Пока дышу

Вит покачал головой:

— Ты как на бой собираешься, а тут всего лишь цацки продать.

— Ты же сам сказал, что у торговца репутация дрянная. Ходи потом, выбивай с него деньги, если что, а так сразу все и при мне, — и я похлопал по мечу.

Парень лишь хмыкнул.

Идя по городу, рассматривал его, иногда переговариваясь с Витом.

— Слушай, Вит, все спросить хочу да забываю, после нашей пьянки, наверно, весь город обсуждает историю нашей встречи?

— Да, конечно, но пару дней языками почешут да забудут, там новые темы для обсуждения появятся, а что, боишься, фанаты у тебя появятся?

— Ага прям, опасаюсь, особенно, если они молоденькие и незамужние.

— А замужние чем тебя не устраивают? — парень весело улыбнулся.

— Да как-то не особо к ним душа лежит, да и проблем потом можно схватить, ну его на фиг.

Если честно, у меня всегда было кредо, если девушка замужняя или в отношениях, не лезь, зачем чужую семейную жизнь своими грязными сапогами топтать?

— А вот и пришли, — Вит показал рукой на серый двухэтажный дом с какой-то вывеской, тот смотрелся весьма серо и непрезентабельно.

— Вит, а ты уверен, что у него найдутся деньги, я думаю, украшения оренов пятьсот будут стоить, если не больше, — я со скепсисом разглядывал эту лавку.

— Деньги найдутся, он не только скупкой занимается, но и ростовщичеством, деньги в долг под проценты ссужает.

Подойдя к дому, я все еще недоуменно его осматривал.

— Мне с тобой зайти? — Вит хлопнул по плечу.

— Не, спасибо, сам справлюсь, да и такие дела тишину любят.

— Ладно, тогда я пойду.

— Ага, — и я толкнул деревянную дверь, обитую железом.

Заскрипели несмазанные петли, да еще весьма мерзко. Мда. Сигнализация деревенского уровня.

Внутри было на удивление чистенько, на полу лежали вязаные коврики и дорожки, вдоль стен стояли столы, забитые хламом.

А за прилавком сидел мужик с рыжей бородой и со свернутым набок носом, а также пудовыми кулаками, да ему бы налоги собирать или крестьян на ближайшем большаке обирать, а не деньги в долг ссужать. Хотя попробуй такому долг не отдай, отдашь еще и сверху приплатишь, чтобы его рожу не видеть.

— Мне тут сказали, вы товар скупаете?

— И кто же у нас такой говорливый, хотя верно сказали, давай показывай свою рухлядь. Только сразу скажу, фисштехом не торгую и не покупаю, — мужик окинул меня подозрительным взглядом.

Хмыкнув и улыбнувшись, я поставил перед ним шкатулку с драгоценностями и откинул крышку.

Он аж присвистнул и давай осматривать, и раскладывать перед собой драгоценности.

— И кого же ты ограбил? — он взглянул на меня исподлобья.

— Скорее отобрал неправедно нажитое у нехороших людей.

— Понятно, — он продолжил изучение украшений, а после уже начал внимательно изучать меня.

Спокойно выдержав его взгляд, я принял скучающее выражение лица.

— Думаю, стражей пугать и звать ее бессмысленно, — он покосился на мой меч.

О чудо, не пытаются развести детской уловкой.

— А смысл? — я приподнял левую бровь, а голос постарался выдержать ровный.

— Действительно, могу предложить за все триста оренов.

Однако я на большее рассчитывал, да и мало это за украшения.

— Мало, очень мало, — я постучал пальцами по деревянному прилавку.

— Тогда жди, я сейчас за хозяином схожу, сам большую цену, чем в триста оренов, давать не могу. Все, что больше, это на прямую с хозяином.

— Зови, для того и пришел.

Здоровяк исчез, а спустя пару минут появился с сухопарым мужчиной болезненного вида, с большим залысинами на голове. И весь его вид говорил о том, что он или тяжко переболел недавно, или очень сильно устал, а может, и то, и другое.

Одет он был в яркий кафтан красного цвета.

— Так, что у нас тут, золотишко с камушками, ага понятно, — он перебирал драгоценности и внимательно рассматривал камни и тонкие золотые цепочки, некоторые тер, а один или два камня даже лизнул.

