Собственность бывшего

— Таня…

— Ну что, Диан. Вполне нормальная обида. На твоем месте я бы вообще его убила. А ты как обычно святость разыгрываешь. Когда ты уже стерву включишь? Так что сходи, припудри носик, — подмигивает она и тут же направляется к шведскому столу. Закусить она любит.

Я ищу глазами туалет. Найдя его, прямиком шагаю туда, чувствуя, как от каблуков уже пухнут ноги.

Внутри уборной просторно и богато. Много позолоты и зеркал. Самое главное пахнет нормально. Не люблю посторонних запахов. В этом кстати мы с Артуром похожи, Он такой же педант как я.

Даже странно, мысль про Артура перебила обиду на Виталия. Тут даже не сравнить. Ему так стыдно, он чувствует себя виноватым, что в такой ответственный момент забыл про меня. А Артур. Он просто пренебрегал мною.

Более уверенная, я мою руки и уже сушу их. Но перед самым выходом меня накрывает. Понимание, что не важно, что я делаю, с кем живу, по сути я такое же ничтожество как раньше.

Никому не нужное.

Одинокое.

Да еще и глупое.

Моим единственным желанием было быть кому – нужной, необходимой, но оно почему – то упорно не хочет исполняться.

Я выдыхаю шумно воздух, стирая пару слез и открываю двери. Тут же замираю, когда на пороге оказывается Артур.

Глава 2. Диана

Шок. Практически остановка сердца, пока смотрю ему в глаза. Он словно скала в этом хаотичном потоке людей за его спиной. Всегда уверенный. Надежный. Спокойный. Даже если мир вокруг него рушится, если волны бьют с невероятной силой, если цунами будет раз за разом обрушиваться, уверена он выстоит. Наверное, даже мой уход, несмотря на его желание меня вернуть, ничего не изменил. Он остался таким же.

Пусть мне бы очень хотелось другого.

— Это женский туалет, — вспоминаю, как говорить, потому что это совокупление взглядов затянулось. Когда – то я думала, что наши глаза сродни поэзии. Мои голубые и его серые. Мечтала, что такими же будут глаза у наших деток. Дурочка.

Делаю шаг вперед, чтобы пройти, но Артур толкает меня рукой внутрь. Не сильно, но чтобы успеть закрыть за собой дверь. И защелка словно вырванная чека из бомбы.

— Ну…

— Что ну?

— Пришел поиздеваться? Вперед. Расскажи, что ты ничего другого не ждал. Расскажи, что за пять лет я не стала полезнее. Расскажи, что я осталась такой же, что ничего не изменилось! Ну что ты молчишь? — поток слез уж идет не зависимо от моего желания. – Покажи, что и ты не изменился, включи свою злобную иронию!

Артур смотрит, как я реву. Потом вдруг достает платок, но вместо того, чтобы протянуть его мне, подходит вплотную, вынуждая задыхаться от такого знакомого запаха сандала.

Левицкий себе не изменяет. Порше. Сандал. Ирония. Где эта чертова ирония.

Пальцы уже на подбородке, грубо задирают мое лицо. Артур пару мгновений смотрит на мои губы, а я впитываю его образ. Мне даже кажется, что сейчас он выглядит много старше своего возраста. В уголках глаз появились небольшие гусиные лапки, а шрам на левой щеке словно стал глубже.

Я затаиваю дыхание, готова сопротивляться, если он начнет целовать меня. Пусть губы дрожат в предательском ожидании. В предательском «Еще хоть раз». Словно крылья птички, трепещущие перед своим дрессировщиком.

Но вместо ожидаемого касания, Артур очень аккуратно стирает с моих щек подтеки. Скорее всего черные.

И эта забота кажется издевательством, мне хочется закричать, чтобы он перестал, но я продолжаю стоять недвижимой статуей, пока он заканчивает.

— Ты успокоилась?

— Да.

— Макияж не пострадал. Хотя ты могла выбрать водонепроницаемую тушь во избежание подобных эксцессов.

— И все?

— И все.

Он убрал платок в карман и прошел мимо меня к унитазу.

— Ты что собрался делать?

— Это туалет для всех. Я зашел отлить, — пожимает он плечами, расстегивая ширинку, еще немного и достанет свой... Не буду смотреть. Я и так помню, как это выглядит. Черт, я даже помню каков он на вкус. – И заодно поговорить с тобой.

Я хватаюсь за ручку, слушая естественный звук, который каким бы не был мерзким, окунает меня в прошлое, когда я никогда ничего с ним не стеснялась.

