Крик в ночи

— Осторожней, не поскользнитесь, — предупредил хозяин. — Мне приходится часто натирать паркет, дабы не привлекать соседей по лестничной клетке слишком подозрительной тишиной. Кстати, вот передатчик.

С этими словами хозяин напрягся и задом высадил дверцу серванта. В нос Филдсу ударил резкий запах дезинсекталя — резидент оберегал передатчик даже от клопов.

— Экзотика, милейший! — воскликнул Филдс, скользнув взглядом по радиаторам центрального отопления, где предприимчивые пауки налепили ажурные тенета. — Бьюсь об заклад — в помойном ведре на кухне живет жаба! Ну-с, выкладывайте все по порядку.

— Да выкладывать-то что, — смутился хозяин. — Зовут меня Горбарец Анастасий Евлампиевич, конспиративная кличка Хмырь. Родом я из Нижнего Утюжка. Отец служил надомным фельдмаршалом у купчины Воропуева, мать, можно сказать, фрейлина-старорежимница. В свое время я учился в частных классах мосье Жорж Клод Ганс-Мария де ля Трюфельяни, затем окончил курсы одаренных мальчиков при Троицко-Сергиевском духовно-приходском мореходном училище. Воевал. Был трижды ранен в голову, за что имею Анну и Станислава первой степени, а также инвалидность второй группы. Бесконечно предан идеям народнодумческого социал-монархического самоуправления. После прихода большевиков специализировался по травле кровососущих домашних насекомых, мышей и сверчков, работал столоначальником в конторе по сбыту леденцов. Сейчас живу на пенсию и скромные подачки соратников-вольнодумцев, который год стоящих одной ногой в могиле.

— Как вас завербовали?

— Очень, знаете ли, просто. Пришел как-то ко мне вальяжной наружности подвыпивший мужчина, без всяких обиняков схватил за горло и стал душить. Затем, почти придушив, извинился и заметил, что так поступит со всяким сбродом, который заартачится или откажется на него работать.

Филдсу понравился этот скромный специалист по травле насекомых со взглядом копчика-сапсана — он производил впечатление человека несуетливого, терпеливого, привыкшего в целях конспирации натирать полы, о чем свидетельствовала некоторая скособоченность его тела. Что же касается чистоплотности Анастасия Евлампиевича, то, право, не стоит слишком строго судить трижды раненного в голову вольнодумца.

…Первый сеанс связи прошел на редкость успешно. В ЦРУ прилетела следующая шифрованная радиограмма: «Операция «Зуб» осуществлена в кратчайший срок. Материал пересылаю самолетом через Цюрих. Действую. 6407». Из ЦРУ прилетела шифрованная радиограмма: «Операция «Зуб» осуществлена вами в кратчайший срок. Поздравляем. Материалы пересылайте самолетом через Цюрих. Действуйте. Босс».

Высшие интересы национальной безопасности США требовали, чтобы Джон Филдс выкладывался без остатка во имя всеобщего мира и прогресса. Там рассуждали так: если нам станет доподлинно известно, что в России есть нечто такое, что способно сходу стереть в порошок всю западную демократию, то, пока мы выясняем, что же это, мир и народы будут спать спокойно. Здесь, конечно, как понимал Филдс, сидело свое рациональное зерно, из которого в момент вырастал непомерный законопроект, как только конгресс рассматривал очередной бюджет Пентагона.

Вечером Филдс, он же Хихиклз, решил прогуляться по городу, приобрести новый костюм и, если подвернется случай, захомутать морально неустойчивых граждан. Послонявшись по центральному универмагу, купил импортную «тройку» с искрой, серую шляпу, вконец освоился и начал присматриваться к публике. В отделе грампластинок к нему прилип лохматый долговязый парень.

— Есть последние диски группы «Олл старз».

— Ерунда, беби! — воскликнул Филдс. — Предлагаю пять незапиленных хит-парадов с «Ливерпульской четверкой» в придачу.

— Идет! Сколько берешь?

— Сколько кинешь.

— Два «куска», согласен?

— Только из уважения к твоим хипповым трузерам.

Они договорились встретиться на квартире у Фрэнка. «Это моя кликуха», — пояснил парень.

— Я познакомлю тебя с Жекой, — доверительно сказал Фрэнк.

Потом подумал и добавил:

— Если не возражаешь, забежит первосортная девочка.

