Одна на Троих

Так, в общем, нужно будет либо идти пешком, либо. . .

В двери появляется Элла Матвеевна с широким, щедро груженным подносом, предупреждая меня взглядом, чтобы оставалась на своем месте.

Да поняла я, поняла.

– Элла Матвеевна, а как работники добираются отсюда до пропускного пункта? – задаю, не дающий мне покоя вопрос. – Здесь довольно большое расстояние.

– На машинах. Как же ещё? – удивлённо отвечает она, видимо, поражаясь моей недалекости.

– То есть те, у кого есть свой транспорт подвозят в. . .

– Все, кто работает в этом здании, все на своём, – предупреждает она мой вопрос.

– Ого, – мне хочется присвистнуть, потому что я уже знакома с информацией по количеству сотрудников административного корпуса. Да и, кстати, среди них немало семейных пар.

– Но есть и те, кто живёт здесь.

– Где? На территории комбината? – у меня отвисает челюсть, а живое воображение быстро предоставляет картинку многочисленных палаток бомжей прямо посреди мусорного полигона.

– Новенькая, – снисходительно выдает Элла Матвеевна, негромко посмеиваясь. – Останешься, узнаешь.

Передо мной появляется чашка с ароматным, словно только что приготовленным бульоном, блюдо с разнообразнейшей нарезкой, аккуратная тарелка в стиле корейских фуд инста блогеров с овощами. А фея аппетитных обедов, разливает по нашим бокалам прозрачную, розовую жидкость из изящного, стеклянного кувшина.

– Я не пью, – предупредительно выставляю руку.

– М–м–м, да ты просто сокровище! – одобрительно кивает деловая бабуля, продолжая заполнять мой бокал. – Это морс, сама готовлю, – с гордостью, и явно ожидая одобрения, поясняет эта, судя по всему, всесторонне одаренная дама.

Не забыть похвалить, делаю себе пометку в уме.

– Кушай, Машенька, – даёт отмашку она, и мы приступаем.

Молча.

Пятнадцать минут.

Потому что все настолько вкусное, что мой рот ни на секунду не остаётся пустым. Ловлю себя на мысли, что ем, как Риша. Пытаюсь завершить трапезу на половине порции, но вдохнув поглубже аромат бульона, посылаю все к чёрту, и с наслаждением допиваю его до последней капли.

А спустя минуту, когда мои губы смачивает потрясающий морс Эллы Матвеевны, я понимаю, что всё не так уж и плохо, и даже в этом отвратительном дне нашлось место для радости и удовольствия.

– Элла Матвеевна, спасибо! Все очень вкусно! А бульон?

– Тоже мой, – довольно подтверждает этот мастер–шеф в юбке.

Я блаженно опираюсь на спинку диванчика, растекаясь безвольной тушкой по его поверхности и прикрывая глаза.

– А вот теперь, Мария Васильевна, поговорим серьезно и начистоту, – рассекает пространство между нами жёсткий, бескомпромиссный тон Эллы Матвеевны. . . при исполнении.

– Я заметила некое напряжение между тобой и Никитой, у вас отношения?

– Что? – в шоке подскакиваю я, больно ударяясь коленкой об столик и заставляя посуду на нём жалобно дребезжать. – Конечно, нет! В том–то и дело, Элла Матвеевна, я не знаю, зачем ему всё это?

– Что всё? – недоверчиво прищуривает она один глаз.

И я уже во второй раз за сегодняшний день в деталях рассказываю историю своего появления в "СВЧ".

Весь мой рассказ Элла Матвеевна сохраняет совершенно беспристрастное лицо, не меняющееся даже на особо острых моментах, а когда я завершаю, она спрашивает не обо мне и не действиях Соболева, а о:

– Так значит, Илья тебя не отпустил?

– Что значит, не отпустил? – откровенно возмущаюсь я. – Он предложил, раз уж я оказалась здесь, изучить информацию о вашем комплексе и внести предложения по тем пунктам, которые следовало бы улучшить. Чем я и занималась до того, как объявился Никита Владимирович и стал пугать меня своими неуместными предложениями.

– Так поэтому ты и написала то "Спасите"?

– Да, – уверенно подтверждаю я.

– А с Лёшей Черновым ты уже знакома?

– Конечно! И поверьте мне, Элла Матвеевна, если бы я не была на закрытом предприятии и моя дальнейшая судьба не зависела от этих людей, то я бы уже подала жалобу на сексуальное домогательство.

