Страница 81 из 95
Лакей ничего ему не отвечал, а жалостливо уставился в стену напротив. Тогда Люк взял его пятернёй за подбородок и грубо повернул к себе:
— Отвечай, когда полковник спрашивает, вор проклятый. Или на каторгу захотел?
Конечно, слуге никак нельзя было на каторгу с такой большой семьёй. Знал де Куберте, кого за жабры брать.
Слуга ответил ему грустным безысходным голосом:
— Расскажу вам, господин, всё, что ни потребуете.
Люк кивнул, уверенный в успехе, и объяснил, как найти трактирщика. Не очень-то ему нравилась эта работа. Пытать, шантажировать, вынуждать подчиняться. И, ладно бы, преступников. Но эти-то слуги виноваты были только в том, что служат не тем хозяевам.
…
Жерар отдал лакею пустой бокал и глянул на карты: сегодня ему везло.
Астарлоа поднял правую бровь вверх и, чуть подумав, придвинул пару фишек к общей куче:
— Поднимаю.
— Поддерживаю, — последовал Жерар его примеру.
— Пас, — де Бижон сложил свои карты и убрал на край стола.
— И я продолжаю, — незнакомый господин, пышущий здоровьем и благополучием, добавил пару своих фишек.
Было ему на вид лет двадцать пять: умное лицо с курчавыми волосами, румяные щёки, хороший бежевый костюм.
— Как ваша военная кампания, Жерар? — не отрываясь от подсчёта фишек, спросил Истэр, — Наградили? Может, продвинули по службе?
— Ни то, ни другое. Хотят поставить командовать взводом, так что больше не нужно шастать с дядей по подворотням. Но повышение это, или понижение, сказать не берусь.
— Поднимаю.
— Поднимаю.
Жерар без слов поддержал, придвинув одну фишку.
— Выходит, всё было зря? Столько дней терпели подле себя грязных, вонючих солдат, и ничего — ни медальки, ни завалящего ордена?
«Зря? Мы прогнали еретиков, разве этого мало? А насчёт терпения — помнится, дней через пять я вонял точно так же, как любой другой солдат», — лишь отметил про себя Жерар.
— Вот господин Астарлоа, — продолжал председатель, — Тоже ушёл из армии. И поделом, героев они не ценят. Люди тратят свои жизни, управляя всяким отребьем, а их не награждают ни титулами, ни деньгами.
Жерар вспомнил, как это «отребье» держало насыпь, как било врага из последних сил, как раз за разом возвращалось в строй с пропитанными кровью повязками, умирало, мокло, стонало, издыхало на марше, но не просило пощады и не ныло от своей участи.
— А вам приходилось служить? — невольно вырвалось у молодого графа.
— Мне хватило месяца, — ответил председатель, — Пусть этим занимаются те, у кого нет другого выбора. Я найду, на что потратить свою жизнь.
«Приносить пользу Родине и королю. На что ещё её можно потратить, когда у тебя всё есть?» — мысль эта казалась Жерару очевидной, но чутьё предостерегало озвучивать её в этой компании.
— Вскрываемся? — предложил Астарлоа.
— Поставлю ещё одну, — ответил неизвестный господин.
Седой фехтовальщик кивнул, вопреки обычному, сгорбленный и совершенно не выглядящий атлетичным, что старило его лет на десять. Болезнь? Травма? Жерар решил спросить позже, а пока поддержал ставку, ведь карта была хороша.
— Достаточно, вскрываемся? — в очередной раз спросил де Ветт.
Новый господин кивнул, и все трое выложили карты на стол.
Де Сарвуазье посмотрел на комбинации. Похоже, он снова выиграл, но… У двух других игроков пары карт на руках совпадали один в один.
В следующий миг колода полетела в лицо господину в бежевом костюме:
— Не потерплю мухлежа в доме моего друга! — проскрежетал Астарлоа.
— Позвольте, я не мухлевал, — примирительно вскинул руки новый гость.
— То есть, мухлевал я? Вы ещё и бросаетесь беспочвенными оскорблениями. Что-ж, придётся ответить, раз эспада при вас, — де Ветт сгорбился над столом и сделал глоток из бокала дрожащей рукой. Если бы Жерар не знал, как великолепно этот человек дышит на тренировках, но готов был бы поклясться, что мастера вот-вот хватит удар.
