И сердце на куски

Ночь была ужасной. Мне снились какие-то кошмары, я очень часто просыпалась, и сейчас чувствовала себя совершенно разбитой.

 Мне срочно нужно было увидеть Смоленцева и восстановить душевное равновесие, которое вчерашней ночью покачнул Горячев. Весь мой недосып был из-за него.

Я хотела забыть время, проведенное с ним, поэтому встреча с Ванькой в половине восьмого утра была просто необходима.

Даже не стала заморачиваться с нарядом и прической.

Просто умылась, почистила зубы, натянула на себя белую майку и джинсовый комбинезон, а волосы стянула в хвост.

Папа еще спал, а мама заваривала чай на кухне. Она тоже только проснулась и выглядела, как и я, заспанной.

Я чмокнула ее в щеку и, быстро объяснив ей, что у меня завтрак с Ванькой, рванула на улицу.

Родители знали об отношениях со Смоленцевым и уже давно горели желанием познакомиться с ним. Особенно папа. Но все как-то не было повода. А теперь он появился. Причем довольно веский. Ведь предложение руки и сердца – это не шутки.

Я бежала по лестнице и думала о том, что вчера забыла у Ваньки в машине цветы и шары. Было бы неплохо, если бы он все это мне вернул сегодня. Было очень жалко розы, которые остались вянуть брошенными на произвол судьбы.

С этими мыслями я открыла подъездную дверь и в одно мгновение неожиданно оказалась в чьих-то крепких объятиях.

Мое сердце сделало кульбит, и я испытала чувство дежавю.

Я была уверена, что кроме Ваньки меня никто не мог так схватить. До вчерашней ночи.

На один короткий миг мне показалось, что это Горячев. Что он не ушел и всю ночь ждал меня здесь, чтобы завершить то, что начал.

- Доброе утро, соня, – прошелестел голос Смоленцева над моим ухом, и я расслабленно выдохнула и тут же почувствовала теплые губы Смоленцева на своих губах.

Он, как всегда, целовал нежно, медленно, скользя ладонями по моей талии вниз к ягодицам.

- Вань, тут соседи же, – я заглянула в глаза своего жениха.

Он был все тот же. И я была все та же. И, по-прежнему, была влюблена в него по уши. А то, что вчера я испытала с Климом – это просто дурной сон, не более.

- Да срать на них! Я соскучился, – резюмировал Ванька на мое напоминание, но все равно выпустил меня из своих объятий, при этом вложив мою ладонь в свою.

Я улыбнулась и отрицательно покачала головой.

- Ладно, поехали, скромняга. Я жутко хочу есть и спать. И пока не свалился с ног, хочу провести время с тобой.

Смоленцев потянул меня за собой. Но вместо привычной Субару мы подошли к огромному черному внедорожнику.

- Это твое?

- Нет. Взял погонять. Моя после гонок на станции. Надо кое-что проверить. Там, кстати, твои цветы и шары. Я все занес к себе в квартиру. Так что если хочешь увидеть свои подарки, то милости прошу, – Ванька открыл мне дверь со стороны пассажирского сидения.

Он уже давно звал меня к себе домой, но мне было немного страшно оставаться с ним наедине. Я доверяла Смоленцеву безоговорочно и знала, что без моего согласия он меня и пальцем не тронет, но никак не могла пересилить себя и заявиться к нему в гости.

- Ты неисправим, Смоленцев! – я села в машину и завороженно застыла.

Дорогая, мощная, красивая тачка. Я на такой еще ни разу не каталась.

- Надежда умирает последней, – Ваня сел за руль и с интересом посмотрел на меня.

Как истинный автоман, он испытывал безграничное удовольствие, наблюдая, как я медленно изучала панель легким прикосновением пальцев. Судя по его довольной улыбке, я неплохо разбиралась в тачках.

- Нравится?

- Очень.

- Хотела бы себе такую?

- Хотела бы. Но ведь это нереально. Я даже не могу представить себя за рулем этого зверя.

- Надо верить в чудеса, Суворова.

- Да какие чудеса? Уверена, этот малыш стоит немереных денег и принадлежит какому-нибудь наглому, зажравшемуся мажору.

- Почти в точку, – согласился Смоленцев.

- Чья она?

- Моя! – раздался голос из-за спины.

