, сделаем так. Ты еще подумай, покрути в голове все «за» и «против», и, если останутся какие-то вопросы, сомнения — можешь, их задать мне. Я сам только отучился, в голове еще свежо. Чем смогу, помогу. Хорошо? Только не сбрасывай этот вариант со счетов. Договорились?

Я пообещала ему, что подумаю.

Оказывается, если проявить чудеса смекалки и изворотливости, то можно избегать столкновения с человеком, даже если живешь с ним под одной крышей. Например, можно целыми днями пропадать у репетиторов, приходить домой поздно вечером, тайком пробираться в свою комнату, тут же запираясь и для надёжности подпирая дверь стулом.

Можно внезапно воспылать чувствами к мачехе и проводить с ней все свободное время — ходить по магазинам, болтать о всяком разном до самой ночи, сидя у камина, и старательно игнорируя чужие взгляды в спину.

Еще можно свалить к тетке почти на неделю и не отвечать на звонки.

Да много чего можно, но в итоге все равно нарвешься…

В очередной раз найдя повод задержаться, я пришла домой поздно.

На улице уже было темно, и естественно отец ждал моего возвращения, а вместе с ним и Настя.

— Привет! — поприветствовала взрослых, — как дела?

— Вот. Сидим. Ждем. Когда дети нагуляются и соизволят вернуться домой, — проворчал он, но быстро сменил гнев на милость, когда я подошла к нему, крепко обняла и поцеловала в колючую щеку.

— Макса еще нет? — спросила в полголоса, чтобы он не услышал, если вдруг ошивается где-то поблизости.

— Нет. Опять на тренировке. Что у них за тренер там такой? Зверь просто, так мальчишек гонять, — вздохнула Настя, неодобрительно посмотрев на часы.

— У них матч послезавтра. Поэтому и гоняет.

— Важный матч?

— Да, первенство школ. Наши два года подряд на втором месте были. Вот тренер и бесится. Грозил в отставку уйти, если и в этом году кубок не возьмем.

— Ну и шел бы…

— Кубок — это серьезно. Пусть стараются, — в этот раз отец принял сторону спортсменов, — нечего портки просиживать. Я в их возрасте тоже гонял мяч.

Я не стала слушать их дальнейшую дискуссию на тему спорта, мячей и злых тренеров и по-тихому поднялась к себе.

Зайдя в комнату, первым делом заперлась.

Это не паранойя, это — предусмотрительность. Сейчас его дома нет, а через пять минут появится. Так что запираемся.

Свет тоже не стала включать. Так можно притвориться, что уже сплю, или вообще меня нет дома. По той же причине не шумим, музыку не включаем, компьютер тоже. Полная конспирация.

На всякий случай выглянула в окно, прислушалась — не раздаются ли быстрые уверенные шаги, которые я узнаю даже с закрытыми глазами.

На улице тихо. Только за забором у соседей тоскливо подвывал дворовый пес, да где-то на соседней улице сигналила машина. Весенняя ночь вкусно пахла скошенной травой, остывающим асфальтом и дождем, идущим где-то далеко.

Я позволила себе постоять, опираясь на подоконник и полюбоваться на чернильное небо с россыпью звезд.

Наверное, я все-таки ждала, что Макс появится. Вынырнет из темноты, привычно бодро взлетит по ступеням крыльца, ворвется в дом черным ураганом. Стыдно признаваться, но я бы стояла, прижимаясь ухом к двери и жадно слушала, как он идет к себе, а потом бы полночи думала, чем он занимается в своей комнате.

Как же я устала. От всего. От сложных отношений в школе — да, основное напряжение спало, меня оставили в покое, но прежняя дружба не вернулась. Пускай я больше в ней не нуждалась, но все равно было тоскливо. От нескончаемой гонки за знаниями. От репетиторов. От бессонных ночей. От игр в прятки с Максом.

Но больше всего — от самой себя и своих тараканов, которые разделились на два лагеря и вели активные боевые действия. Одни требовали крови и мучений для сводного братца, перетряхнувшего всю мою жизнь, вторые — ликовали, стоило ему только появиться поблизости, и млели от каждой минуты, проведенной с ним наедине, растекались сладкой лужицей от каждого взгляда.

Мне было сложно держаться, сложно понять саму себя, сложно сделать правильный выбор. Я не привыкла к тому, что сердце в разладе с головой. Мала я еще для таких переживаний.

— К черту, — прошипела себе под нос и захлопнула окно, раздраженно задернув штору.