Мой талантливый враг

– Ну вы там скоро, Винс? Мы опаздываем уже! – Ласло высунулся из кабины и нетерпеливо махал нам. – Мне ещё с Еленой надо порепетировать успеть.

– Пойдем, курочка. Волнуешься? – заботливо спросил Вестерхольт, и мандраж мгновенно вернулся ко мне, разбежался мурашками по телу и мазнул жаром по щекам.

– Немного. И хватит уже называть меня так, я же просила!

– Как так? – игриво переспросил Винсент, совершенно не торопясь к фургончику, он словно нарочно замедлял шаг.

– Курочкой, – тихо повторила я, чувствуя, как щеки зажгло ещё сильнее.

– Ой, брось. Тебе же нравится. Ты же не просто так скопировала мой рисунок и носишь в сумке весь день, – выстрелил мне контрольным в голову Винс.

– Как ты… Как? Ты следил за мной?

– А? Я? Да я просто угадал. Ты серьёзно так сделала?

Я буквально плавилась от стыда в этот момент, и будь контрабас чуть легче, я непременно замахнулась бы им и зашибла мерзавца.

– Курочка, у тебя, кажется, жар, – он бесцеремонно положил мне ладони прямо на пылающие щёки. – Играть-то сможешь, или к врачу тебя проводить?

– Ненавижу тебя, Вестерхольт. Ненавижу, слышишь, это все от злости сейчас, ты понял? Закипаю просто!

– Ну конечно, не от любви и нежности. Ты же не сделала такую глупость, не запала на меня?

– Я лучше сдохну в муках, чем мне понравится, кто-то вроде тебя!

Грубо убрала его руки со своих щек.

– Ага, я вижу, как ты превозмогаешь прямо сейчас. Расслабься уже и выдыхай, не враг я тебе.

Я бы поспорила! Самый настоящий вражина. Талантливый до одури и столь же мерзкий.

– Зато мандраж и волнение пришли, да? – Он подмигнул и щелкнул пальцами. – Когда ты на меня злишься, совсем иначе играется, с душой, а не по нотам.

А вот тут он прав. Что-то при мысли о нем действительно пробуждается душе и позволяет иначе смотреть на музыку. Вот только я бы в жизни не поверила, что моим топливом станет жгучая ненависть. Обычно я предавалась своей сладкой меланхолии и детским воспоминаниям.

В фургончике было не так много сидячих мест. Почти все, кроме диванчика в хвосте, были заняты. На одних лежали инструменты, сумки, нотные листы и даже остатки еды. На тех, что почище и посвободнее устроилась троица в драных колготках.

Винсент сразу направился в конец салона, а я неуверенно смотрела ему вслед. Со своим инструментом я никуда больше не примощусь. Вздохнула и начала протискиваться к своему кошмару наяву. Мне нужно-то перетерпеть поездку, концерт и обратную дорогу. Делов-то. Терпела же я Вестерхольта все эти годы?

Терпела. Только все эти годы мои голые коленки не терлись о его. Великие Музы, за что мне это наказание?

Села рядом с Винсентом, стараясь сильно не задевать его, только он нарочно ноги свои расставил так, словно у него между ними контрабас стоит!

– Ты не мог бы подвинуться?

Я честно старалась звучать вежливо, но на выходе у меня получалось какое-то шепелявое проклятье.

– Ты села на моё место.

– То есть не подвинешься?

– Нет.

Одно хорошо, жар с щек сошел. Плохо, что теперь у меня горит коленка.

Следующие десять минут поездки я ерзала, пытаясь устроиться поудобнее, а Винсент, захвативший большую часть сидения самым наглым образом спал. Ещё чуть-чуть и на плечо мне свалится. Его совсем не волнует предстоящее выступление и, что я в жизни не играла в подобной группе. Для него это словно рядовой концерт. А я вот волнуюсь, искренне не хочу подвести Виви, в то время как её брат и в ус не дует.

Пихнула его плечом, когда он почти лег на меня, но Винс даже не дернулся, а только лениво спросил:

– Уже приехали?

– Не знаю.

– А чего тогда будишь?

С этими словами он уже в открытую привалился ко мне и собрался продолжать спать. Я же едва дышала. С одной стороны контрабас, а с другой хамоватый наследник Вестерхольтов.

– Не мог бы ты, пожалуйста, слезть с меня, я задохнусь сейчас.

