The Kills

— О, умоляю тебя, — прервал её мечты. — Секс на пляже сильно приукрашивают.

— Почему?

— Повсюду песок. Прям повсюду.

Уголки её губ чуть дрогнули, едва заметно поднимаясь.

— Последний раз я была на нью-йоркском пляже в детстве с родителями. Потом мне было совсем не до того.

Я впал в ступор.

Уилсон обняла меня, душа в объятиях, не давая опомниться, и горячо зашептала.

— Твоя жизнь должна быть такой, потому что ты её заслужил. А не попытками спасти девочку с ворохом ментальных проблем. Я тяну тебя на дно и отбираю мечту. Это неправильно.

Я тяжело вздохнул. Утопическая картинка моей несуществующей жизни со звоном рассыпалась на мелкие осколки. Вокруг стенами встали крошечная, неуютная квартирка в маленьком городке и гнетущая реальность. Всё равно что прекрасный сон, из которого выдергивают в холодное, осеннее утро.

— Уилсон, — я сжал её талию, снова опрокидывая на диван. — Ты дурёха.

— Что?! — возмутилась она в ответ.

— А ещё снова себя жалеешь.

— Я не…

— Жалеешь, — отрезал я. — И иногда ужасно раздражаешь этим.

Кейт обиженно надула губы.

— Ты поедешь со мной?

— С тобой?

— Да. В Чикаго, когда всё закончится. Ты говорила, что не против, — поймал её на слове.

— Хочешь, чтобы я ответила за базар?

— Да, Уилсон, ответь за базар, — я выжидательно посмотрел на неё, стараясь не выдать своих чувств.

Не хочешь сама решать свои проблемы? Боишься? Бежишь? Прячешься? К черту принципы, если они мешают мне получить желаемое. Возьму всё в свои руки, ведь могу вывезти всё, нас обоих. Наши обе изломанные жизни.

Нежно, почти невинно, одними только губами я поцеловал ее. Она обхватила мою голову руками, стремясь получить больше, но я прервался, не давая продолжить раньше, чем получу ответ.

Соглашайся. Ну же! А там и до терапии рукой подать. Будет тебе и дом, и собака, и пляж.

— Да, — Кейт поцеловала меня в кончик носа. — Я поеду с тобой в Чикаго. Не обещаю, что буду смиренной, ведь иногда я совершенно невыносима, — она высвободилась и села, взяла со стола чокер, снова надела его на шею. — Но, — следующим был поводок. Карабин легко защелкнулся на широком кольце. Уилсон вложила кожаный ремень в мою ладонь. — Сейчас совершенно точно буду послушной.

— Ты, — я потянул её на себя, — в самом деле иногда до одури невыносима. К тому же, — чуть распахнул рубашку на её теле, — сегодня очень сильно меня разозлила.

Кейт перенесла руки вперёд, поднимаясь на коленях, и провела пальцем по линии пояса брюк, заискивающе глядя на меня.

— Мне понравилось тебя злить.

— Так ты сделала это нарочно?

— Да. Злой ты меньше осторожничаешь.

Серией медленных, влажных поцелуев по животу я спустился вниз, поцеловал лобок и внутреннюю сторону бедра. Кейт шире раздвинула ноги, надеясь на продолжение.

— Я ведь заботливый.

Вместо ожидаемой ласки она получила несколько коротких покусываний.

— Очень заботливый, — вторила Уилсон.

Выпрямилась, натягивая поводок, и ухватилась за мои плечи, открываясь как можно больше. Ремень свободно лег между грудей. Я взял её за талию и, придерживая, опустил на спину. Ей чертовски шла моя рубашка на голое тело, с пикантным дополнением в виде чокера и поводка.

— Поэтому я позабочусь о твоём наказании, — я никак не мог оторваться от разглядывания. — Может, будешь так ходить по дому?

— Если ты так хочешь, — соблазнительным голосом, растягивая слова, пропела она, одновременно закидывая одну ногу на спинку дивана.

Рядом со мной в ней будто переключался какой-то тумблер, полностью отключающий стеснительность, а бегунок «раскрепощенность» выкручивался до максимума. Этого не видел никто. Только я. И это заводило. Скромность, маску с которой я по обыкновению сорвал.

Я провел руками по стройным ногам, талии и спине, изучая каждый изгиб. Кейт, затаив дыхание, наблюдала за мной заблестевшими от возбуждения глазами.

