Ничего, кроме личного

– Нет, что ты! – замахал руками Виктор. – Просто мне предложили другую работу, и если я ее не приму, то меня могут уволить, точнее сократить.

– То есть тебе сделали предложение, от которого ты не можешь отказаться?

Виктор затравленно кивнул.

– И что же тебе предложили?

– Помощник широкого профиля на… элеваторе… на Черном море. – Виктор закрыл лицо руками, как будто боялся, что в него сейчас плюнут.

Но Влада не плюнула. Она задумчиво смотрела на него.

– Точно Черного? Не Белого? – наконец спросила она.

– Издеваешься?

– Интересуюсь.

– Чернее не бывает, – обиженно подтвердил Виктор.

– И зачем элеватору понадобился ты? Человек, который рожь от пшеницы отличить не может.

– Во-первых, могу. У меня в детстве была прекрасно иллюстрированная энциклопедия. А во-вторых, там нужно будет отличать не рожь от овса, тьфу, от пшеницы, а следить за сохранностью собственности.

– Не поняла. Ты же не… – Влада чуть было не сказала «прокурор», но вовремя остановилась. С учетом жизненного опыта Виктора упоминание о прокуроре в их доме не приветствовалось.

– Странная работа, – недоуменно пожала плечами Влада.

– Ничего особо странного. Бизнес – дело тонкое. В сущности, это не то, о чем пишут в книгах типа «Делай бизнес как мы, делай лучше нас». Это пространство, где переплетаются разные интересы, и все стороны хотят иметь дополнительные гарантии соблюдения неких договоренностей, которые, разумеется, не прописаны в контрактах. Вообще в российском бизнесе самое важное не попадает в контракты, – уклончиво ответил Виктор.

– Так ты… того?

– Что того?

– Ну… будешь следить за соблюдением интересов?

– Судя по всему, буду.

Влада помолчала, собирая мысли и подбирая для их выражения слова. Наконец она сформулировала вопрос максимально конкретно:

– Виктор, тебе предложили роль тайного осведомителя?

Он стыдливо кивнул.

Влада отвернулась к окну.

Виктор не видел ее лица. Он решил, что она прячет слезы. Еще бы! Уехать из Москвы в тьмутаракань, а так он называл все, что не помещалось в границы Москвы, да еще с человеком, согласившимся на позорную роль осведомителя, – это удар. И ведь она не жена ему, чтобы покорно разделить участь мужа. Каково ей? Откажется ехать? Как уговорить? Он привык жить с ней и отвыкать от этой привычки совсем не хотел. Более того, он ее любил.

Влада повернулась к нему.

– Когда едем?

– Ты… серьезно?

– Вполне. Засиделись мы с тобой тут.

Виктор благодарно обнял подругу. Заметив, как преобразилось ее лицо, он решил, что так выглядели жены декабристов, согласившиеся сопровождать мужей в Сибирь. Виктор слишком много читал книг, поэтому ничего не понял. Книги ведь притупляют не только зрение, но и здравый смысл.

У Влады было лицо игрока, которому довелось наступить на кружок, с которого открывается путь на много шагов вперед.

На новом месте

Квартиру для генерального директора и владельца элеватора Антона Петухова нашли через агентство, которое обслуживало клиентов премиум-класса. Прочим категориям граждан такие квартиры не полагались, точнее, были не по карману. Просторная, обставленная с изяществом, замешанном на хорошем вкусе и деньгах, с окнами от пола до потолка, откуда открывался вид на морскую гладь.

Когда Антон переступил порог новой квартиры, то понял, что прежние годы он жил в сарае. Хотя никогда этого не ощущал. Но контраст безжалостно требовал назвать московскую квартиру сараем. Одного взгляда на отделку и мебель было достаточно, чтобы поверить, что дизайнер – это тоже профессия, а не легенда для девушек при знакомстве в ночных клубах.

Дети, не умея ценить прекрасное, шумно начали занимать свои комнаты. В отличие от них, Антон и Лена продвигались в глубь квартиры медленно, осторожно, как будто боялись спугнуть мираж. Они трогали статуэтки, проводили руками по стенам, оглаживали дверные ручки. Они напоминали слепых. Счастливых слепых.

– Вот видишь, – сказала Лена. – А ты не верил.

