Запомни, ты моя

Было дело, виноват.

— До сих пор дуешься на это? — подхожу я, со стыдом вспоминая тот эпизод. Но стыд не мешает фантазии разыграться и первое, что я делаю, это ласкаю пальцами. Готова. Всегда готова для меня, но так долго мурыжила. Теперь не отвертишься, теперь я отыграюсь за каждую мозоль на ладони.

Чуть наклоняюсь, ставлю руку на край ванны и целую изогнутую спинку, чувствуя, как в груди закипает лава, делая кровь почти густой, а сердце уже дымится, подрагивая на каждый удар сердца.

— Нет конечно, — удивляет она и вдруг я получаю струю теплой воды прямо в лицо. Отплевываю, уже хочу сматериться на этот детский сад, но смех Алены настолько заразительный. Настолько сладкий, что я просто сам улыбаюсь как дурак, наслаждаясь близостью любимой. Рядом с ней, словно на пасеку медовую попал, собрал все самое вкусное и отнес за стол, чтобы полить медом любимые блины. Она как вкус детства, справленный фантазией подростка. Она как мечта, сошедшая со страниц воображения. Она как женщина мечты, только лучше.

Горло стягивает желанием, сознание туманится, мыслить разумно уже не способен, только схватить любимое лицо пальцами и попробовать этот чудесный смех на вкус.

Язык скользит по все еще подрагивающим от смеха губам, но стоит мне проникнуть в рот, как Алена замирает, обвивает руками мою шею и уже не смеется.

Теперь она только постанывает, посасывая мой язык, вынуждая воображение разыгрываться все сильнее, а руки двигаться все ниже, пока пальцы не сжимают упругий зад.

Как часто я в голове мечтал об этом, но фантазия об Алене никогда не сравнятся с самой Аленой. Между нами живот, но я абстрагируюсь, особо его не задевая. Поднимая Алену в воздух и ставлю в корыто, которое она называет ванной.

Закрываю плотно шторку и возвращаюсь к поцелую, делая его все откровеннее, настойчивее, в какой-то момент грубее. Словно сожрать ее хочу.

Уже плыву на волнах экстаза, спокойного такого, ласкового, как вдруг желание взмывает в воздух вулканом, стоит Алене коснуться пальчиками так где очень очень надо.

— Дрянь, — только и дергаюсь, разворачиваю ее спиной и ставлю руки на влажную кафельную стену, переплетая пальцы. Затем поглаживаю пальцами изогнутую спинку, повторяя путь воды, что льется из душа, затем собираю эту воду в рот, но не глотаю. Поворачиваю к себе светлую головку и запускаю струю ей в открытый ротик, не отрывая взгляда. Именно в этот момент настигаю свою жертву, чтобы услышать приглушенный стон.

— Какие мы стали чувствительные, — нахожу пополневшую грудь, твердые соски и сжимаю их, пока не слышу вскрик. Как же мне этого не хватало. Как мне это было нужно. Слышать звуки секса, чувствовать Алену каждой клеточкой, наслаждаться ее податливостью. Алена, я и сладкое вожделение, сносящее все рамки приличия. Между нам их и не было никогда.

— Алена, я очень соскучился.

Говорю не совсем искренне, потому что скучают по чему-то важному, а я почти подыхал без близости. Меня как будто выкручивали как мокрую тряпку, а сейчас отпустили.

— Я тоже скучала.

Алена немного пошатываясь поворачивается, садится на колени и берет мочалку. Наливает туда гель для душа, пахнувший цитрусом и принимается намыливать мыть меня.

Сжимаю челюсти и терплю эту долбанную процедуру мытья, уже прикрывая глаза и думая о чем-то отстраненном.

— Хрен я тебя куда теперь отпущу.

— Как самоуверенно.

— Ненавижу воздержание, но ради такого я готов бы был подождать еще пятнадцать лет.

— Не говори так, дурак, — поглаживает она мою голову и поворачивает влажное лицо для поцелуя. Красивая. Другой такой никто не найдет. — Я больше не хочу с тобой расставаться.

— А я тебя никуда больше и не отпущу. Кстати, раз уж мы решили, что между нам любовь и жвачка. Будет сильно нагло попросить пожрать?

— А минералочки? — смеется она и я киваю.

— Особенно минералочки.

Глава 38. Алена

Тело ноет так, словно я побывала на пробежке. На самом деле всего лишь под прессом желания любимого, который сейчас уплетает только что сваренную манную кашу.

