Страница 22 из 33
А потом…
– Да ты прикалываешься, мужик! Эй, каланча, я вообще-то тут!
Большому Максу было лень прислушиваться к любым звукам, которые могли мешать его размышлениям, но после третьей попытки нарушить концентрацию ленивого охранника, даже Большой Макс сдался.
Большой Макс медленно опустил голову вниз. Перед ним, ниже уровня груди, стоял высокий парень, лет двадцати пяти. Одет он был совершенно не по погоде. Его торс был облачен в яркую желтую рубашку с изображением наскальных рисунков, а нижняя часть тела была скрыта под яркими джинсами. Этот парень был тощим, но действительно высоким, хотя едва ли его рост составлял и половину роста Большого Макса. Голову парня украшали рыжие волосы. Наличие веснушек на лице и чересчур выпирающие зубы, создавали образ мультяшного клерка-неудачника или простофили с какой-нибудь фермы. По бросающемуся в глаза цвету волос, Большой Макс так и обозначил этого парня: Рыжий.
Лицо Рыжего выражало крайнее возмущение. Такое обычно бывает у людей, когда кто-то встает перед ними в очереди или же осмеливается наступить на ногу в пустом вагоне метро. В такие моменты выражение появляется само собой и словно сойдя с картинки, начинает оживать. Большому Максу никогда не удавалась эта штука – выразить эмоцию лицом.
«Закрыл ли я дверь, уходя…»
Рыжий смотрел на Большого Макса с вызовом и презрением. Он отметил про себя несколько деталей. Все они походили на краткое досье: Лысый. Узкоглазый. Огромные зубы. Слишком огромные зубы. Маленькие уши. Слишком маленькие уши. Вероятность наличие мозга в черепной коробке крайне мала. Итог – типичный охранник.
– Я могу наконец пройти или как? – раздраженно и даже как-то устало спросил Рыжий, словно выражать возмущение на лице, отбирало колоссальное количество сил. Создавалось ощущение, что Рыжему уже не выносимо было стоять на одном месте – Я тут уже минут десять перед вами стою.
Большой Макс, словно пропустив мимо ушей все слова, сказанных Рыжим, оглядел того с ног до головы еще раз. Большой Макс смотрел на Рыжего так, словно все еще не был до конца уверен: а стоит ли перед ним кто-нибудь вообще?
«Ага. Бирка»
Осмыслив собственное умозаключение, возникшее в лысой голове, Большой Макс улыбнулся собственным мыслям. Словно ребенок, который нашел на двух картинках пять из пяти отличий, или правильно решивший никому не понятный ребус. Охранник знал, что людей с бирками нельзя пропускать в ночной клуб. Они создавали рекламу. Рекламу товаров одежды или товаров обуви. А клуб желал, чтоб за рекламу ему платили: хоть магазины, хоть фирмы, хоть посредники. Это бизнес. Начальство бирки не одобряло и соверши Большой Макс оплошность в этом плане, то речь могла зайти даже и об увольнении. А увольняться из ночного клуба Макс хотел меньше всего. В таком случае он больше не сможет тихо и мирно стоять на одном месте и получать за это деньги. В таком случае ему придется… ходить. Большой Макс был готов пойти даже на убийство, если бы это навсегда закрыло вопрос о его ходьбе.
– Бирки. Нельзя. – коротко ответил Макс протяжным и низким голосом тролля, которого разбудили в своей пещере от долгого сна кучка любопытных детей.
– Какие еще к черту бирки, мужик? – громко спросил Рыжий, приподнимая одну из своих бровей, – Другого повода придраться не нашлось?
– Бирки. Нельзя – повторил Большой Макс уже гораздо медленнее, чувствуя, как его рту лениво произносить слова.
Максу говорили, что такие люди, как Рыжий, будут вставать на его пути. Приходить и мешать ему спокойно стоять на своем законном месте. Да, такие люди всегда любили испортить хороший вечер. Они любили приходить, вставать и устраивать сцены. Приходить, вставать и задерживать очередь. Большой Макс уже сейчас слышал, как очередь начинает обсуждать, отчего же произошел застой, и движение прекратилось. Хотя смотреть на очередь охраннику было лень.
Большой Макс научился легко различать таких людей, как Рыжий, и в таких случаях ему приходилось принимать решения. В большинстве случаев эти решения заканчивались полным игнорированием объекта надоедания. Но если речь заходила о слишком активном посетителе, то…
То сейчас был именно такой случай.