– Во что я не верил?

– Не во что, а в кого. В себя.

Лена имела в виду то, что весь период, пока шли торги за элеватор и оформлялись права собственности, Антон ходил с видом человека, который непрерывно щиплет себя, чтобы проснуться. Если бы сделка сорвалась, Антон, пожалуй, только обрадовался бы. Но все прошло настолько легко и быстро, что именно про такие ситуации говорят «без сучка, без задоринки».

Правда, сначала на торги вышла какая-то шальная фирма, которая не поняла ситуацию и тоже попыталась участвовать в аукционе. Пришлось изыскивать технический повод остановить торги. Затем Тихон Ерофеевич встретился с представителем этой фирмы и нашел аргументы в пользу того, что так делать не следует. После чего продажа возобновилась, но желающих за пять копеек купить элеватор, кроме фирмы Антона Петухова, больше не нашлось. Ну, а раз нет конкурентов, то и роста цены нет. Сделка совершилась.

Элеватор выплыл из гавани государственной собственности на рыночный простор. На капитанском мостике стоял Антон Петухов, а роль заботливого лоцмана, прокладывающего путь к берегам изобилия, взял на себя Тихон Ерофеевич. Ничто не предвещало шторм.

Однако Антон продолжал щипать себя, проверяя, не сон ли это.

– Что нос повесил? – дежурно шутил Тихон Ерофеевич.

– Да нет, я ничего. Просто у меня строение лица такое, – оправдывался Антон, – не обращайте внимания.

– Лицо – это вообще ни о чем. Спрашивать буду по банковским выпискам, – смеялся довольный шеф.

Если Антон нервничал и сомневался, справится ли с вверенным ему бизнесом, то его жена, Лена, имела вид человека, который наконец-то получил заслуженное. Она без ложной скромности приписала элеватор и новую квартиру своей неустанной заботе по прочищению Антоновых чакр. Уж если ей удалось вылечить его от заикания – а со временем возобладала именно такая версия случившегося в тибетском ашраме – то уж изменить рисунок его судьбы она тем более сможет.

Долгими ночами Лена перерезала воображаемыми ножницами нить, связывающую Антона с невезучестью. Медитативная техника требовала, чтобы невезучесть предстала перед мысленным взором как что-то конкретное, осязаемое. Лена представляла себе невезучесть мужа как груду камней, которыми торгуют на строительном рынке. Неудивительно, что после такого перерезания, осуществляемого силой мысли, Лена покрывалась потом, как от таскания тяжестей.

Впрочем, Лена не пренебрегала и простыми, проверенными временем способами. На прикроватной тумбочке у изголовья Антона всегда сидела деревянная лягушка с зубчатой спиной, по которой надо было водить палочкой, извлекая противный рваный звук. Как известно всем посвященным в тайное знание, этот звук приманивает деньги. Их отсутствие Лена связывала лишь с тем, что Антон сильно уставал на работе и забывал перед сном тридцать три раза провести палочкой по загривку лягушки.

То, что удача наконец-то повернулась лицом к Антону, Лена сочла закономерным результатом своих стараний. Другими словами, наконец-то количество ее трудов перешло в качество их жизни. Именно так Лена восприняла новость про элеватор, море и новую квартиру. Технические детали прошли мимо нее. Муж не посвящал ее в сценарий грядущей передачи объекта в руки Тихона Ерофеевича.

Только один раз, когда жена совсем уж неприлично раскатала губу, мечтая о разделении собственности с будущими зятьями, Антон туманно сказал:

– Это вряд ли.

Сколько ни тормошила его Лена, он так и не обосновал свой пессимизм. Это «вряд ли» не понравилось Лене. Значит, ей предстоит еще много работы по укреплению веры Антона в свой предпринимательский гений.

Наметив цель, Лена ударила по ней из всех орудий своих многочисленных чакр. Неуверенность Антона она представила себе в виде непропеченного хлеба, а себе отвела роль духовки, которая должна довести этот невнятный продукт до состояния золотистого каравая. И вот тогда они все вместе, дружной семьей, вопьются в него зубками и разорвут каравай в клочья. Так они покончат с неуверенностью Антона в собственных силах. Лена стала медитировать, распаляя в себе внутреннюю духовку.