— Капец, ничего вкуснее не ел… — выдает он, радуя меня еще сильнее, и я ищу момент, когда сказать про малыша. Все-таки после секса это его обрадует еще больше. Очень надеюсь, что он не только поверит, но и поймет, почему я хотела скрыть его отцовство. Но раз теперь Надя не его жена, причин для тайн совсем не осталось. — А ты почему не ешь? На диете?

— Очень смешно, — грожу я ложкой и размазываю кашу по тарелке. Скажи… Вот прямо сейчас скажи… Ничего же не мешает. Накормленный, удовлетворенный мужик. Лучшего момента и представить нельзя. Но этот долбанный страх колет мелким сверлом висок, не давая открыть рот для выдавливания нужных звуков.

— Не, мне так даже больше нравится. Да и сзади я люблю, сама знаешь. Задница у тебя просто яблочко, так бы и съел, — хмыкает Никита и руку под стол тянет. Бедро мое находит и гладит, словно только что не кончил два раза.

— Знаю, — выдаю я и завожу не ту, что надо, тему разговора. Знать бы причину такого страха. — Зачем отказываться от политики?

— Камиль уже напел? Что еще он тут делал? — спрашивает Никита, поигрывая бровями, но ревности в глазах не вижу. Только желание повеселиться. Сейчас и мне этого хочется. Не думать о проблемах, а просто наслаждаться моментом.

— Хвалил мой кофе, — пожимаю плечами и иду его варить. — И все-таки, не будешь ли ты потом жалеть.

— Ну потом и решим.

— Значит, ты думал об этом?

— Алена, вот честно. Не хочу говорить об этом сейчас. Мой организм словно под мощной дозой амфетамина. Хоть на гору без снаряжения лезь, и ты сейчас такая красивая, а после кофе я планирую зависнуть в постели еще на несколько часов. Давай не будем о плохом.

Мне хочется улыбаться, смеяться плакать. Радость обволакивает теплым пледом в прохладную погоду, создавая телу настоящий праздник. Скажу о ребенке вечером. Так сказать, дам еще одну ударную дозу наркотика. Может тогда и от политики отказываться не придется.

— А если бы я готова была встать с тобой у трибуны?

— А я знаю, что ты готова, — улыбается шельмец, поднимается и забирает у меня кофе. Кажется, его мы пропустим. — Просто пока что есть обстоятельства, которые не дадут мне встать у этой трибуны. Я не готов рисковать, если какой-то хер обнаружит, что пацан не мой. Никаких скелетов в шкафу. И, знаешь, что, хватит болтать, Ален. Лучше поцелуй меня и скажи, что любишь.

Он даже рот открыть мне не дает, приникает к щеке мягким касанием губ, забирая все желание разговаривать. Рукой находит шею, второй сжимает ягодицу, вынуждая тело буквально тянуться к нему, ощущать каждой клеточкой бешеное желание отдаться и просто получать удовольствие. Вскрикиваю, когда Никита легко поднимает меня на руки, пленяет губы языком, скользя по ним так трепетно, пока я с восторгом не впускаю его внутрь и не позволяю буквально насиловать мой рот, чтобы гораздо позже он стал истязать другие мои потаенные местечки.

Мы падаем на жесткий диван со смехом. Никита освобождает мою грудь из халата и долго-долго на нее смотрит, потом его взгляд спускается ниже, и я задерживаю дыхание, страшась, что возникнет напряжение, но Никита лишь возвращает глаза к груди и впивается в соски губами, окончательно глуша мой разум радиоволной «Похоть».

Тело пронзает электричеством, и я от невыносимого напряжения ползу все выше, как вдруг нашу идиллию нарушает звук случайно включившегося канала. Я со смехом достаю из-под задницы пульт, уже хочу выключить, но безмолвное изображение на экране тормозит мой порыв. Сметает все желание, создает в голове вакуум. Отталкиваю Никиту и делаю звук громче.

— Сегодня утром в нашу редакцию попал шокирующий контент. Супруга перспективного политика Никиты Самсонова, Надежда, была замечена в компрометирующей связи со своим фитнес тренером Рустамом Темиргалеевым. Сейчас вы видите фотографии и даже несколько видеозаписей, которые нам пришлось закрыть пометкой цензуры, учитывая их неприличное содержание. От всей редакции мы соболезнуем Никите Юрьевичу, который в самом начале брака столкнулся с таким вероломным предательством. Позже мы попытаемся взять у него интервью и выяснить его дальнейшие планы. Надежда по телефону от комментариев отказалась. Возможно, при личной встрече мы сможем выяснить больше информации. Берегите вашу семью. Новости Москвы.