– У курочки мягкие пёрышки, мне нравится. Терпи.

– Ты плечо мне вывихнешь, я играть не смогу!

– Не драматизируй, ничего с твоим плечом не случится.

Отлично. Он так близко, что я чувствую запах его геля для душа, слегка потную футболку и какой-то ненавязчивый дезодорант. Что-то хвойное. Лес… Я вижу длинные ресницы Винса, на которые падает челка. Завораживающий блеск сережки на губе вновь напоминает мне о моем постыдном сне.

У меня так много вопросов к нему. Почему его песни посвящены какой-то Нане? Это же не я? И потому он играл на виолончели пьесу, в которой была я в темном лесу.

– Винс… – начала я.

– М?

Черт, я думала, он спит. Теперь придется действительно спросить его о чем-то. Только вот о чем?

– А кто эти девушки? Они же не музыканты, я не чувствую в них магии. Ни капли.

– А они и не волшебницы. Это наш фан-клуб. Дора, – Винсент вытянул руку и указал на девушку с фотокамерой, – снимает наши выступления и монтирует любительские клипы. Джулс ведет нашу страничку в эфире, а Лаура отвечает за мерч.

– Какой ещё мерч?

Говорит на каком-то чуждом языке. Это что-то на хангрийском?

– Товары с символикой группы. Футболки, кружки, магнитики.

– Ааааа… Погоди! Вы прямо настолько популярные?

Он фыркнул мне в плечо, и я поежилась.

– Ты из леса, что ли вышла, курочка? Я думал, ты домашняя, а ты вон дикая какая.

Как же он достал. Думала, если не буду обращать внимания на это прозвище, то он перестанет, а Винс только чаще дразнится.

– Тогда другой вопрос. Если вы настолько круты, зачем вам посредственный конкурс в академии? У вас и так сотни поклонников, готовых покупать кружки с вашими портретами.

– Тысячи поклонников. Это был бы только первый этап, затем мы бы вышли на уровень федеративной земли, а после в королевский финал.

– О, – я вернула своему голосу надменности. – Ты искренне полагал, что пройдешь дальше академии с той посредственной песней?

Винсент резко поднялся, навис надо мной и вперился своим злющим взглядом прямо мне в душу. Он хлопнул ладонью по стене фургончика позади меня, и я, насколько это возможно, попыталась отодвинуться от его лица, но уперлась затылком в его же руку.

– Повтори-ка, курочка. Глядя в глаза мне повтори.

– Ты и сам все знаешь, Винни. Тебе же понравилась моя редактура, просто признайся.

Я надеялась, что это заставит его хоть немного растеряться, но Вестерхольт продолжал гипнотизировать меня, а затем я почувствовала, как он развернул свою ладонь и зарылся пальцами в моих волосах.

– Очень понравилось, ты играешь четко по моему плану, – услышала я его по-змеиному шипящий ответ с жутким хангрийским акцентом. – А теперь мой вопрос.

– Задавай, – прошептала, отчаявшись сбежать или увернуться. По какому такому плану я играю, что он несет?

– Показать тебе, как это?

Его вопрос был насквозь пропитан моим сновидением. Сердце тут же подскочило к горлу и начало пульсировать прямо в губах.

– Что именно? – я уже не сомневалась, что мы идем четко по сценарию из моих грёз. Но откуда Винс знает об этом? Уж не он ли внушил мне этот сон?

– Как целоваться с этой штукой, – без тени смущения сказал Вестерхольт, и тут же добавил: – Ты же это хотела узнать, когда Ласло и Марк нас прервали?

Отшутиться, оттолкнуть его? Обозвать лабухом?

– У меня есть возлюбленный! Ты же знаешь его. Флориан Майер, – заикаясь, протестовала я.

– Я так не думаю, Нана.

– Ты же сам подловил меня на этом вчера. Амадею нажаловаться хотел, – я оттягивала неизбежное, даже не сомневаюсь, что Винсент сейчас поцелует меня, у него взгляд безумца, он сделает любую гадость, чтобы продолжать выигрывать нашу затянувшуюся дуэль.

– Мы не закончили с моим вопросом. Мне показать?

– Не интересно.

– Лжешь, Нана.

Я бросила взгляд в салон. Дора, Джулс и Лаура даже не смотрели в нашу сторону, обсуждали что-то, показывали друг другу картинки на видеофонах. Смеялись.

Взяла волю в кулак и снова обратила взор на своего мучителя.