Страница 8 из 89
Он окинул шефа долгим взглядом, остановился на глазах. Которые медленно скользнули от стены к лицу подчиненного…
И пусть сейчас самое время стушеваться, пойти на попятную, Гаврила не стал. Смотрел в ответ и ждал…
Наверное, что Костя рявкнет какую-то агрессивную херню. Он же сначала долго смотрел, потом опустил голову, покачал ею, оттолкнулся от стола, провел по лицу, потянул волосы, отошел к окну.
— У меня медовый, блять, месяц. Вот и радостный…
Сказал, явно подразумевая не совсем то, что подразумевают под медовостью люди обычно. Но Гаврила вдаваться не стал. Хмыкнул просто, качая головой. Потом же снова опустил взгляд в папку. Вообще-то он пришел поговорить о делах…
Ночью у Кости и Агаты случился секс.
Впервые с тех самых пор, как она его выперла из своей квартирки.
Это не был продуманный план. Это не был намеренный срыв. Просто… Так получилось.
Костя ушел в душ. Когда вернулся, Агата по-прежнему спала.
Красивая, полуголая, к которой его очень тянуло. Особенно, когда почти месяц держит на расстоянии.
Но даже прижаться Костя на сей раз не пытался. Проснется, будет язвить, а то и орать…
Не лучшее развлечение.
Выставил за дверь Боя. Лег рядом с Агатой. Уснул быстро. Быстро же проснулся. Еще ночью. Из-за дискомфорта в паху, жары и тяжести на груди.
Открыл глаза, понял, что спящая Агата прижалась сама.
Забросила ногу, обняла рукой, придавила головой, вжалась так сильно, будто мерзнет… Горячая. Мягкая. Хорошая.
Костя усмехнулся сначала, потом аккуратно погладил по волосам… Опустил руку на голое бедро, провел…
Практически увидел, как на девичьих руках кожа становится гусиной, а губы растягиваются в улыбке…
Она чуть выгибается, будто поощряя, поднимает голову, приоткрывает губы, выдыхает с томным звуком…
И пусть Костя прекрасно знает, что она блин спит…
Но какая нахер разница?
Он потянулся к губам, сначала коснулся их, потом… Когда она снова издала что-то нечленораздельное, но дико возбуждающее, прижался сильнее, проник языком, не чувствуя сопротивления, а даже наоборот — она будто с радостью втянула, опрокинул на спину…
Он целовал — Агата улыбалась, продолжая держать глаза закрытыми. Выгибалась, подставляя поцелуям шею, ключицы, грудь… Сначала через ткань майки, потом уже без ткани…
Реагировала острее обычного, Костя это заметил. Постанывала и кусала губы, когда он просто играл с грудью языком, губами… Очерчивал круги, втягивал вершинки, прикусывал и зализывал.
Развела ноги, как только Костя прошелся ладонью по животу, ныряя под резинку шорт…
Оказалась сходу очень влажной. Это и нормально, наверное. Она же точно так же, как он, оголодала, соскучилась, хотела…
Обижена и считает, что он в жизни больше доступ к телу не получит. Но в жопу умные размышления, когда тело просит…
Её откровенно просило.
Агата подавалась навстречу пальцам, сжимая до боли волосы на Костиной голове, когда он продолжал ласкать грудь, проникая в неё в одном темпе… По-прежнему постанывала и выгибалась, заражала страстью, мотивировала ускориться и усилиться. Как всегда хотела кончить. Можно даже без цветочков.
И кончила. На одном из первых движений уже членом в ней, когда Костя сдернул её шорты, сначала прошелся головкой по влаге, потом толкнулся, чувствуя, как Агата привычно туго обхватывает… Действительно кайфово до невозможности.
Всего несколько движений, и она уже простонала протяжно, жмурясь и сжимаясь, пульсируя… А потом расслабилась, позволяя и целовать, как Косте надо, и таранить мягкое, сладкое, гибкое тело…
Они не говорили. Костя вполне допускал, что она даже не шарит, что происходит в реальности. Скорее всего думает, что спит… Поэтому себя и отпустила. Поэтому позволила то, что позволила. Но он не собирался играть в благородного рыцаря и ждать, пока дама даст согласие в здравом уме и трезвой памяти. Ему просто хотелось наконец-то пережить то же, что он переживал только с ней. То, по чему так сильно соскучился. В чем так сильно нуждался.
