Невеста против

Рука герцога надежно удерживает меня и не позволяет упасть, мы вместе летим, едва касаясь паркета, он словно чувствует каждый мой шаг, каждый вдох, улавливает малейшие изменения в ритме и, пока продолжается это безумное кружение, я могу дышать и ни о чем не думать.

Однако вальс подходит к концу, и волшебство вновь рассеивается, лопается, как мыльный пузырь. Я снова слышу голоса, ощущаю чужие взгляды и снова начинаю тонуть в них.

Выражение лица герцога кажется мне странным, в его глазах мелькает понимание, и я догадываюсь, в чем дело. Осторожно освобождаюсь от его рук, вежливо благодарю за танец, слегка приседая и опуская голову, снова выпрямляюсь и не сдерживаю грустной кривоватой улыбки.

— Вы все-таки меня вспомнили?

— Девочка, которая не любила танцевать и искала женатого кавалера, чтобы позлить отца? — несколько озадаченно произносит герцог, и я замечаю на его губах едва уловимую, но искреннюю улыбку, она совершенно преображает его лицо.

Я замираю, следя за выражением его глаз, они уже не кажутся мне такими холодными и опасными. Может быть, он отступится от своей затеи, позволит мне вернуться домой и спасет племянника, не требуя ничего взамен?

— А вы незнакомец, так и не назвавший своего имени, но поддавшийся на шантаж юной дебютантки! — неуверенно улыбаясь, произношу я, желая удержать момент и дотянуться до сердца герцога, оно же у него тоже есть, ведь так?

Мгновение, и что-то меняется в его лице, глаза снова наполняются тьмой, которая стирает слабую улыбку, заставляет презрительно скривить губы.

Наверное, мой детский шантаж напомнил ему о жене, покойнице, память которой он теперь готов с легкостью предать…

— Вам придется дождаться, пока я не закончу все дела, а потом вы отправитесь вместе со мной за город. Там нам никто не помешает, графиня, — спокойно произносит герцог.

Я чувствую, как отливает кровь от лица, как что-то незримое сковывает горло ледяными пальцами, и я едва удерживаю равновесие, жадно глотая воздух, которого все равно не хватает.

— Сегодня? Я должна сделать это сегодня? — тяжело сглатывая, переспрашиваю я, с тревогой оглядываясь по сторонам, словно ища защиты и спасения.

Но рядом нет никого, кто мог бы мне помочь. Люди не приближаются к нам и лишь неприязненно косятся в мою сторону, однако никто не осмеливается досаждать герцогу, пока он разговаривает со мной.

Мужчина смотрит на меня с явной насмешкой, как на наивное дитя.

— Вы прекрасно меня слышали, графиня! — отзывается он.

— Я не могу, не сегодня, не сейчас! Меня ждут, я должна вернуться домой, — на одном дыхании произношу я, выискивая в серых глазах понимание и сочувствие.

— Я уже все сказал и не собираюсь ничего менять! Вы можете отправить свой экипаж домой и передать послание о том, что задержитесь в городе еще на день. Завтра я предоставлю вам свою карету, и вы благополучно вернетесь домой! Таковы мои условия, или вы все же намерены отказать мне? — острый испытующий взгляд, жестокий и почти равнодушный вспарывает мои крылышки и мне кажется, что я чувствую, как белоснежные перья осыпаются к ногам.

Я с трудом подавляю жалобный всхлип, опускаю голову и невнятно выдавливаю из себя последнюю фразу.

— Хорошо, Ваша Светлость, я останусь и дождусь вас!

Тут же разворачиваюсь спиной и поспешно ухожу, иду на нетвердых ногах, намереваясь разыскать Тимофея и передать послание для Алисы, чтобы сестра не волновалась и знала, что со мной все в порядке.

Мне так душно, что я даже не решаюсь застегнуть шубу, оставляю без внимания свою шляпку. Оказавшись на просторном крыльце, я жадно вдыхаю морозный воздух, с тоской смотрю на потемневшее небо и одинокий серп полумесяца.

