Запомни, ты моя

— Никита, — слышу сквозь шум в голове родной голос и стискиваю обе ее груди, надежно фиксируя чертовку, принимаясь двигаться резко и сильно. До вскриков. До пошлых звуков. До сладостного шепота. До голодных взглядом, стоило сменить позу. Алена и сама не отставала, рвала на мне одежду, так, что пуговицы отлетали в разные стороны, прижималась всем телом, не на минуту не тормозя этот танец долгожданной страсти. Она как обезумевшая целовала меня, стискивала внутренними мышцами. И больше не было прошлого, будущего, даже настоящее померкло, потому что остались только мы и обоюдное желание, которые я выплескивал в нее раз за разом. А она отвечала глухими стонами и конвульсиями тела, от которых вроде бы потухший огонь возгорался с новой силой. И казалось, этому не будет конца. То она седлала меня, мучая медленными движениями идеальных бедер и подпрыгиванием полной молока груди, то я переворачивал ее и кайфовал от того, как ее ножки смотрятся на моих плечах. То мы просто целовались, смотря друг другу в глаза и посмеиваясь над дикими повадками давно некормленых животных. И каждый знал, что это всего лишь передышка. Нам нужно многое наверстать, пока мы одни, пока никакие бытовые проблемы не волнуют наш разум, оставляя место только инстинктам и любви.

— Я люблю тебя, паникер, — еле шевелит она языком уже под самое утро и закрывает глаза, а я смотрю на ее лицо и балдею, что те фантазии и мечты, которые я лелеял с пубертатного возраста, стали реальностью. Той реальностью, за которую я буду биться до конца. Я вырвал счастье у судьбы и больше не отпущу его.

— И я люблю тебя, плакса. Кстати. Хочу построить семейный отель.

— Угумс, — прижимается ко мне Алена, закидывая ногу на бедро, пока я пьяно поглаживаю ее влажное тело.

— И хочу сам нарисовать эскизы, которыми будут украшены стены, — эта идея захватывает, и я оставляю Алену спать, а сам иду в свой кабинет, разгребаю завалы бумаг и ставлю чистый лист бумаги. Но рисую почему-то не малыша, а Алену, которая кормит Льва грудью. На самом деле ничего порнографичнее не видел.

— Извращенец, — смеется на ухо Алена и ставит поднос с кофе и горячими круассанами. — Но, по-моему, очень красиво.

— Очень, — киваю я, отпивая горячий капучино и откусывая круассан. А потом лезу в карман брюк, который надо бы бросить в стирку. И тут как тут коробочка с кольцом, которую я ставлю на поднос, пока Алена рассматривает рассвет в панорамном окне. Хмыкает.

— Ты хочешь на мне жениться, потому что я хорошо готовлю круассаны?

— Точно. Всегда мечтал о жене поварихе, — смеюсь я, щипая Алену за грудь, за что получаю толчок в плечо. — На самом деле подумай, чем хочешь заняться. Открыть кондитерскую?

— Нет, — качает она головой. — Буду пока Вике помогать с проблемными иностранцами. Я соскучилась по работе, а она в это время пусть возится со Львом, ей полезно. Ну и буду ждать, когда ты семейный отель откроешь. Думаю, моя помощь тебе понадобится.

— Тогда надо будет рабочий стол покрепче, — думаю вслух, за что снова получаю тычок в плечо, но вижу, что Алена становится очень серьезной.

— А политика? Ты не думал продолжить карабкаться наверх… Знаешь, думаю, моя книга…

— Не сейчас. И не в этом году. И точно не в следующем. Мы вернемся к этому разговору, — обещаю себе, Алене. — Но пока я хочу просто наслаждаться тем островком счастья, который выделила нам судьба.

Отбираю у Алены кофе, тяну ее к себе на колени так, что она седлает меня и быстрыми движениями растягивает ширинку, шепчет на ухо какую-то пошлость, от чего я, уставший порядком, получаю новый заряд энергии.

— Как считаешь?

— Идеальный план, любимый. Самый лучший, — шепчет она, приподнимаясь и садясь снова, затевая бой измученных страстью тел.

Эпилог. Пять лет спустя. Алена

— Алена? Ты скоро? — зовет меня Никита, пока я пытаюсь попрощаться со Львом. И я была бы более рада, не желай он меня отпускать, но все происходило с точностью наоборот.