Это было так неожиданно, что я вскрикнула и подпрыгнула на месте от испуга.

Обернувшись, я увидела разлегшегося на заднем сиденье Горячева, который, криво усмехаясь, холодно смотрел в мои глаза.

Я не ожидала его увидеть так быстро. Я наивно верила, что вчера была наша с ним последняя встреча. И уж точно не хотела, чтобы он поехал с нами завтракать. Я была не готова проводить время с Ваней под тяжелым опасным взглядом Клима Горячева.

Увидев его вчера за рулем феррари, я испугалась просто до чертиков.

Я никогда не оставалась наедине с парнем, кроме Ваньки. А уж с таким наглым и самоуверенным тем более. Пусть он хоть сто раз друг Смоленцева. Мне было все равно. Я просто чувствовала эту дурную энергетику, исходящую от него тоннами и понимала, что надо бежать. Но тело словно парализовало, язык онемел, и я судорожно вцепилась в ручку автомобиля, ежесекундно молясь всем богам, чтобы мы не разбились на каком-нибудь крутом повороте.

Горячев гнал как сумасшедший, что означало ему и вправду не понравилось мое общество, и я была ему в тягость. Наше общение обещало быть кратковременным. И мне бы радоваться, но вместо этого я украдкой изучала Горячева, не в силах отвести взгляд.

Сильные, мощные руки с четко очерченными мышцами. Стоило ему чуть-чуть напрячься, как на них появлялись дорожки вен. Зрелище было захватывающим. Ладони с длинными ровными пальцами были ухоженными и как-то слишком бережно сжимали руль. Я даже не поняла в какой момент поймала себя на мысли, что хотела бы почувствовать их прикосновение к себе. И сразу же лицо и шею залила краска стыда, а воздух вокруг стал горячим, тягучим. И желание смотреть не пропало. Оно стало сильнее. До тех пор, пока Клим не поймал меня снова за разглядыванием своей персоны.

Мне хотелось провалиться сквозь землю. И будь я немного посмелей, то согласилась бы выпрыгнуть из машины. Но я была трусиха. И я боялась не только Горячева. Я боялась еще и себя. Потому что не могла бороться собой. До самого дома украдкой я продолжала исподтишка бросать взгляды на Клима. По непонятным мне причинам он был так притягателен.

Коротко остриженные волосы и лохматый, небрежно зачесанный назад чуб, сощуренные немного глаза и сосредоточенный на дороге взгляд. Клим больше не смотрел на меня, но я так остро чувствовала его присутствие, что, как только он остановился около моего дома, я трусливо сбежала. Даже не попрощавшись и не сказав банальное спасибо.

Пока бежала к подъезду думала о том, что мне никогда не было так страшно, как во время этой поездки. Но я так ошибалась.

Оказавшись в плену рук Горячева, я просто застыла как статуя и не понимала какая сила меня держит. Я не чувствовала ног, но ощущала его запах. Острый, дурманящий. Он въелся в мои ноздри, и я знала, что теперь узнаю его из тысячи.

Клим не дотронулся до меня даже пальцем, но я вся горела. Меня бросало то в жар, то в холод. И я не могла справиться с дрожью, охватившей все мое тело.

Странно, но Горячев тоже дрожал. Он словно дикий зверь склонился к моей шее и с упоением втягивал мой запах. Еще несколько часов назад я бы в жизни не поверила, что такое бывает. Что можно вести себя, словно животное. И чувствовать, как животное. Невыносимо дико хотеть прикосновения. И пьянеть от этих желаний.

Я не помню, как сбежала. Помню, что было стыдно жутко. Лежа в кровати, я мечтала забыть все то, что неожиданно почувствовала рядом с Климом. Потому что так не должно было быть. Этого не должно было случиться. Я очень любила Смоленцева, собиралась за него замуж и хотела быть счастливой именно с ним. И мне достаточно было просто избегать Горячева, чтобы не оказаться рядом с ним снова. Всего делов-то.

Но не прошло и двенадцати часов, как мы снова оказались с ним в одном и том же замкнутом пространстве. И пусть рядом был Ванька, легче мне не стало, скорее наоборот. Мне еще стало стыдно за то, что рядом с Климом я испытала нечто опасное, неизведанное и лишающее воли. Чего никогда не было со Смоленцевым.