Тайна для библиотекаря

И такое занятие нашлось — и вполне Гену удовлетворило. В конце концов, рана действительно побаливала, особенно сырыми октябрьскими вечерами. Да и проку в том мушкете — примитивная железяка, с ней любой казак управляется играючи, и даже некоторые крестьяне вполне обучены стрелять. А вот попробуйте-ка вы справиться с техникой посложнее, например, с подрывной машинкой ПМ-2? Не можете? То-то — это вам не кремнёвый карамультук, а серьёзная техника, пусть и устаревшая по меркам последней трети двадцатого века. С помощью таких машинок соратники библиотекарши по партизанскому отряду во время войны пускали под откос фашистские эшелоны. Нашлась в краеведческом музее, и Гена самолично привёл её в порядок — разобрал, почистил позеленевшие от времени контакты, удалил наслоения пыли, снова собрал. Всё же, сто тридцать лет технического прогресса — это вам не жук чихнул, и разобраться с нехитрым устройством не сумеет даже такой мастер на все руки, как будищевский кузнец.

В разработанном плане ПМ-2 играла одну из ключевых ролей. Не столько она сама, конечно, сколько мощные фугасы, заложенные по обе стороны лощинки. Фугасы представляли из себя грубо сколоченные из толстых деревянных плах расширяющиеся короба, в которые было заложено по полпуда взрывчатки, набодяженной трактористом дядей Васей из смеси селитряных удобрений, алюминиевого порошка-серебрянки и соляра. Поверх взрывчатой смеси короба были забиты каменным щебнем. Получившееся приспособление машину (дядя Вася обозвал его загадочным нерусским словом «омбунигве»; корнет же Веденякин, тоже принимавший живое участие в процессе, использовал другой, столь же непонятный термин «камуфлет») соединяли с подрывной машинкой провода, старательно прикопанные и замаскированные пожухлой травой. Оголённые концы первой пары были сейчас заведены на клеммы ПМ-2 и Гена нервно тискал деревянную Т-образную ручку, чтобы в нужный момент в полном соответствии с полученной от библиотекарши инструкцией резко крутануть её по часовой стрелке до отказа и задержать в таком положении, пока…

Что это будет за «пока» — плетущиеся по тракту французы сейчас прочувствуют на собственных шкурах. Гена надеялся, что им понравится.

Засада действительно была расписана, как по нотам, и ведущую роль играла здесь библиотекарша тётя Даша со своим немаленьким партизанским опытом. Французам не оставили ни единого шанса — ну не привыкли здесь к подобным способам планирования, не представляли себе, что ему можно противопоставить. И угодили в ловушку, как кур во щи.

Сначала по колонне захлопали выстрелы. Стреляли из ближайшего леска, отделённого от тракта нешироким лугом, на котором в иные, более спокойные времена, крестьяне близлежащей деревеньки выпасали своих коровёнок. Огонь был несильный, разрозненный, скверно направленный — в цели угодили всего две-три пули, да и те нанесли одни только лёгкие раны. Однако ж, и пороховой дым, затянувший опушку, и замелькавшие в ватной пелене фигуры крестьян, потрясающих кто ослопом, кто мушкетом, а кто самодельной, из насаженной торчком косы, пикой, подали французам знак — их атакуют! Загрохотал барабан, зазвучали команды, подаваемые капралами, и гренадеры, споро перестроившись в две предписанные уставом шеренги, развернулись в сторону нападавших.

Барабан на миг умолк. Пехотный офицер в высокой медвежьего меха шапке вскинул над головой саблю и каркнул: «Байонетт о канон!»[6]По шеренгам прокатилась волна железного лязга — солдаты извлекали из ножен штыки и примыкали их к стволам мушкетов.

«Круазе во байонетт!»[7]. Линия сверкающих штыков качнулась вниз. «Ан аван марш!»[8] — и строй тяжко печатая шаг по выгоревшей на осеннем солнце траве, двинулся вперёд. А в голове обозной колонны кавалерия уже выстраивалась для атаки. Они даже стрелять не стали — в том, что драгуны с ходу сомнут, потопчут и покрошат палашами возомнивших о себе пейзан, сомнений ни у кого не было.

Пехота тем временем миновала обочину и спустилась в лощинку, отделяющую луг от тракта. Лощинка была не широкая, шагов пятнадцать от силы, и совсем мелкая — толпящиеся на опушке крестьяне видели, как колышутся кивера в пыльниках (их так и не успели снять), как суровеют под киверами угрюмые лица ветеранов, как кусают губы вчерашние рекруты, впервые осознавшие себя в настоящем бою. Ещё несколько шагов — и первая шеренга выберется на ровное место, и тогда прозвучит команда «Паз акселерэ!»[9], солдаты прибавят шаг, чтобы поскорее миновать поражаемое пулями пространство.

Не дали. Спрятавшийся в кустиках на дальнем фланге лощины Гена Мартынов считал, шевеля губами, шаги, и когда офицер поравнялся с воткнутой в землю хворостиной, на кончике которой трепетал на ветру яркий лоскуток, изо всех сил крутанул рукоятку подрывной машинки. Пружина внутри взвизгнула, раскручивая динамо и электрический импульс по паре телефонных проводов (только такие и нашлись в кладовке ДК) отправились к самодельному детонатору, старательно изготовленному самим Геной из электрической лампочки и вытрушенного из охотничьего патрона пороха «Сокол».

Проверенное не одним поколением школьников устройство не подвело — как и не подвёл глазомер партизанки-библиотекарши, вместе с корнетом Веденякиным располагавшей «камуфлеты». Первый взрыв выбросил сноп мелкого щебня точно во фланг спустившихся в лощину гренадеров, безжалостно выкашивая людей. Дым, пыль не успели рассеяться, а Гена уже перекидывал на клеммы ПМ-2 вторую пару медных жилок. Ещё рывок ручки — и новый взрыв, на этот раз на противоположном фланге пехотной шеренги. Снова клубы дыма и пыли, из них несутся вопли, полные ужаса и мучительной боли, которым вторит с опушки беспорядочная ружейная трескотня и торжествующие крики. Потом в эту какофонию вплёлся знакомый механический треск, и на выгон, подминая рубчатыми колёсами кусты, выбрался «бронепердунок» — блиндированный котельным железом и дубовыми плахами трактор Т-16, главная ударная сила партизанского отряда. За ним валом валили воодушевлённые крестьяне, а из леса уже выезжали казаки и гусары корнета Веденякина.