Коллоидный Мир

— Прочие спят. Горишну будить? — уточнил я.

— А на кой мне она? Дыйбора, твоя работа, как проснётся, — тыкнула Храбра в Роста.

— Сделаю, госпожа Храбра! — бодро отрапортовала Бора.

Ну а я свернул манифестацию в Ростовых лёгких, и приготовился на всякий. Но приготовился… не к тому. Бора, электровеничек, оказалась катом. Уж по совместительству или как основная деятельность — чёрт знает.

Но выгибаемый электроразрядами Рост меня впечатлил. Я аж ногу на ногу положил, на ларе сидючи. Это… ну в общем как-то “да уж”. Нет, если что, я с Борой, наверное, смогу. Но с ОЧЕНЬ большим опасением, прямо скажем.

А пока я боролся с новой возможной фобией своей нежной и ранимой даймонической души, Храбра вытягивала информацию.

Насколько я, кстати, понял, Бора не столько именно пытала. Она скорее сбивала концентрацию и контроль Роста, а Храбра проверяла правдивость и мозготрахала Роста. Не в плане непосредственного получения информации, а “говори правду, паразит такой!”

В общем, за полчаса поведал нам Рост такую историю: в ночи глухой на мануфактурном оборудовании пашут людишки Чернобожичей. И на их же сырье, с собой прихваченном. Продажа “подработки” идёт по “каналам” Роста. И фактически мануфактура делает в два раза больше, чем в Земском Приказе знают.

Самое забавное — в этой схеме участвуют не все Чернобожичи, то есть градоначальник не факт, что в курсе. А может, и в курсе, и в доле — тут Рост, судя по всему, не знал.

Вывалил он всё это, откинулся, натуральной слизью-испариной покрытый. Тут разряды Боры поработали — системы организма явно сбоили от электропрожарки.

Ну, такое себе. Оправдания в стиле “роду не в ущерб” и всё такое. Ну, в общем — чиновник вульгарис, мошну набивающий, делу и людям гадящий. Если и не прямо, то косвенно. И было мне интересно, что Храбра делать будет, точнее, Опричный Приказ её руками.

Дама задумалась, да и начала денежку из ларя в выдернутую с пола шкуру пересыпать. Точнее — в несколько; такой, увесистый тючок вышел.

— С нами поедешь, Рост. Императору доложишь, как роду и Империи “не в ущерб” трудился, — огласила Храбра, на что чин скорбно кивнул, ну и на подрагивающих ногах, с ужасом поглядывая на Бору (дурак такой! Милая девушка. Местами…), поднялся с ложа. — Стригор Стрижич, уходим. И город покидаем с рассветом.

— А мануфактура? — заинтересовался я.

— Так товарищ головы на что? Он и делал всё, по сути. Этот, — потыкала она перстом в этого, — в ночи воровство творил. Не пропадёт мануфактура, а на седмице нового управляющего найдут.

В общем, с первыми лучами солнца покинули наша уже четвёрка Навьград. Чернобожичи, позёвывающие, на нас попырились бешено, как у них принято.

И поехали мы неторопливо в Травинник. А я прикидывал. В принципе — выходит, что, что бы Чернобожичи ни крутили… а не Имперское дело. Ну, точнее, “на карандаш” их возьмут, приглядывать за этой мануфактурой будут. Но с воплями “ворюги” на них накидываться никто не будет. Потому что по всем раскладам — а не ворюги они. У имперца “арендовали” мануфактуру, прибыль честно деля. Все всё понимают, но кроме Роста, у имперского рода по закону и претензий быть не может.

Даже тиуны — Рост связки рвал и мышцами дрожал, но утверждал, что просто “Чернобожичи”. Не так сидели тиуны, не так смотрели, вот и вызвали их. А убивать их, насколько он знает, никто и не тщился специально. В том, что его охренительный план “заработать до хрена” идеален — был он уверен. А в мануфактуру людишки Чернобожичей, пока тиун в городе, и не приходили.

А вообще, конечно, Рост виноват и казёл. Но в плане чинуш из ряда знакомых Миров — ангел во плоти. При всех своих выкрутасах — даже не мыслил на дело плюнуть. Воровал “излишки”, но губить производство — даже помыслить не мог. Так что, то, что его немедленной смертью не убили — наверное, и к лучшему. Пусть отрабатывает там, заключил я. Но махнул рукой — вот реально, не моё дело.

В общем, едем мы себе, едем, никого не трогаем. Как вдруг сзади приближается эфир. Скачут, родовичи, не один, отметил я, напрягся… И нихера напряжение не помогло. Потому что в нас полетела пятёрка перекаченных энтропией болтов из самострелов, которые прошли мои пластины воздуха вообще без сопротивления. Слишком “тонкие” они у меня, блин.

И меня переклинило, в очередной и, подозреваю, не в последний в моей жизни, раз.

Терять спутниц я не желал. Просто не желал — и всё, так кладенец выдернул Роста за шею с его щучища, поймав им три болта, переполненных энтропией. Благо, ехал я сзади. Следующим действием был воздушный взрыв, но это подстраховка, я и так, и так не успевал, в этом случае флешбяк из Земного Края сыграл: вывести из зоны поражения. Один болт улетел хер знает куда, а один прошёл биодоспех и принялся ковырять мою лопатку.

И вот не мог я даймоном в теле проявиться, а вот жить захотелось — мигом всё вышло. Индрик подо мной задрожал, покрываясь изморозью, с натуральным страхом отмыслеэмоционировал “Хозяин?”

“Хозяин, хозяин”, — ответил я, решив, что надо валить в эфир. Энтропию я-даймон впитал в секунду, болт лопатку не пробил — хотя воткнулся, паразит, и тело посылает сигналы, что щаз будет ОЧЕНЬ больно.

Но у меня спутницы и вообще. Да и метод, как я опасался, не слишком мне угодный. В общем, валить надо, определил я в практически замершем времени. И свалил в эфир — путь я нашёл, а дальше — вопрос времени.

Подлючая лопатка взорвалась болью, но у меня времени толком не было. Пять Чернобожичей, в закрытых биодоспехах, на горбунках. В расход, однозначно. И без жалости и выкрутасов — время.

В общем, первым делом пятёрка въехала в несколько кубов кислорода, с жуткими криками раскатившись на объятых пламенем горбунках.

В этот момент от сшибаемой в полёте Боры протянулась ломаная линия электроразряда, заплясавшая по Чернобожичам, добавившая ребяткам глубины ощущений напоследок. О каком-то сопротивлении речь даже не шла, кислород не факт, что прошёл биодоспехи, но горящие щучищи о здоровье всадников не заботились, катаясь самозабвенно.

А я стал методично, выжимая надсердечник, создавать полимерный азот. Над пятёркой, вбивая взрывом их в мать-сыру землю.

На шестом взрыве сквозь доспехи стали проступать обломки костей. Ну, вроде померли, вздохнул я.

— Больно-то как, — пожаловался Индрику я.

Лопатка, заразза, болела чертовски, надсердечник ныл. Ну, хоть спутницы живы-целы. И вроде рогов нет. Хотя взрывы отдавали холодом… и блин, изморозь…

— Карачун, — послышался голос Храбры.

— Этим-то? Это да, — покивал я. — Вы как, Храбра, Дыйбора?

— Цела, жива, — стало мне ответом.