The Kills

Пастор с отвращением усмехнулся.

— Я не знал о ее планах и моей роли. Меня просто-напросто использовали.

Мама никогда не рассказывала мне об этом. С того дня, как в моей памяти начали всплывать обрывки из детства, вроде визита мисс Буллвинкль, мозаика потихоньку складывалась. Я догадывался, предполагал, что с моим отцом нас ничего не связывает, кроме фамилии, но точное подтверждение моих мыслей получил лишь перед смертью матери.

— Моя мать была та ещё сука.

Гудси рассмеялся больным усталым смехом, сделал пару глотков, затихая.

— Думаю, твой отец понимал, что ты ему неродной, но предпочитал закрывать глаза на правду, — он начал крутить чашку вокруг своей оси с мерзким, скрежещущим звуком, специально действуя мне на нервы. — Хелен, — внезапно назвал пастор имя, — был важен статус. Жена шерифа звучит лучше, чем жена пастора. Потом я встретил Мередит, родился Дино. Я отпустил нашу связь и ее последствия.

Я окончательно обмяк, слушал его, своего отца, сомневаясь в разумности и необходимости визита. Мной двигали эмоции, спутанные в клубок желания и усталость.

— Ты хочешь жалости? — недоумевал я на откровения.

Гудси хохотнул.

— Нет, сын, — одним словом он сумел вызвать во мне дрожь раздражения. — Она приходила ко мне на исповедь регулярно, когда ты стал старше, рассказала о твоих, — пастор умолк, подбирая слово, — своеобразных увлечениях. Потом эти убийства в городе. Не хотелось думать, что я имею к этому непосредственное отношение. Надеялся на вину кого-нибудь другого. Не твою.

Он отодвинул чашку в сторону и упёрся руками в столешницу. Керамическая поверхность брякнула о ложку.

— Только не говори, что тебя мучает совесть, — злорадствовал я.

Гудси не ответил.

— Потом пришел детектив. Тот, который из Чикаго, — пастор выписывал непонятные узоры пальцем на поверхности стола. — Передал мне слова мисс Буллвинкль, заставил снова вернуться мыслями к моей причастности, — он небрежно махнул рукой. — Дальше ты знаешь и без меня, каких дел натворил.

Он вдруг весь сгорбился, ссутулился, шумно втянул носом воздух. Я решил, что он сейчас заплачет.

— К чему эти откровения? — безразлично полюбопытствовал, жалея о трате времени на поездку сюда.

Внезапно Гудси вскинул голову, стремительно повернулся лицом. Я успел заметить поднятую руку и что-то чёрное. Раздался оглушительный хлопок. Запахло железом и дымом. Нож, металлически лязгнув, упал на пол. Тело прошила вспышка боли, расползаясь от поясницы. Горячий пульсирующий ком забился в животе. Я накрыл его рукой, ощущая плотную теплую жидкость, и рухнул, ударяясь коленями и головой.

— Будь я умнее тогда, — Гудси медленно подходил ближе. — Тебя бы не существовало, и никто не погиб.

Меня сильно затошнило. Мир вращался каруселью, подергиваясь темным, расползающимся от центра пятном.

— Церковь Линдена. Попытка нападения, — булькал голос пастора в ушах. — Я ранил преступника.

Силы вытекли из меня, впитались в землю. Сознание провалилось в черную яму.

Середина мая

Утром я собирался в апатичном забытье. Выполнил ежедневные, механические действия, необходимые, чтобы выйти в люди, при этом выглядя прилично. Бросил равнодушный взгляд в зеркало, висящее в ванной, увидел там ту же картину, что наблюдал все полтора года. Похудевший, с впалыми щеками и потухшим взглядом. Вроде бы все тот же я, немного потрёпанный жизнью для тех, кто смотрит со стороны. И только мне известно, что внутри холодная мертвая бездна.

Я проверил наличие всех документов в папке, необходимых для завещания, взял ключи от машины и вышел из дома.

В первую секунду я окаменел, прирос к порогу, оставив распахнутую дверь позади. Моргнул Ещё и ещё. Потёр глаза. Ничего не происходило, ничего не менялось.

Она, в голубом платье, прямо как в моем выдуманном будущем из письма, стояла возле почтового ящика с ворохом корреспонденции в руках.

Она сдержанно улыбнулась на мою реакцию, вычленила из стопки один конверт, остальные вернула обратно.