— Не о чем.

— А об твоем унижении? Хотя я другого и не ждал. Не переживай. Ученые народ особый.

— Жалость, Левицкий, — фыркаю, пока он моет руки. — Строишь из себя заботливого? Я все знаю. Ты всегда так делаешь. гладишь по голове, как собаку, чтобы потом пнуть. В нашем случае было трахнуть и исчезнуть на долгое время. Или пойти трахнуть кого – то другого, чтобы я знала свое место.

— Ты хочешь этого? — слышу его вкрадчивый, чуть сиплый голос ближе. Слишком близко.

— Чего, — устало спрашиваю.

— Чтобы я трахнул тебя.

— Ты вообще меня не слышишь? – резко поворачиваюсь. Но зря. Его взгляд капкан. И чем дольше я в его плену, тем больше боли.

— Слышу, но пока не понимаю, о чем речь. Я зашел сказать, что сейчас твой благоверный вернется на сцену и заявит, что забыл о тебе. И ты должна будешь выйти и показать какая вы дружная семья.

Челюсть моя скорее всего упала, а поднять ее непонятно как.

— Ты меня с Самсоновыми не перепутал? Или прошлое имиджмейкера не дает покоя? И с чего ты решил, что Виталий вообще решит так сделать?

— Человек, который продает волшебную таблетку для семьи должен быть счастливым семьянином.

Вот как. Нацелился значит.

— Я не позволю тебе использовать себя или Виталия в своих грязных целях. Понятно? Найди другую обезьянку и дрессируй ее.

Хочу отвернуться, уйти наконец, но на подбородке снова его пальцы.

— Вот мне интересно… Ты злишься, что я говорю о твоем муже, что я отлил при тебе, или… что я еще не задрал твою юбку? — он сжимает мой зад, пока я ахаю от возмущения. Упираюсь руками в стальную грудь, буквально подушечками пальцев ощущая каждую развитую мышцу.

- Даже мысли не было! - чувствую давление снизу столь же твердого, как скала члена.

Когда – то я могла часами чертить линии на его обнаженном, совершенном теле, изучать линии вен на пенисе. А теперь одна мысль об этом приводит меня в бешенство. Как он посмел даже подумать…

— Ладно, ладно тебе. У нас еще будет возможность развлечься, когда я приду раскручивать вашу клинику и препарат.

С этим он не тянется к моим губам и все мои попытки отвернуться тщетны. Его пальцы стальные прутья клетки, которую мне не покинуть.

— Прекрати, Артур. Я могу тебе сопротивляться. Я больше не хочу тебя.

— Слишком громкое заявление для той, чье белье насквозь мокрое. Забавно... Ты пахнешь все так же. Соль и свежесть. Как море, — шепчет он и лишь слегка касается губами, буквально мажет словно кистью, оставляя почти ожог.

Тут же покидает меня, окуная с головой в раздрай. Артур толком ничего не сделал, а словно катком прошелся. Вывернул наизнанку. Разбил, собрал осколки и сложил в свой идеально выглаженный платок.

Остается только верить, что я смогла бы сопротивляться, отчаянно и дико, если бы он позволил себе не просто вольности, а нечто большее. Нечто грязное и пошлое. При всей своей педантичности и спокойствии в сексе для него почти нет ограничений. Секс в туалете даже не главное блюдо. Скорее аперитив.

Я быстро к зеркалу. Проверяю все ли нормально. Но макияж идеальный, тушь на месте. И только глаза горят, словно от страха. А трусики. Никто не узнает, что меня возбуждает бывший. Это просто физиология. Он просто знает, что именно нужно делать, чтобы возбудить меня.

Моргаю пару раз и иду на выход. Теперь то я покину этот чертов туалет…

И в тот момент, когда я открываю дверь, звучат аплодисменты.

— Да, да, простите за мою эксцентричность, — Виталий? Нет… — Просто я так переволновался, что совершенно забыл о человеке, который был моей музой. Женщине, которая не побоялась уехать в чужую страну с чужим человеком и стала незаменимой. Диана. Моя любимая жена. Прошу поприветствовать ее.

Стыд буквально топит меня, окуная головой в лужу внимания. И если несколько минут назад мне казалось, что все на меня смотрят. То сейчас это жестокая реальность. Особенно, когда прожектор ярко светит, выделяя меня из темной массы. Буквально ослепляя. Окончательно слепят несколько вспышек, но Виталий неловко спешит ко мне и, несмотря на сопротивление, тянет на сцену.