Страница 7 из 8
– Я не сильно плохо выгляжу для того, чтобы пригласить красивую девушку на свидание?
У Иры не нашлось слов от возмущения. Она защитила капитана от опасного хищника и бюрократа-врача, тряслась над ним несколько часов, пока они летели на орбиту и были в дезинфекторе, почти пустила слезу над его почти бездыханным телом, сохранила ему в целости и душевном здравии всех членов экипажа, успешно собрала лагерь и все необходимые данные, а вместо благодарности он снова шутеечки шутит? Пока Ирка возмущенно пыхтела, ее брат, не в силах побороть свойственное ему врожденное ехидство, процитировал:
– Внешний вид: питекантроп АЫУЫХХ. Ел, пил, спал в свое удовольствие, провертел первую дыру в камне. Сожран пещерным медведем во время охоты.
Ира тут же дала ему подзатыльник, и Дим немедленно обиделся:
– За что? Разве я неправ?
– Редкостное ты бревно, ему же плохо! Нашел время и место чувство юмора точить, – отчитав брата, она обратилась к капитану: – Крис, ну какие вам девушки! Но если вам что-то нужно кроме свидания, только скажите.
– Нужно. Выходите за меня. Я серьезно. Откажете – и я у вас на руках скончаюсь прямо сейчас, как тот слон в лесу.
Крис побледнел и задержал дыхание, ожидая ответ. Дим чуть локти себе не сгрыз, пытаясь и не съязвить насчет неверного контекста получившейся фразы, и не рассмеяться невпопад, и на себя-дурака неимоверно досадуя, но Ирина, не обратив внимания на оговорку, не изменила себе.
– Нет.
– Ясно. Все, как в себя приду, бросаю все и ухожу в приступ астропсихоза вместе с Жаном, на нем и женюсь, раз вы такая жестокая… – Капитан выдохнул, потух и отвернулся. – Вопросов и пожеланий более не имею.
Через три дня состояние Криса стало стремительно ухудшаться, хотя никаких предпосылок к кризису Олаф не видел. Ирина в медотсек не заглядывала – боялась, что Крис опять заведет красивую песню про замужество, боялась того, что не устоит, боялась, что Крис окажется пустозвоном, и кончится его красивая рыбная ловля на кольцо очередными Иркиными истерическими биениями о брата, слезами и окончательно слезающей с души верой в любовь и мужчин, как слезает тусклая чешуя с подыхающей на солнце, но все еще пытающейся вернуться в речку рыбешки.
На четвертый день в переборку двери постучали. Ира открыла и через мгновение наблюдала привычную картину: унылый до тошноты Пол угрюмо смотрел куда-то вниз и в сторону, но Ирина сразу увидела, насколько он взволнован и подавлен.
– Пол? – начала она, но астронавигатор ее прервал.
Не поднимая глаз, Пол негромко обозначил расклад:
– Крис не хочет бороться. Ирина Андреевна, вы ему действительно дороги, с его стороны это не прихоть и не каприз. Вы его плохо знаете, конечно, но я могу вас уверить, что он не бабник, громкими словами не разбрасывается, и ни разу ничего подобного на моей памяти ни одной женщине не предлагал, а знаю я его давно и очень хорошо. Если вы ему не вернете волю к жизни, боюсь, никому это будет не под силу.
У Ирины душа перевернулась вверх дном. Она представила, что никогда в жизни больше не увидит наглого синеглазого капитана, и ее этот факт взволновал до чрезвычайности настолько, что она собралась с духом, подхватила астронавигатора в качестве группы поддержки под локоть и понеслась в медотсек. А то вдруг решимость улетучится.
В медотсеке над сильно похудевшим, ослабевшим и сникшим капитаном колдовал Олаф, меняя повязки на руке и спине. У Ирины зашлось сердце в приступе страха, сочувствия и чего-то сладко-остро-горького, чему названия она придумать не смогла. Крис мельком глянул на нее и уставился в потолок.
Ирина подошла к медкапсуле, присела рядом на свободный стул и, дождавшись конца медицинских процедур, заявила тем же тоном, что довел пещерного медведя до позорного бегства:
– Крис! Вы должны жить.
Крис с трудом повернул в ее сторону голову, и Ира поразилась, насколько побледнели его ярко-синие глаза буквально за пару дней. С подголовника еле слышно прошелестел вопрос:
– Зачем?