Я вцепилась в него и боюсь оставлять больше чем на пару дней. А поездка в Петербург займет целую неделю. Там нас с Никитой ждет важное благотворительное мероприятие, которое каждый год проводится в разных городах. Обычно муж ездит один, но в этом году я наконец решилась опубликовать свод книгу и мне просто необходимо что-то сказать после того ажиотажа, который произвела моя история.

— Алена, ты его задушишь, — уже волнуется Мелисса, а Аня задорно смеется.

— Обычно сыночки вырастают маменькиными, а тут мамочка сыночка…

— Поговори мне еще, — журю я ее и все целую малыша последний раз, потом Мелиссу и Аню. — Вы только это…

— Да иди уже, — буквально выпихивает меня этот несносный подросток и перед носом дверь закрывает. Перед этим не забывает язык показать. Вроде четырнадцать, а в голове черти одни…

Спускаюсь, пытаясь найти в себе хоть толику беспокойства, но его как назло нет.

— Что? — смеется Никита. — Опять из-за предчувствия прием пропустим?

Вон он шутит, а в прошлый раз я отказалась лететь на самолете. И он совершил аварийную посадку. Потом отменила весьма дорогую поездку на курорт, так там разыгралась зараза. И так постоянно. Но эти несносные мужики все равно считают, что это повод для шутки.

— Нет, можем ехать, — бурчу я, надевая пальто, которое мне подает Никита. — Но причин для веселья не вижу.

— Ален, мы просто радуемся, что у нас в семье есть личная Ванга, — провожает нас Юра, и уже в машине я последний раз смотрю на окна, где мне активно машет Лев. Этот зверек буквально сносит всех своим обаянием и жизнерадостностью, но говорит так мало, что порой мне кажется, мы просто недостойны его голоса. Но к специалистам я его вести не стала, потому что если Лев что-то говорит, то всегда четко и очень правильно.

— Мы готовы? — еще раз интересуется Никита, и я, пристегиваясь, киваю. Ладно. У нас впереди важная поездка. Меня ждет важная речь, которая во многом можем повлиять на будущее Никиты. Да, мы решили вернуться в политику. Не делать этого нахрапом, как он пытался пять лет назад, а все постепенно, с толком, расстановкой. И возможно у нас есть шанс что-то изменить, сделать мир немного лучше. Надеюсь, моя книга поможет в этом. Хоть немного.

— Я такая не одна, — вещала я заинтересованной аудитории. — Есть множество женщин, которые нуждаются в поддержке и защите. И наша с вами задача не быть равнодушными к чужой беде. Мне не мало раз везло, — смотрю я на Омара, который сидит рядом с Никитой. — Меня не раз выручали добрые люди. Может быть, именно поэтому я не стала озлобленной, жадной, грубой. Зла в мире очень много и нам его никогда не победить окончательно. Но очень важно, чтобы это зло мы искореняли в самих себе и становились лучше. А где один, там и миллионы. Спасибо за внимание!

Шквал фотовспышек и аплодисментов ослепляет, и я жмурюсь. Успокаивая себя, что все это нужно для дела. Я сама на это пошла. Никита наоборот был против, но я всегда знала, что, полюбив такого человека, мне рано или поздно придется выйти навстречу самому главному страху. Страху оказаться в центре внимания.

В этот вечер мы ответили на все вопросы, улыбнулись всем, кому надо, познакомились со множеством важных людей и, уезжая в отель, мы были весьма довольны мероприятием. Ну, я довольна, потому что Никита хмур и все время кому-то звонит.

— Что случилось? — спрашиваю мужа уже после того, как мы высадили Омара возле его дома. Он осел в Питере и открыл школу иностранных языков. Оказалось, у него были спрятаны весьма неплохие залежи денег.

— Камиль трубку не берет. Я ждал его, а он, ублюдок, даже не позвонил.

Камиль приехал в Питер два года назад после ссоры с отцом. Подробностей мы не знаем, но наведываемся к нему часто. И обычно, если у него что-то не получается, он предупреждает.

— На него это не похоже, — волнуюсь я и прошу водителя свернуть с пути по другому адресу. — Давай заедем к нему, и все узнаем. Камиль не мог забыть о таком мероприятии, ведь это он нашел издательство, которое согласилось меня напечатать.