— Маленькая проказница, — закончил поцелуем в ухо.

Между её ног уже было мокро.

— Быстро же ты заводишься, — я сильнее надавил на клитор.

— Я завелась в тот момент, — она положила свои пальцы сверху моих, направляя их ниже, — когда ты назвал меня сукой, прижав к стене.

— Вот как.

Повинуясь намеку, я проник внутрь, утопая в обильной смазке, и потянул поводок. Уилсон вцепилась в диван, откинув голову назад, и закрыла глаза. Большим пальцем я вновь прижал клитор, размазывая влагу и срывая первый громкий стон.

— Испорченная, — я начал неспешно наматывать поводок на кулак, ускоряя темп ласки. — Грязная, — стоны стали хриплыми и прерывистыми, — девчонка.

— Очень испорченная, — согласилась Кейт, выгибаясь дугой, царапая обивку и покачиваясь в такт со мной.

Теперь она сама скользила на моих пальцах. Мне оставалось только направлять её поводком, наслаждаясь тихими, просящими стонами, великолепным видом возбуждённой до предела Уилсон, сминающей в кулаках края рубашки, с искусанными губами и пунцовыми от страсти щеками.

— Быстрее, — взмолилась Кейт.

— Хочешь быстрее? — подразнил ускоряясь.

— Да-а-а, — она протяжно застонала, когда я исполнил просьбу. — Да-а-а, так.

Кейт напрягла живот, приближаясь к оргазму. Я резко вытащил пальцы.

— Вставай.

Она недовольно заскулила, поджимая ноги.

— Я почти кончила.

— Кончишь, когда я посчитаю нужным, — попытка сделать жалостливую мордашку не увенчалась успехом. — Ты меня дичайше разозлила.

— Мой мужчина недоволен? — Кейт изобразила удивление, оставаясь на месте.

— Твой мужчина страшно зол. Меня мало что может разозлить, — я поднялся на ноги, дергая поводок. — Ты постаралась на славу. Раздевайся и вставай.

Она встала и сняла рубашку. Мы вернулись к тому, с чего начали.

Я вывел её на середину комнаты (какого хрена это так заводит?) и оглядел. Теперь у меня было куда больше настроения испробовать наши девайсы и, похоже, стоило прикупить и хвост, и вибратор, и плетку. Мне хотелось измучить её удовольствием, довести до исступления. Владеть её телом, вынуждая балансировать на грани наслаждения и молить о близости. Чтобы она почувствовала, каково это — быть на моём месте.

Я взял стек в руку.

— Нам нужно выяснить допустимые границы твоих ощущений, — наконечник игрушки лег на голень. — У меня нет опыта и я могу полагаться только на обратную связь от тебя.

— Как скажешь.

Меня вновь приятно удивила её послушность и немногословность.

Я нанес удар с самым минимальным усилием. Кейт даже не вздрогнула. Стек поднялся выше, скользя по коже, и остановился на бедре. Теперь я ударил немного сильнее. Она коротко вздохнула и закусила губу. Глаза, от которых я не отрывал внимания весь процесс, напротив, заблестели сильнее.

Стек, поглаживая, устремился вверх, обошел изгибы талии и замер на ягодице. Третий удар разрезал тишину. Секунду спустя Кейт простонала, еле заметно вздрагивая, и прикрыла веки. Я запечатлел в руке усилие, с которым нанес удар. Это был не самый максимум, можно было бы приложить и больше силы, но для начала этого хватит. Ведь я должен быть жёстким, но не жестоким. Доставить ей сладкую боль, а не горькую му́ку.

— Ты сегодня чертовски провинилась.

Уилсон задумчиво всмотрелась в мое лицо. Разговоры сделали её увереннее и расслабленнее, поэтому девчонка решила, что может осмелеть. Она шагнула, прижимаясь вплотную ко мне, положила руку на мой пах, оглаживая член под тканью брюк, привстала на носочки, касаясь торчащими сосками моей груди, и зашептала томно и низко мне на ухо, опаляя горячим дыханием:

— Я готова умолять позволить мне сделать минет в качестве первого извинения.

Кейт отстранилась, сверкая глазами. Я шумно втянул воздух, теряя нить серьезной беседы о допустимых границах. Кровь устремилась к паху, и я чуть не плюнул на всё, желая как можно быстрее приступить к процессу.

— Я не разрешал трогать меня, — в изумлении поднял бровь. — За такую самовольность ты получишь дополнительное наказание.