Обозленный Рыжий, пробубнив про себя что-то невнятное и возмутительное, попытался бесцеремонно обойти Большого Макса и попасть внутрь ночного клуба. Выглядело это довольно комично. При габаритах Большого Макса, Рыжему нужно было прокапать себе туннель или же снарядиться набором юного скалолаза, если он хотел хоть как-то пройти мимо такой огромной горы мышц. Рыжий пытался протиснуться и так, и этак, чуть ли не толкая Большого Макса, каждый раз одаряя его презрительным взглядом.
Должно быть Рыжий жил так всю жизнь. Жил жизнью, в которой с детства можно было бесцеремонно отбирать чужие игрушки. Жил жизнью, когда можно было устраивать истерики перед родителями в магазине, чтобы те купили ему желаемое. Жил жизнью, где все ему должны. Почему? Только лишь потому что он – это он.
И сейчас Рыжий продолжал придерживаться той версии жизни, где ему позволено многое, если не абсолютно все. Почти все. Вседозволенность рождает бесстрашие. А бесстрашие – глупость. Потому, как только глупец может идти прямиком на огромного быка, имея при себе лишь чрезмерную самоуверенность. И сегодня Рыжему попался бык, что оказался ему не по зубам.
И тут произошло то, чего Рыжий совсем не учел. А не учел он того, что охранники могут принимать быстрые решения против тех, кто мешает их работе. Большой Макс ударил Рыжего всего один раз. Удар пришелся прямо по животу Рыжего, но по размеру кулака Большого Макса, то есть по всему телу разом. Удар был быстрым. Слишком быстрым, для такого ленивого и большого человека, как Макс, но когда речь заходит о выполнении своей работы, известный во всей округе здоровяк знал одно: важна скорость.
Раздался короткий приглушенный звук. Будто кто-то выстрелил с глушителем. От силы удара Рыжий даже подлетел на пару сантиметров вверх. Большой Макс завершив свой удар, медленно убирал руку назад. Рыжий будто поглотив кулак своим торсом, как прилепленный потянулся в сторону здоровяка. Кулак словно засасывал Рыжего. Когда же Большой Макс вернул свою руку в прежнее положение, Рыжий медленно скатился с кулака прямо на землю. Стоя на коленях, он часто и глубоко дышал, но делал это так, словно при каждом вдохе ему что-то мешало. Глаза Рыжего слезились, а все лицо приобрело цвет сочного и спелого томата. Наконец, придя в себя, Рыжий огляделся по сторонам, словно не до конца понимая где находится. И тогда Рыжий осознал, что неожиданно стал центром всеобщего внимания.
Центром всеобщего посмешища.
Покрутив головой то влево, то вправо, он мельком взглянул на Большого Макса и прохрипел:
– Ах ты, ублюдок… кхе-кхе.
Через мгновенье Рыжего вырвало чем-то бесцветным и пенистым.
– Бирки. Нельзя – только и повторил Большой Макс, не вкладывая в свои слова хоть какие-либо эмоции. Впрочем, как всегда.
А Рыжий к этому времени уже принял две попытки подняться. Его тело мотало из стороны в сторону, он то и дело норовил упасть на асфальт. Рука угодила в собственную рвоты и Рыжий, поскользнувшись, снова упал. Запачкался. С третьего раза Рыжему наконец удалось встать и он, медленно шатаясь, словно пьяный, побрел прочь, подальше от ночного клуба, что-то бормоча себе под нос. С уголков рта все еще бежали мелкие слюнки. Если в его голове и возникла мысль сказать что-то гадкое Большому Максу, то инстинкт самосохранения тут же подавил эту идею.
А, впрочем, жить Рыжему оставалось всего несколько минут.
Шатаясь, Рыжий брел прочь от ночного клуба. Никто не пытался помочь бедолаге. Никто не подошел к нему, не поставил его на ноги. В лице некоторых не было даже сочувствующего взгляда.
«Сам напросился – вот о чем подумала толпа, ждущая входа в ночной клуб, – Да вероятно, удар был чересчур сильным. Но кто тут вообще осмелиться озвучить то, что лепетал этот шкет при Большом Максе? В следующий раз думай головой, приятель. И думай качественнее своей способности принимать удары.»