Страница 8 из 100
— Ты давать мне острый нож? — поинтересовалась синекожая.
— Ага, восемь раз. Я тебе давать, а ты уходить, и не возвращаться. Шиц, она не загнётся, если я дам ей часть рациона?
— Нет, с ней ничего не случится, некоши могут употреблять в пищу ИРП без вреда для здоровья.
— Слава Бахусу. — обрадовался я. — Слышала, страдалица? Сейчас накормлю тебя вот такенной вкуснятиной. И убивать никого не придётся. Здорово, правда?
— Ваш трава невкусный. Как вообще мужчин может есть такой гадость? Бе! — девушка забавно сморщила лицо, словно во рту у неё была крупная долька лимона. — Но я согласна, давай свой трава.
Вскрыв клапан одного из боковых карманов на рюкзаке, я извлёк початую бутылку с витаминизированным напитком, и упаковку рациона. Вскрыв её, переломил пресованный пищевой концентрат пополам, и одну часть протянул девушке:
— Приятного аппетита.
Синекожая красавица повертела в руках кусок серой плитки, и с ожиданием уставилась на меня. Я, собрав всё свое мужество в кулак, решительно впился зубами в ИРП, оторвал крупный кусок и принялся жевать. Через пару секунд понял, что не ощущаю никакого вкуса, и чуть не выплюнул единственную пищу, которую способен усвоить мой желудок. Отщёлкнул колпачок на балоне с жидкостью, и сделал пару глотков. Пища мгновенно заиграла вкусовыми красками. Жжёная резина, мел, пересоленное горелое мясо — всё это показалось бы невероятно вкусным, если сравнивать с концентратом.
— Вот суки! — выругался я, с трудом проглотив пережёванную пищу. — Да за такое надо расстреливать на месте. Шиц, как можно это жрать?
— Я не могу ответить на данный вопрос, так как не подключён ко всем твоим органам чувств. Ко мне от твоего тела поступает только зрительная и звуковая информация.
— Ты издеваешься? — проворчал я, и сделал ещё один глоток жидкости, чтобы смыть вкусовые ощущения. Повернувшись к спутнице, спросил: — Пить будешь?
— Нет, Аудрэй. Вода чужак плохой, как моча дохлый вука-вука. Моя жалеть тебя, каждый раз хлебать такой гадость.
Девушка с невозмутимым лицом сжевала свою половину плитки, а затем спустилась к реке и у меня на глазах напилась из неё чистой, свежей, прохладной воды, зачёрпывая ладошкой. Я, люто завидуя и давясь мерзкой на вкус слюной, догрыз сухпай и запил его несколькими большими глотками жидкости из баллона. Всё, в ближайшее время не должен сдохнуть от голода и жажды.
— Шиц, если местные могут есть концентрат, может и нам можно пить местную воду? Ну, прокипятить её, или ещё чего. Дышать я могу, и здешний воздух здесь не вызывает у меня раздражения слизистой.
— Кэп, в моей базе данных нет информации по этой теме. — уклончиво ответил искин. Вот же вражеский шпион, на любой неудобный вопрос один ответ — нет информации.
— Аудрэй, помочь! — голос некоши отвлёк меня от неприятных размышлений. Синекожая красотка зачем-то углубилась в густые заросли кустарника, из которых торчала только её голова, и оттуда махала мне рукой. Вот же неугомонная, что она там нашла?
— Надо поднять, моя мало сил. Нужен уно, мужчина. — девушка указывала на довольно большую, массивную дверь, закрывающую вход в какой-то погреб. — Это место для отдыха. Скоро малая ночь, голова болеть.
Ухватившись одной рукой за верёвочную петлю, я поднатужился, и поднял створку. В лицо тут же пахнуло ароматными травами. Сразу накатили воспоминания из детства — сеновал, ночь, девки…
— Аудрэй, я спускаться первая, ты после, закрывать за собой крышка. Переждать ночь, потом приходить охотники, твоя благодарить. После ты свой дорога идти, а дети Эмао свой. — сообщила мне Мария, уже находясь внутри тайного укрытия.
Спускаться вниз не хотелось. Я вообще против подобных замкнутых мест, имелись у меня неприятные воспоминания. Да и сейчас чуйка прямо взвыла о приближающихся неприятностях.
— Слушай, раз тут имеется убежище, значит ты в безопасности, верно? — произнёс я, не сделав и шага вниз.
— Да, моя ничего не угрожать. — раздалось снизу. — Аудрэй спускаться, получать благодарность от Маньриука.