Не просто пар спустить, «нужду справить», как было всю сознательную жизнь, а получить неповторимое удовольствие от собственного обладания и её отдачи…
И для этого ему тоже многого не надо. Мять тело, чувствовать как каждое его движение выбивает из нее то громкий выдох, то снова стон… Прижиматься к коже губами, прикусывать ее же зубами…
Костя кончил, уткнувшись в ее шею. Ярко и мощно. Круче бывало. Но сейчас получилось достаточно сильно, чтобы вспомнить, насколько с ней кайфово. В квартирке у них тоже случался сонный секс. Для Агаты это — норма. Совмещение двух любимых занятий.
Когда Костю начало отпускать, он усмехнулся, прикусил кожу сначала, потом поцеловал, вышел, понимая, что утром…
Она его грохнет.
Но было пох. Слишком хорошо сейчас.
Перекатился. Устроил ее сверху, почувствовал, как прижимается к шее уже Агата.
Услышал бубнежное: «ты такой говнюк…».
Несколько минут просто смотрел в потолок, улыбаясь, поглаживая сопящую вроде как жену по голой спине, а потом заснул.
Утром же, как и стоило ожидать…
Агата проснулась голой у него под боком.
Агата то ли сейчас только поняла, то ли вспомнила…
Он, конечно же, стал козлом-насильником, который не умеет держать член в штанах. Говнюком, который снова посмел кончить в неё.
В него летели предметы.
Потом она закрылась в ванной, и там то ли рыдала, то ли блевала. Потому что: «тошнит от того, какое ты дерьмо!»…
Кричала ему, а чувствовала скорее всего по отношению к себе. Типа не сдержала слово. Типа он-то говнюк, но она-то свое удовольствие получила… Об этом знают двое. И сколько ты ни ори, что это он виноват, к себе у неё наверняка тоже претензии…
Агата так и не открыла дверь в ванную. Так и не пошла на контакт. Держать осаду Костя не умел. Да и бессмысленно.
Воспользовался другой душевой. Оделся. Собрался. Ушел, впуская в спальню привычно дежурившего у двери Боя.
И если по дороге до города еще чувствовал легкую приподнятость настроения, просто потому что секс с Агатой всегда на него действует вот так…
То с каждым новым часом — все больше сомнений. И злости. И гадливости тоже по отношению к себе.
Не потому, что действительно считал себя тем, кем Агата назвала. Просто… Это их не сблизило. Оттолкнуло только.
И вечером его скорее всего ждет новая лютая дичь. А что сделать, чтобы получить от неё хоть какой-то шаг, Костя не знал.
Трахать в несознанке — не вариант. Выслушивать, как поливает — тоже. Он хочет, чтобы снова было так же, как было до всего, что наворотили.
Но как добиться — понятия не имел…
Полдня думал об этом вместо того, чтобы о работе.
Мысли сворачивали то в ночь, то в утро. Становилось то пиздец хорошо, то охренеть как плохо.
Почему с ней так сложно? Почему нельзя просто принять?
Неужели он правда настолько ей противен?
Глубоко в этим размышлениях его и застал Гаврила. Взгляд которого будто светился многозначительным: «это твой выбор, друг, я предлагал альтернативу…».
Костя об этом помнил. Костя не жалел.
Но, честно говоря, надеялся, что всё будет легче. Только, видимо, недооценил её. Переоценил себя.
Ведь ещё вчера думал, что терпения в нем предостаточно. Если дело касается Агаты — имеется.
Так вот…
Херня всё это. Оно кончается. И что дальше будет — он не знает.
Костя и сам не сказал бы, сколько «отсутствовал», но когда снова повернулся к Гавриле — тот с любопытством смотрел на него… Задумчиво так… Будто с жалостью даже…
Немного раздражая этим. А может не немного. А может не этим. Но не суть.
— Что там у нас?
Костя спросил, возвращаясь к столу, вновь не садясь, но упираясь руками в столешницу.
Гаврила кивнул, снова открыл папочку, пролистал, будто вспоминая…
— Чуть упало доверие. Изменчивый ты. Ненадежный… — произнес как бы с легким осуждением, Костя скривился только. Ненадежный…