Страница 4 из 95
— Это звание добывают в поединке.
— Он вон какой здоровый, неужто не может?
— Я в поединках лучше. Многие считали меня первым среди всех.
— Вот энта да… Слышь, команда, эт мы, получается, лучшему поединщику тумаков надавали!
Моряки загоготали. Когда смех прекратился, Тром ответил:
— Будь у меня меч, ничего бы у вас не вышло.
— Так и хорошо, что не было его у тебя.
Все смолкли, воцарилось молчание, пока матрос с клеймом не сказал Трому:
— Ну, чего волком смотришь? Прирезал бы ты команду, а как кораблём управлять? Сдох бы от голода, и вся недолга. К тому ж, и мы не железом тебя лупили. Смекаешь?
— С железом, может статься, вы бы меня и одолели. Одному против толпы трудно, — нехотя признал вождь.
— Да хватит вам, одолели, не одолели, — влез Марк, — живые все, да и ладно.
— А ведь верно говорит!
— Точно!
— И Свен, вон, живой.
— И вождь в горы вернётся. Вернётся, вернётся, точно вам говорю.
— И шторм, кажись, поутих.
Болтало уже не так сильно. Тром почувствовал, как напряжение отпускает его. Прошло немного времени, и люк распахнули снаружи.
— Хватит там сидеть! Вылезайте на свет, вонючие корабельные крысы! — прокричал капитан.
И люди, один за другим, стали взбираться по лестнице.
Капитан приказал поднять паруса. Моряки по трое натягивали два толстенных каната. В одной тройке тянул Марк, и парус перекосило — он раскрылся сильнее со стороны Марка. Вторая тройка кряхтела от натуги, но парус застрял.
— Вождь, подсоби…
Тром потянул со всеми и парус раскрылся. Один из моряков благодарно похлопал его по плечу.
Небо светлело. Корабль набрал хороший ход и почти не качался от волн. Оба горца сели на ступеньку, ведущую к задней палубе, где стоял руль.
— Доброе дело там, доброе дело здесь, и ты с ними подружишься, — пробормотал громила.
— Я так давно не пытался ни с кем подружиться, что уже забыл, как это делается.
— Ничего ты не забыл. Тебе просто мешает твоя гордость, вот и всё.
— Моя гордость — то немногое, что у меня осталось после прошлой жизни.
— Никто не заставляет тебя с ней расставаться. Просто нужно решить, чем гордиться, а чем нет.
— Как это?
— Очень просто. Всякий раз, когда ты делаешь что-нибудь, а не сидишь сложа руки — это повод для гордости.
— Чего? Дела холуёв, чем тут гордиться?
— Тем, что каждое такое дело приближает нас к Родине. Любой вождь уже давно взбунтовался бы, и отправился за борт. Или перебил бы всю команду и сдох в одиночестве на этой посудине. Но ты не пасуешь перед новым. Гордись этим.
— Ты всегда был хитёр, Марк. Но и я не полный дурень. Это ты всё устроил именно так. Мне гордиться нечем.
Марк усмехнулся:
— Гордись тем, что раскусил меня. И помни главное: мы не принесём пользу Горной стране, если умрём.
К ним подошёл капитан. Он нёс в руках несколько шкур и один из ножей, что давеча давал им для резьбы по дереву.
— Сделайте себе из них что-нибудь. У меня нет такой большой одежды, а скоро станет совсем холодно. Мы плывём в северные княжества, — он бросил шкуры к их ногам и протянул нож вождю, — Хорошая работа, Тром.
Первый раз капитан назвал его по имени. Горец не ожидал.
— Я про то, как ты поймал мальчишку, — пояснил моряк. Похоже, Тром таки выдал удивление.
До заката он провёл время на палубе. Иногда помогал, чем мог, но всё больше бездельничал. Он чувствовал, как изменилось отношение команды. Исчезло ощущение, что на тебя смотрит тысяча мечей, нервозность ушла, и впервые за много дней вождь расслабился.
Завтра непременно следовало подняться пораньше. Пришло время занятий с мечом, он уже достаточно поправился, а нога пройдёт быстрее, если побольше шевелиться.
Утром, пока все спали, он тихо скрипнул люком и выбрался на свежий воздух. Они с Марком ещё не сделали себе одежду из шкур, и в одной рубахе было прохладно. Солнце только-только вышло из-за горизонта, и половина красного диска отражалась в спокойной глади моря.