— Вы… Точно этого желаете? — неуверенно спросил молодой господин.
— Безотлагательно. На заднем дворе есть великолепная беседка, что отлично сгодится для дуэли.
Де Ветт пошёл к выходу, и Жерар понял, что он явно переигрывает. Это могло быть далеко неочевидно новичку, но граф уже не раз фехтовал с Астарлоа и не сомневался, что всё это — спектакль.
Полгода назад он, возможно, поднял бы шумиху и принялся останавливать этих людей, но сегодня де Сарвуазье уже знал, что далеко не всё происходит по законам чести даже у господ. И поэтому он молча следовал за толпой, далеко не такой многочисленной, какая была здесь после его победы на турнире. В той же беседке ярко горели масляные фонари, будто кто заранее знал, что нужно их поджечь.
Астарлоа занял своё место, новый господин встал напротив. Оба достали эспады, и де Бижон приготовился объявить начало.
В поединке вся сгорбленность мастера фехтования улетучилась. Пробный укол и сбив, затем хороший блок, заставивший господина в бежевом костюме провалиться, и точный горизонтальный удар по горлу. Отскок. Секунду гость стоял со страшной зияющей раной на шее, затем повалился на пол, выпустил из рук эспаду и залил кровью доски вокруг себя, подёргиваясь, точь-в-точь как овцы в графстве, которых режут для званого обеда.
Жульничество. Чьё? И стоило ли оно жизни молодого господина? Да взять эти никчёмные деньги и отдать всем обратно, сколько у кого было. И в бездну эту игру.
Седой фехтовальщик сошёл со ступенек беседки. Ничего не выражало его лицо — ни злорадства, ни радости, ни грусти. Председатель и думать уже забыл о дуэли, а общался с кем-то из гостей, стоя у ровного ряда кипарисов чуть поодаль. Слуги заворачивали мёртвого в серое полотно. Интересно, что они делают с погибшими здесь?
Молодой граф неожиданно увидел Элизу. Она стояла с незнакомым кавалером и держала его под руку, как когда-то держала Жерара. Первым его порывом было подойти к ним и выяснить всё здесь и сейчас, да только это было глупо. Какие, в сущности, были у него права распоряжаться сердцем этой девушки? Не больше, чем у этого незнакомого господина. Вон она, стоит, улыбается чему-то. Такая открытая, милая, добрая. Действительно ли? Или здесь, как у шляпы фокусника, есть двойное дно? Подозрение боролось в нём с обидой. Кто ехал вместе с солдатами по слякоти сутки напролёт? Кто не спал ночей? Кто стоял на мокром от крови холме, отбивая атаки одну за другой? И вот — этот господин. Так где справедливость? Но вдруг это очередной спектакль, чтобы добиться их дуэли? Или что, если эти двое уже обручены? Или она его действительно полюбила. А если…
Да ещё сотня всяких «если» лезла ему в голову. И так во всём, не только сейчас. Жизнь после войны вывернулась для графа наизнанку и вещи, раньше казавшиеся очевидными, теперь заставляли задуматься. Он уже почти не верил людям, раз сам король хитрит. И теперь Жерар сам хотел знать наверняка все мотивы, подоплёки, выгоды, прежде чем сложить какое-то мнение. Одни говорят одно, другие другое. Некоторые заблуждаются, иные врут, остальные недоговаривают или просто не знают. И каждый тянет в свою сторону, а картина всегда неполная. Он почувствовал, что ему срочно нужно поговорить с дядей.
— Дамы скучают, если не уделять им внимание, — заметил Астарлоа де Ветт, проследив за его взглядом, — Жжёт? Запомните, лучшее лекарство от этого — фехтование.
Жерар глянул на седого мастера, но ничего не ответил.
— Завтра на занятиях вы сами в этом убедитесь, — Астарлоа побрёл к особняку, и походка его приобрела прежнюю мягкость, а осанка была точно такой же, как в первую их встречу.
— Дорогие гости, приглашаю всех в дом, — громко объявил Истер, — Эта проклятая стужа не поднимет нам настроения, в отличие от вина.
…
— И я не могу понять, как теперь верить людям, — Жерар завершил отповедь большим глотком вина и поставил стакан на простой деревянный стол.
Не любил его дядя излишеств. Вино из стаканов, убранство комнаты такое же простое, как и раньше, хоть сама комната в два раза больше.