— Эм… Что? — растерялся я. Такого недвусмысленного предложения я не ожидал.
— Твоя говорить, ты хороший уно, даже без току-току. Моя не верить, твоя доказать, что сильный мужчина. — Мария выглянула из убежища, прикрывая ладонями свою аппетитную, обнажённую грудь. Вот чертовка, с козырей зашла. Ещё этак облизнула свои пухлые губки розовым язычком. — Моя видеть, как ты смотреть на меня. Моя понимать, и хотеть отблагодарить.
Топот ног, матерные крики, свист игл. Несколько сильных ударов в спину сбили меня с ног, швырнув прямо в люк. Я успел лишь ухватиться за край проёма рукой, благодаря чему упал не головой вниз, а ногами, при этом больно ударившись правой голенью. Как не налетел на Машу и не треснулся головой, ума не приложу. Шипя от боли, склонился, чтобы растереть ушиб.
— Плохие чужаки! — раздалось прямо у моего уха. — Аудрэй, я не хотеть попасть к ним!
— Прячься, дура! — прошипел я сквозь зубы, пытаясь одновременно подняться, осмотреться, и принять хоть какое-то решение. — Здесь есть тайник?
— Моя не знать! — пискнула Мария, ухватив меня за руку. Её полновесные груди почти касались моего лица. Чёрт, в другое бы время…
— Туда, под кровать, живо! — шёпотом приказал я, указывая на деревяную лежанку. — Шевелись, я сказал!
Наверху продолжали раздаваться ругань, шелест выстрелов и крики боли. Кто-то орал, что суки прострелили ему руку, кто-то просто ревел раненым медведем. Но главное — пока никто не спешил лезть в схрон.
Подхватив валяющийся на земляном полу топик девушки, я бросил его хозяйке, уже забившейся под лежанку. Двумя ударами тяжёлых ботинок сломал опорные палки, выполняющие роль кроватных ножек. Лежанка тут же завалилась, полностью накрывая синекожую, но я решил, что этого мало, собрал какие-то шкуры, солому, и набросал поверх укрытия.
— Маша, что бы не случилось, сиди там и не отсвечивай! Молча сиди, поняла?
— Моя понять! — раздался из под кучи мусора тонкий писк девушки.
— Я сказал — молча! — рыкнул я на девушку, и та тут же притихла.
Достав из кобуры игломёт, я медленно двинулся к выходу, направив ствол на дверной проём. Это надо же, когда падал, умудрился дёрнуть крышку, и она захлопнулась. При этом сквозь широкие щели меж досок можно было наблюдать за тем, что происходит снаружи.
Стрельба, крики — всё утихло в течение пары минут. Слышались лишь разговоры на знакомом мне языке содружества. И похоже я понял, что здесь только что произошло.
— Эй, заключённый! Не стреляй, свои! — обращались явно ко мне. Отозваться? А если на голос стрелять начнут? Нет, подождём, что дальше будет.
— А я тебе говорил, не надо было в парня стрелять, только напугал его. — прозвучал другой голос.
— Да если б не я, эти дикари его стрелами утыкали бы. — вновь заговорил первый. — Эй, новичок, слышишь? Игломёт не пробивает наши костюмы и экипировку, специально так сделано, чтобы заключённые не могли случайно убить друг друга. Так что тебе ничего не угрожало. Мы ж не знали, что ты нашёл схрон этих обезьян. Эй, ты живой вообще?
— Живой. — наконец решился я подать голос, а про себя подумал — чёртов искин заметил неподвижно сидящих мутантов издали, а тут прозевал целый отряд. Придётся на досуге расспросить Щица, почему он такой избирательный.
— Ну так это же здорово! А мы, не поверишь, увидели приземление твоей капсулы, и отправились встречать товарища по несчастью. Ты это, не нервничай, мы сейчас крышку откроем. Договорились?
— Открывайте, стрелять не буду. — отозвался я, отстёгивая кобуру. Едва успел вставить её в паз на рукояти игольника, как крышка открылась, с громким хлопком ударившись о землю, и в проёме появился массивный человеческий силуэт. Я и сам не маленький, за метр восемьдесят шесть, но гуманоид, открывший убежище, был метра два с половиной, не меньше.
— Ну здравствуй, товарищ по несчастью. Выбирайся, здесь уже безопасно, мы всех зверолюдей прикончили. И оружие убери, а то у меня в отряде народ нервный, сначала стреляет, а потом думает.