— Ну-с, милсдарь, я готов у вас все это забрать, — он провел рукой над украшениями, — за шестьсот пятьдесят оренов, и это единственная цена. — Видя мое скептическое выражение лица, добавил: — Торговаться я не буду, если не согласны, забирайте и прощевайте. Так же я не буду интересоваться, где ты это взял, правды не скажешь, да я и не поверю.

Хм, шестьсот пятьдесят, да и Вит еще сто пятьдесят добавит, и того восемьсот оренов, а если уже имеющее прибавить, то за тысячу выйдет, неплохое состояние для бедного ведьмака.

— Меня устроит. — Мужчина кивнул мне в ответ и сгреб все в шкатулку.

— Сейчас принесу деньги.

Я же начал разглядывать хлам, который меня окружал: медную посуду, деревянные и каменные статуэтки, корешки книг в потертых обложках, на которых названия читались с трудом.

Спустя пару минут мужик положил на прилавок тринадцать кожаных кошельков забитых монетами:

— Вот, — и, развернувшись, просто ушел.

Здоровяк же с интересом за мной наблюдал.

Развязав один из кошельков, я начал считать монеты, пятьдесят, и так еще двенадцать раз, каждый раз, когда я открывал мешочек, здоровяк хмыкал. Сложив деньги в кожаную сумку, я вышел из лавки.

Все, я богатенький ведьмачок, это круто. Вернувшись в поместье, я спрятал золотишко и направился за Бусей, пойдем покупаемся да позагораем, погода пока позволяет.

Остальные дни потекли также размеренно.

Анджей пошел на поправку и начал иногда прогуливаться по двору, да и на ужинах присутствовать, хотя почти ничего не ел. Анеля же начала на меня бросать странные взгляды, однако я не придавал этому значения.

С Анджеем частенько сидели в беседке, ну, пока он был один, как только появлялась Анеля, я не сильно с ними задерживался, а просто сваливал гулять по городу.

После очередной прогулки вернулся в поместье пораньше и, уже подходя к двери своей комнаты, услышал, как внизу неспешно беседовали Анджей и Анеля, нехорошо, конечно, подслушивать, но…

— Анджей, я так больше не могу, когда вижу его, вся дрожу от страха, а когда он смотрит на меня, кажется, сейчас разорвет. Я не могу нормально спать, я боюсь, Анджей. Пусть он уйдет, не могу больше. Подумай о дочке. А если это правда, то, что люди говорят, если он действительно заберет нашу дочку, если он нас проклянет или еще что-то похуже сделает, ты понимаешь, я боюсь в собственном доме, чурбан ты этакий, — голос у нее был истеричный и немного визгливый, хотя она старалась говорить это спокойно.

— Анеля, дорогая моя. — Я не удержался и глянул вниз, он прижал ее к себе и поглаживал по голове. — Ну сколько можно говорить об этом, ты зря боишься, он никого не обидит, он хороший человек, наслушалась бабских сплетен да детских страшилок.

— Анджей, ты не понимаешь, тебе плевать на меня, на ребенка, я не могу больше дрожать по ночам, не закрывая глаз в собственной постели, ну пусть он уйдет, пожалуйста, дай ему денег, и пусть он уйдет, я очень боюсь, любимый, пожалуйста, — и она разрыдалась на его груди.

Вроде я в ее глазах особенного страха не наблюдал никогда, да и затравленности тоже.

— Милый, пожалуйста, пусть он уйдет, я не могу больше, решай уже, или он уходит, или я беру дочку и переезжаю с утра, и живи сам с этим проклятым ведьмаком.

— Анеля, я так не могу, он все же спас жизнь мне и Виту, — голос у Анджея бы потерянным.

— Спас, говоришь, а если это он натравил на вас этих чудищ и потом спас, чтобы втереться к вам в доверие и проникнуть в нашу семью? — она шипела хуже, чем змея. — Если это правда, что говорят, что они ведьмины пастухи, что это они насылают чудовищ на людей.

Раздались ее всхлипывания.

— Я все сказала, Анджей, решай, я так больше не могу, — голос ее был решительным, она вырвалась из объятий мужа и пошла по коридору.

— Анеля, да постой, ну нельзя же так, — он ушел вслед за ней.

А я просто сполз по стенке, мне было чертовски обидно и противно, и что я сделал ей такого, что бы она так себя вела? Может, просто невзлюбила. Противно, как будто облили помоями и выставили на всеобщее обозрение. Немного посидев, я собрал мысли в кучу.