Помню тебя наизусть

— Думаешь, меня можно так просто бросить? — она сложила руки на груди и теперь стояла, нервно постукивая ногой по полу.

— Уверен, но, если хочешь, могу прислать письменное уведомление.

У нее дрогнул подбородок:

— Макс! — бросилась ко мне на шею, — ты ведь, как всегда, шутишь, да? Это плохая шутка. Некрасивая!

— Ира, — мне с трудом удалось разомкнуть ее руки и отодвинуть от себя, — никаких шуток. Мы расстаемся.

— Почему. Что я сделала не так?

— Это я сделала не так. И тебя втянул.

— Давай попробуем…

— Не попробуем.

— Пожалуйста…

— Нет, — продолжал удерживать ее запястья, не позволяя снова на себе повиснуть, — Все, Ир. Все. Давай, договоримся. Идем каждый своей дорогой и не путаемся друг у друга под ногами.

— Я…да я… — она вырвалась из моего захвата, — да я лучше тебя найду! В сто раз!

— Правильно!

— Мне стоит только пальцем поманить!

— Умница. Начинай, прямо сейчас, — одобрительно потрепал ее по щеке, за что получил сумкой по плечу.

Ира снова замахнулась, но я уже отпрыгнул в сторону.

— Ершов! Ты скотина! — она ринулась следом.

— Да. И не советую испытывать мое терпение, — глянул на нее по-волчьи, давая понять, что шутки кончились. И если она не хочет по-хорошему, то я запросто могу и по-плохому.

Левина как-то сразу съежилась.

У нас с ней всегда было мало тем для разговоров, а сейчас их и вовсе не осталось. Болтать о пустяках и растягивать этот цирк не было смысла, поэтому:

— Хватит, Ир. Заканчиваем.

Она отрицательно закачала головой, все еще пытаясь возражать.

— Все, — повторил тверже, — точка. С тобой было неплохо. Извини, если обидел, но продолжения не будет.

— Макс, — простонала она.

— Счастливо оставаться, — сказал и пошел прочь, не оборачиваясь, чувствуя, что продолжает смотреть вслед.

Плевать. Пусть смотрит. Сожалений нет. Просто минус одна проблема.

Разобравшись с Иркой, я поспешил домой, надеясь наконец поймать неуловимую сестрицу, но ее там не оказалось. Да, твою ж мать, опять в свой приют умотала?

Я прикинул, а не отправиться ли мне следом за ней, но здравая мысль о том, что лопата в умелых руках превращается в грозное оружие, как-то охладила мой пыл. Поэтому решил дожидаться ее дома, тем более что глаза реально слипались. Долгая дорога вымотала, а нудная конференция добила, лишив остатков сил. Надо поспать.

Отчаянно зевая, я поднялся к себе в комнату, разобрал вонючую сумку со спортивной формой, потом постоял в душе, еще немного послонялся по дому, надеясь, что Янка все-таки появится.

Не появилась.

Тем временем телефон разрывался от сообщений. Это Ирка закидывала меня посланиями во всех мессенджерах. То гневными, то слезливыми. То грозила мне расправой, то начинала умолять вернуться. Странная. Другая на ее месте послала бы подальше и даже не смотрела бы в мою сторону, а эта все что-то дергается, не вызывая ничего кроме раздражения.

Я ее игнорировал, лишь морщился, когда в очередной раз раздавался писк мобильника.

«Если ты сейчас же мне не ответишь, то уже завтра я найду себе другого».

Вот интересно, какой реакции она от меня ждала после того, как я фактически ее послал? Что опомнюсь, передумаю и сайгаком поскачу обратно?

Все-таки не удержался, ответил:

«Ищи. Рыжий, кстати, сейчас свободен. Могу по старой памяти словечко о тебе замолвить».

«Ершов! Ты — скотина». Дальше непереводимая игра слов на букву «м», «п», «д» и дальше по алфавиту. Я не стал особо вчитываться, выключил звук, положил телефон на тумбочку экраном вниз и завалился на кровать.

Все. Спааать.

Меня так расплющило, что очнулся я, когда за окном уже стоял вечер. Зашибись всхрапнул. Теперь бы пожрать нормально, а то за весь день только пару бутербродов в себя и закинул.