– Та–а–ак, – она недовольно сводит свои брови к переносице. – И что же такого сделал Чернов, что ты прямо вот так вот жёстко?

– Не знаю, как у вас, но у Крапивина это отдельный пункт, внесенный в дисциплинарные наказания, – с гордостью сообщаю я.

– Понятно. С этим позже. А как насчёт изменений, о которых говорил Илья?

– Элла Матвеевна, прошу прощения, я пока не дошла до основных предприятий, составляющих весь ваш комплекс, но изучила административную часть.

– Ну и как? – резво интересуется она.

– Великолепно! И именно это и вызывает сомнения. Так не бывает!

– Ха! То есть ты сейчас обвиняешь нас в фальсификации?

– Нет, но частично это вполне возможно.

– Ну–ну. . . – замолкает женщина, буравя меня своим взглядом.

– В ходе изучения у меня возник ещё один вопрос, кто в последнее время составлял отчеты Воронову.

– Хм. . . Алик.

– А где он?

– Не с нами.

– Умер?! ? – в шоке вздрагиваю я, представляя, как Соболев, собственноручно прикапывает, упомянутого в разговоре, Алика.

– Нет, ты что! – успокаивает она меня. – Уволен со скандалом!

– С каким скандалом, Элла Матвеевна? – у меня перехватывает дыхание, потому что я не представляю, как человек, обладающий явным талантом аналитика, мог попасться хоть на чем–то.

– А вот останешься и тоже узнаешь, – обещает она точь–в–точь, как моя бабуля в детстве, перед сном, когда нужно было прерывать сказку и засыпать. – Но почему ты заинтересовалась именно этими отчётами?

Объясняю, мне не жалко. Тем более я в первый раз вижу с какой лёгкостью и в то же время очень основательно и серьезно простроены связи и сделаны выводы. Даже мне, совершенно постороннему человеку, хватило не больше пары часов, чтобы разобраться в общих принципах функционирования технической и административной сторон предприятия.

Да, всё слишком радужно. И на порядок лучше, чем у Крапивина. Совершенно разные сферы, но в тех их частях, которые можно сравнить лидирует. . . "СВЧ". . .

По бумагам. . .

Элла Матвеевна молчит некоторое время после моего объяснения, а потом бьёт прямым вопросом мне прямо в лоб:

– Почему тебя так тревожит прошлое "Мусорки"? Про общее впечатление я поняла, хотя ты, Машенька, как умная девушка, даже по той части информации, которую только успела изучить, должна была догадаться, что с тех пор очень многое изменилось. Но ты с упорством все того же допотопного бульдозера, которые когда–то работали у нас на полигоне, продолжаешь переть в наступление. Что не так? Что–то личное?

– Я? Элла Матвеевна!

– Когда ты оставила сообщение в чате, мы подумали, что вернулась Маргарита. Это предыдущий помощник–координатор нашего руководства. Она проработала здесь почти двадцать лет, я – тридцать. Времена были разные. . . Да. . . Но то, к чему мы пришли сейчас и то, что удалось реализовать Никите с партнёрами заслуживает настоящего уважения.

Пытаюсь вклиниться в её монолог, но она продолжает:

– Соболеву всю свою жизнь приходилось доказывать, что он не копия своего отца. Но жизнь, Машенька, именно в его случае, раз за разом щелкает его по носу, вынуждая пользоваться отцовским "наследством". Но, скажу сразу, всегда с профитом, а в тех случаях, когда он джентльмен, прилетает не только ему, но и всему окружению. Поэтому, дорогая, твоё варварское у нас появление наудачу! И чтобы там у тебя не было завязано на прошлом, можешь быть уверена, развяжется в самое ближайшее время, а точнее, как только ты втянешься в работу. У нас действительно очень хорошо! Насчёт боссов не переживай, помощник сейчас им нужен больше, чем женщина, – двусмысленно хмыкает она. – Поэтому как только приступишь к работе, сразу перестанешь надумывать себе лишнее.

– Элла Матвеевна, – теряюсь я от таких её откровенностей, – все началось очень и очень плохо. И, как видите, мой негативный настрой не способствует тому, чтобы согласиться на эту работу, – вкладываю я всю усталость сегодняшнего дня в свои слова. – Простите.