— Ты в курсе, что почту нужно периодически проверять? — она помахала письмом.

«Я сошел с ума от голода и плохого сна. Какие жестокие галлюцинации мне подсунул разум».

— Значит, ты не знаешь? — весело щебетнула она, оторвала полосу бумаги с края конверта и достала письмо. — Почитай, — она подошла, близко, очень близко и протянула мне лист.

Весенний ветер слегка растрепал ее волосы со светлыми выгоревшими прядями. Молочная кожа, тронутая солнцем, приобрела красивый загар, украшенный маленькими веснушками на носу. Макияж — непривычная деталь — сбивал с толку ещё больше. Я жадно втянул носом запах ее духов.

«Разве, будь она ненастоящей, я его почувствовал бы?»

Дрожащей рукой взял лист и вперился в напечатанные строчки. Общий смысл прочитанного ускользнул от понимания. Пришлось прочитать снова. Похоже, мое молчание затянулось.

— Его поймали, — не выдержала она. — Точнее, он сам себя поймал. Теперь он парализованный ниже пояса инвалид, беспомощный, неопасный. И больше никогда не увидит свободу. Люцифер? — обратилась она ко мне, когда никакого ответа не последовало.

Я вздрогнул, услышав свое имя, произнесенное таким родным, почти забытым голосом. Сердце сжалось. Душу скрутили и выжали досуха. В горле застрял колючий ком от страха, что это всего лишь галлюцинации, а руки похолодели до самых кончиков пальцев.

— Кейт... — имя, произнесенное вслух, ударило током по всем нервам и искромсанному судьбой сердцу.

Она ласково улыбнулась. Я молчал.

Прежний я наверняка стал бы суетиться, увещевать о безопасности. Спрашивать, как можно было подвергнуть себя такому риску, и убеждать скрыться пока не поздно.

Новый я не проронил ни слова из этого, не желая возвращаться на зыбкую дорожку уверенности в правоте и бесконечном знании «как правильно поступить».

— Зайдешь? — только и смог выдавить из себя.

— Конечно, — Кейт кивнула. — Минутку.

Развернувшись, она пошла к машине, старенькому белому минивэну, который я сразу и не приметил. Открыла дверь и нырнула в салон, скрывшись наполовину. В следующую секунду мне понадобились все силы, чтобы устоять на ногах, совладать с собой и ураганом эмоций в душе.

Уилсон держала на руках ребенка. Совсем крошку. Коротенькие темные волосы топорщились в разные стороны, точно как у ее матери. Голубое платье такого же цвета как у Кейт оттеняло молочную кожу. Кроха прижалась к маме, озираясь по сторонам.

Мир вокруг застлала пелена, я никак не мог ее сморгнуть. Просто врос в землю, собирая растрепанные в клочья нервы.

— Вы ещё не знакомы, — весело произнесла Уилсон. — Это Амели, твоя дочь. Амели — это папа.

Я с огромным усилием сделал вдох. Горло сковал спазм.

— Привет, дочка...

Я осторожно протянул руку. Девочка изучила меня с искренним любопытством и взяла за палец пухлой ручкой. Она свела бровки домиком и ткнула маленьким пальчиком в мою щеку, ловя катящуюся слезу.

Амели потянулась ко мне, совершенно не боясь, будто знала, что мне можно доверять. Спустя мучительно долгие полтора года я держал на руках свою дочь, маленькое продолжение нас двоих. Любимая женщина стояла рядом, готовая войти в мой дом. Все закончилось. Горести, страхи, убийственное одиночество... Мы получили награду за ожидание, подарок свыше за терпение, с которым преодолели разлуку.

Дочка зевнула и потерла глазки кулачками.

— Устала в дороге. Ей пора спать, — тепло улыбнувшись, Кейт погладила Амели по спине. Та обняла меня за шею и положила голову на плечо, соглашаясь со словами мамы. — У меня в машине есть складной манеж и видео-няня. Сейчас захвачу.

Впервые я почувствовал стыд за пустой неухоженный дом, страшась встречаться взглядом с Кейт, увидеть ее реакцию.

— Пойдем на второй этаж, — шёпотом позвал я.

Голые стены, пугающе пустые комнаты, наполненные в это утро светом из высоких окон — не тронутое рукой хозяйки пространство. Извилистый тусклый коридор с частичками пыли в воздухе,. Мне все чудилось, что я бреду в забвении совсем один, а мирное, тихое сопение Амели мне снится.