Еще раз проверив телефон, на случай если там есть что-то интересное кроме Иркиных посланий, я вышел из комнаты. Постоял возле Яниной двери, старательно вслушиваясь в надежде уловить хоть какие-то звуки. Тишина. Белецкая так и не вернулась.

На кухне меня поджидала радостная мать. Я приехал уже после того, как она ушла на работу, так что утром мы не успели пообщаться.

— О, а вот и блудный сын домой вернулся, — маменька крепко обняла, а потом бесцеремонно взлохматила мне челку и подтолкнула к столу, — давай, рассказывай, как съездил.

Пока я делился деталями поездки, она достала из духовки запечённую курицу и поставила вместо нее яблочный пирог, нарезала салат из свежих овощей, заварила вкусный чай. Пахло так аппетитно, что в животе начало громко урчать. Не в силах бороться с соблазном, я попытался стащить хотя бы кусок хлеба, но был замечен и взят с поличным.

— Так! Не хватай! — мама в шутку хлопнула мне по руке.

— Я есть хочу, — проворчал и как маленький надулся.

—Терпи, скоро будем ужинать. Слава уже подъезжает.

— А Яна? — вырвалось у меня против воли.

— Она написала, чтобы ее не ждали. Какие-то дела.

— Дела у нее, — сердито проворчал я, — деловая больно.

— Ну а что ты хотел? Девчонка взрослая, у нее свои интересы. Ты вон тоже шляешься напропалую. — Мама пожала плечами, — Может, с друзьями встречается. Может, с мальчиком каким.

Вот, блин, только мальчиков еще не хватало! Не знаю почему, но эта мысль взбесила.

Когда Яна была с Меньшовым, я так не парился, наверное, потому что видел, как равнодушно она реагировала на его подкаты. Да и на виду они все время были. Я знал обо всем, что творилось у этой парочки, и что уж скрывать — искренне злорадствовал, когда у них наметился разлад. А теперь, было такое чувство, будто она из-под контроля вышла, и теперь ничто ей не помешает ни друзей новых найти, ни парня.

Мама правильно сказала, Яна — девочка взрослая, что хочет, то и делает. И плевать ей на мое недовольство. Она даже не догадывается о нем, а если бы и догадывалась…то все равно плевать.

— О, а вот и Слава! — радостно сказала мама, и сбросив фартук побежала в коридор, встречать своего мужчину.

Я отрешенно подумал о том, что Батю она никогда не встречала, наоборот уходила в другую комнату и закрывала за собой дверь, а тут…

Интересно, почему меня это не напрягает?

Наверное, потому что она светится от радости. И вообще за то время, что мы здесь, мама похорошела. Попали унылые синяки под глазами, опущенные плечи, недовольная складка вокруг губ. Теперь у нее на щеках играл румянец, глаза блестели, а в уголках губ притаилась неизменная улыбка.

Мне нравилось видеть ее такой. Настолько нравилось, что я даже перестал испытывать чувство вины перед отцом. Что поделать, если у него не вышло сделать ее счастливой? Жизнь — штука сложная.

Мне едва хватило терпения дождаться, когда все соберутся за столом. Мама увлеченно ворковала, пытаясь одновременно ухаживать и за мной, и за Славой, расспрашивала нас как прошел день, все ли хорошо в школе, как успехи на работе. Я подкладывал себе то курицы, то салата, принимал участие в разговоре, и снова ловил себя на мысли, что мне нравятся вот такие вечера, наполненные уютом и заботой друг о друге, а воспоминая об отце становятся не такими острыми.

Совесть все-таки шевельнулась. Надо ему позвонить, спросить, как дела. Когда мы вообще с ним разговаривали в последний раз? Неделю назад? Или больше? Не знаю, звонит ли он сам матери, но мне — никогда. Все общение только по моей инициативе. Интересно, это такой метод воспитания, или…или что?

Яна появилась, как раз в тот момент, когда мы перешли к чаю:

— Всем привет.

— Яночка! — мама вскочила со своего места и бросилась к ней с объятиями, — как, хорошо, что ты пришла.

— По какому поводу праздник, — Белецкая с улыбкой кивнула на пирог.

— Да просто так. В честь хорошего дня. У меня с работой наконец наладилось. У Славы тоже без происшествий. Шалопай из лагеря вернулся. У тебя как?

— Лучше всех, — Яна улыбнулась.