Пушистые снежинки опускаются на мое лицо, тают на воспаленных от еще непролитых слез веках, я слизываю их с губ, но этого недостаточно, чтобы затушить мою боль. Ветер подхватывает несколько прядей, растрепав мою и без того неидеальную прическу. Я торопливо сдираю с рук перчатки, которые тут же выпадывают из моих ослабевших рук. Дрожащими пальцами касаюсь слегка заснеженных перил. Хочется зачерпнуть целую пригоршню лохматых льдинок и прижать к лицу, но я сдерживаюсь, и просто скольжу ладонью вниз, стряхивая хрустящие снежинки на мертвый мрамор лестницы. Мне не холодно и, наверное, даже не страшно, я пустая оболочка самой себя…

— Госпожа, куда это вы, озябнете совсем, мороз-то к вечеру крепчает! Может, я могу вам чем-то помочь? — передо мной возникает рослый малый, и я испуганно вскрикиваю, но быстро прихожу в себя.

«Что я здесь делаю еще и в таком виде? Совсем из ума выжила, размазня!»

— Как тебя зовут? — спокойно интересуюсь у крепостного, так вовремя подвернувшегося мне под руку.

— Климом, барыня! — охотно представляется паренек.

— Найди для меня кучера, его зовут Тимофей, он служит графине Богдановой! Скажи, чтобы немедленно явился ко мне! — сухо произношу я.

— Сию же минуту разыщу его, вы не беспокойтесь, — заверяет меня лакей и тут же исчезает из виду.

Все мое тело продрогло, я чувствую болезненное покалывание в ногах и старательно растираю замерзшие кисти, и все равно не хочу идти назад и боюсь даже думать, что герцог, возможно, уже закончил свои дела. Однако, дождавшись появления собственного кучера и передав ему на словах послание для сестры, я все же возвращаюсь в дом.

Часть 2. Глава 13

Я все же вспомнил эту девочку, и что-то во мне перевернулось, что-то кольнуло и засело в груди противной занозой.

Нет, ее лица я тогда особо не запоминал, потому и не узнал при встрече, а вот странное ощущение чего-то чистого, хрупкого, ранимого, заключенного в теле маленькой гордой пташки, отпечаталось где-то на задворках моей давно истерзанной души. Тонкий металлический стержень в груди отличал ее от других кукольно красивых и безвольных созданий.

В ней были и воля, и желание жить свободно, и стремление противостоять! Капризная, неукротимая стихия в хрупком фарфоровом сосуде. Я почувствовал это в тот момент, когда юная, совсем неопытная дебютантка, прислушавшись к моим словам, смогла станцевать вальс так, как не умели его танцевать многие.

Она преобразилась в моих руках, в ней оказалось столько скрытой женственности, страсти и чувственности, что на какой-то короткий миг я смог забыть свою обожаемую Амалию. Я не сводил восхищенных глаз ее с тонкой лебединой шеи, нежного профиля и пушистых ресниц, в ней словно было сокрыто что-то, чего я никак не мог понять. Именно это чувство невесомой, одухотворенной грации поразило меня в тот момент и осталось в памяти.

Однако это воспоминание сменилось другим, куда более болезненным и неприятным. Амалия… в тот вечер она была особенно страстной и неутомимой, словно хотела заставить меня забыть обо всем, кроме нее, и ей, конечно, это удалось!

Прогоняя из памяти прекрасный лик жены и странный образ наглой девчонки, я отправился на поиски графа Торошина. Этот человек сегодня дважды попадался мне на глаза и явно искал повода добиться моей дружбы. Что ж, если мне предстоит сдержать данное графине слово и вытащить из передряги племянника, нужно договориться с графом о личной встрече, потому что в подобных разбирательствах он играл далеко не последнюю роль.

Я давно разучился доверять женщинам, больше меня не обмануть трогательными речами и блестящими от слез глазами, и все же юная графиня вызывала во мне смешанные чувства, раздражала этим и в то же время притягивала.

Что если она другая? Мне захотелось узнать и понять, так ли это на самом деле. Но стоит ли в таком случае поступать с девчонкой настолько грубо и жестоко?

— Признаться, я был удивлен, не ожидал, что вам удастся похитить мою дорогую Риану и лишить меня удовольствия станцевать с ней вальс, герцог! — Крайнов нагло ухмылялся и спокойно потягивал вино.

Этот наглец совершенно меня не боялся, он глумился надо мной и не скрывал этого.

— Приехала со мной, а уедет, должно быть, с вами, герцог? — предположил Крайнов, улыбаясь еще шире. — Забавная штука — жизнь, помнится, с вами уже происходило нечто подобное, только ваша женщина сбежала с бала со мной, оставив вас ни с чем! Или это была ваша жена, я запамятовал, не напомните?