– Крис! – Ира не могла поверить, что безбашенный капитан вдруг решит сдаться в последнюю минуту. – Не бросайте «Андер»! И нас не бросайте! Мы же без вас на Землю не доберемся!
– Полномочия я на вас и Пола перенастроил. Доберетесь.
– Крис, ну в самом деле, на мне свет клином не сошелся, – смешалась Ира, не понимая, как мотивировать умирающего втянуть обратно в жизнь ту ногу, которую он на гробовую доску по собственной инициативе поставил. – Вы же капитан. Вы ответственны за экипаж, корабль и миссию! Вы… Вас на Земле, наверное, ждут.
– Не ждут.
– Не может быть! Ладно, раз не ждут, подумайте о тех, кто рядом! Пол ваш друг, как вы посмеете его предать и умереть?
Астронавигатор, застывший на пороге медотсека, болезненно вздрогнул, а Крис вместо ответа отвернулся и закрыл глаза. И ровная линия его сердцебиения на мониторе дала сбой. Почти отчаявшись, понимая, что уговоры ответственностью и давление на совесть не помогают, Ирина решила пойти ва-банк и, сама себе не веря, легонько поцеловала наглеца в уголок губ.
– Крис… Ну хотите, я скажу вам «да»?
Подлый капитанишка тут же повернулся обратно, приоткрыл левый глаз, сверкнув бесшабашной его синевой, потянулся закрепить успех и немедленно отозвался:
– И сына Честером назовем!
– Только через мой труп, – выдохнула от облегчения Ирина прямо ему в лицо. Но не отстранилась. И спустя мгновение тут же взъерошилась. – Откуда в вас такая тяга к староанглийским именам? Может, подберете что-то более универсальное? Ник, например, Женя, то есть Джек, Виктор…
– Виктор подойдет, здесь я вам уступлю.
Ирина возмущенно стукнула капитана по плечу, а Крис болезненно поморщился, пытаясь вновь не потерять сознание, но постаравшись удержать на лице подобие улыбки. Упускать выбитое потом и кровью в буквальном смысле согласие он не собирался.
– Айрин, я вам говорил, что вы великолепны в гневе? Тогда, может, внука?
– Да сколько уже раз говорил, я со счету сбилась. Вот что с тобой будешь делать… Хорошо, – махнула рукой Ира и потянулась за вторым поцелуем, думая о том, что даже до начала работы над сыном капитану еще надо выздороветь и через половину Галактики «Андер» в целости и сохранности довести, а от внуков, глядишь, она и отвертится как-нибудь.
Елена Чара Янова
Сто слов до смерти
Шаман дикого племени с боевой раскраской на лице и татуировками на обнаженной груди, выступил из толпы туземцев и воинственно потряс над головой дубиной. Молодой торговец побледнел, отступил на три шага и обернулся к умудренному опытом компаньону.
– Чего хотят эти сволочи, Джек?
– Ничего, – усмехнулся Джек, поглаживая черную бороду. – Они так здороваются.
– Ненормальные… А почему нельзя просто сказать «Привет!»
– Потому, Томми, что шаман не торопится умирать.
– Он что же, от вежливости окочурится? – Томми злобно сплюнул на песок, и набежавшая волна тут же смыла невольное подтверждение его агрессии.
– Он окочурится от любого слова – хоть вежливого, хоть матерного, – Джек снял шляпу и вытер вспотевший лоб рукавом льняной рубахи. – Даже если скажет: «жарко…», не успеет добавить «…как в аду», хотя на этом троклятом острове всегда такое троклятое пекло. Сдохнет после первого слова.
– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросил Томми.
– А ты на бусы его погляди. Первые пять рядов – по дюжине мелких черных камешков, потом три ряда по десять огненно-розовых ракушек, а в самом низу – жемчужины, – Джек ткнул пальцем, ничуть не смущаясь. – Сосчитай-ка их.
– Восемь… Нет, девять.
– Точно! Это значит, что шаман произнес за свою долгую жизнь ровно 99 слов. И первое же слово его следующей фразы станет последним.
Молодой торговец почесал в затылке.
– Это как? Я, признаться, не соображу, что ты хочешь сказать, Джек. Первое, последнее… Ты, вообще, о чем?
– О словах, Томми, о чем же еще? На этом острове дикари верят, что за всю жизнь человек имеет право произнести лишь сотню слов, и сразу после этого добрые духи заберут его в заоблачный край, на вечное молчание. Но до тех пор, пока ты не сказал сотое слово, жизнь не закончится.