Снасти, доски, мачта — всё окрасилось красноватым оттенком. Красиво, хоть и не так, как в Горной стране.
Тром достал деревянный меч из бочки с факелами, куда Марк успел спрятать его до шторма. Рулевой поприветствовал его взмахом руки и продолжил вглядываться в даль. Вождь нашёл свободное место на палубе и принялся размахивать мечом.
— Чего не позвал? — голова Марка торчала из люка.
Тром пожал плечами в ответ, а верзила вылез, прикрыл крышку и поспешил за мечом. Как видно, он тоже соскучился по утренним тренировкам. Просыпающиеся моряки глазели на них, и не могли оторваться до тех пор, пока капитан не разогнал их работать.
— Солнце уже высоко, пора вытягивать сеть, — обратился он к горцам, когда Марк отстучал очередную связку и отскочил назад от контратаки Трома. Тром повторил то же самое и отскочил.
— Нам не долго, — пропыхтел Марк.
— Заканчивайте и подходите к сетям.
Они отработали все приёмы в полную скорость и, запыхавшиеся, подошли на корму. Всё повторилось вновь — сети, сбор рыбы, мытьё палубы.
— Ты обещал, что будешь меня учить, а сам не позвал, — обиженно сказал Свен, натирая палубу рядом.
— Сейчас разберёмся с этим и начнём, — Тром плеснул воды на палубу и начал спускать ведро обратно за борт. Он собирался сдержать обещание, но после уборки капитан отправил Свена на мачту, и они начали упражняться только после обеда. Как и прошлый раз, команда следила за ними во все глаза. Мальчишка быстро схватывал. Тром показал ему основные движения и сказал повторить по сто раз, то и дело поправляя и объясняя что-то. Нужно было ещё разобраться со шкурами, и очень скоро Тром сказал, что для первого раза хватит.
— Почему ты не учился раньше? — спросил поединщик, когда Свен убрал мечи в бочку, — В команде наверняка есть кто-то, кто умеет драться.
— Калеб с Олафом точно умеют, — кивнул паренёк, — Видал, какое у Олафа клеймо на руке? Команда судачит, дескать, он в Серой банде промышлял. А он знай себе молчит. Я просил их. Уметь-то они умеют, да только не умеют научить.
Так мальчик всё больше привязывался к Трому. Он уже видел в его взгляде то же уважение, что и у молодых воинов. И команда привыкла к горцам. Оказалось, что оба, и Тром, и Марк, могут неплохо вязать узлы. Верзила сказал, это похоже на одевание брони, и вождь согласился с ним.
Они узнавали всё больше о корабле и о других странах, чаще всего — про то, какая жалкая у них посудина в сравнении с фрегатами военных армад, да про то, в каком порту какие шлюхи, шулера и выпивка. Поединщик с удивлением заметил, что эти матросы не сильно отличаются от его воинов, если не смотреть на умение драться. Так же любят пошутить, не любят ничего заумного, помогают друг другу, словно его воины в бою или в учениях. Им нравились его шутки про баб, истории про великие битвы, или знаменитых поединщиков прошлого. Нравились и рассказы Марка. Верзила часто устраивался на ступеньке у задней палубы и в свободную минуту рассказывал матросам, как всё устроено у них в горной стране. Кого-то это удивляло, кого-то восхищало, некоторые жалели, что не родились там. Таким очень нравилось, что любой воин может войти в Великую сотню, нужно лишь научиться сражаться.
Во время одного такого сборища Тром и разговорился с капитаном: горец и так знал наперечёт все рассказы Марка, а капитан всегда держался поодаль от команды.
— Как ты понимаешь, куда плыть? Вода вокруг совсем одинаковая.
— Ночью, по звёздам и картам, я прокладываю путь. Это сложная наука, которой учатся не один день.
— Я бы хотел этому научиться.
— Заплати, и я выучу тебя.
— Если заплатить тебе, на что тогда нанять корабль? Разве тех денег, что ты даёшь нам за труд, хватит и на то, и на другое?
Капитан негромко рассмеялся:
— Ты наивный, вождь. Монет, что вы уже здесь заработали, не хватит ни на то, ни на другое. Чтоб нанять корабль на неделю, даже самый худой, матросу нужно работать года два, и ни гроша не тратить.