Шпион понимал, что это всего-навсего мелкая плотва, однако знал, что лишь терпение, помноженное на умение и деленное на хотение, позволит ему добраться до кашалотов.

На следующий день он зашел к Фрэнку. Кричал магнитофон. В квартире витал запах табака и винного перегара. Погруженные в полумрак, ловили вечный кейф Фрэнк, Жека и первосортная девочка.

— Что, детки, веселимся? — улыбнулся одетый с иголочки гость.

— Кто это?.. — томно проворковала первосортная девочка.

— Познакомься, это…

— …свой в доску парень, — представился Филдс. — Хелло, крошка! Хау ду ю ду?

— О ес, андестенд!

Филдс легко вошел в компанию Фрэнка. Как ни смешно, она чем-то напоминала ему фрагмент коктейль-бара Бружины Стружицкой, его вычурную имитацию. И эта девочка… Она сверлит гостя столь многообещающим и недвусмысленным взглядом! Она определенно воспламеняет в нем нечто такое, что принято называть сильным чувством. Так почему же, черт подери, это сильное чувство не трансформировать во всепожирающую страсть?! И Филдс решил взять от жизни те удовольствия, которые жизнь сама клала ему в руки. Незаметно для остальных он подсыпал в дешевую «бормотуху» снотворное средство фирмы «Систерс энд бразерс».

— Ну, а теперь я предлагаю, как в староиндейском ритуале, пустить бутылку по кругу!

— Да здравствует обычай древних: разделяй и властвуй! — завопил Фрэнк и выдул из горлышка сразу половину.

— Раздевай и лавствуй! — поддакнул Жека, привычным движением опустошив бутылку до дна.

— А про меня забыли?! — взвизгнула первосортная девочка.

Филдс вплотную придвинулся к ней, обвив упругой рукой ее пластичную талию.

— Не волнуйся, моя ласточка, — вкрадчиво произнес он. — Тебе не придется ни в чем раскаиваться…

В это время раздался мерный храп Фрэнка и Жеки.

— Ты будешь долго меня любить? — прошептала она.

— Ровно столько, сколько отпущено природой…

Ай-ай-ай! Какой конфуз! Ласточке так далеко до недорогих интеллигентных девочек коктейль-бара…

Прошла неделя. Надо отметить, что агент 6407 значительно преуспел в своих делах. Помимо компании Фрэнка, которая, включая очаровашку Мери (как нарек ее Филдс), была у него в кармане, шпион свел деловое знакомство со спекулянтом дядей Сашей, вошел в тесный контакт с ловкой продавщицей культтоваров Софочкой и, наконец, усиленно шантажировал пенсионера с темным прошлым Зосиму Петровича Боцманова. Пенсионер из последних сил сопротивлялся, но, как говорил Филдс Хмырю, старая шхуна дала течь.

— Итак, любезнейший, вы у нас в руках! — резюмировал шпион, лениво развалясь в качалке на даче пенсионера. — Да, да, не возражайте! Вам не уйти от ответа перед народом, который во гневе сделает из вас и вашей дачи свиную отбивную. Или, быть может, вы предпочитаете котлету по-флотски?

Боцманов напряженно молчал.

— Мы знаем о вас все, — продолжал Филдс, — вы о нас — ничего. В гражданскую вы были адъютантом генерала Краснова. А в Отечественную? Ну-ка вспомните, уважаемый Зосима Петрович. Запамятовали? Кто являлся штатным инспектором в зондерштабе по изобразительному искусству? Кто вывозил в Германию шедевры мировой живописи?

— Это преднамеренно сфабрикованная ложь! — парировал пенсионер с темным прошлым. — Много вы понимаете в шедеврах мировой живописи!

— Между прочим, Зосима Петрович, и я кое-что смыслю в этих вещах…

Филдс аккуратно развернул закатанный в рулон холст с изображением Моны Лизы Джоконды кисти гениального Анастасия Евлампиевича Горбарца.

— Творенью нет цены, — торжественно произнес Филдс. — Оно принадлежит не вам и не мне, а всему человечеству.

Зосима Петрович недоверчиво всматривался в холст, зрачки его постепенно наливались кровью, кончики пальцев начали дрожать.

— Сколько… вы хотите за картину? — выдавил пенсионер.

— Даже если вам посчастливится обчистить до последнего цента «Чейз Манхеттн Бэнк», то и в этом случае вырученная сумма составит лишь ничтожную часть истинной стоимости шедевра.