Мой покойный муж

Бог ты мой…

Я не знала, смеяться мне или плакать.

Плакать скорее. Я не хочу.

Хуже всего то, что все они… да и я тоже, уже списали Нэта со счетов. Он уже мертв. Даже до суда.

Но это не правильно.

Глава 8. О королевском суде и том, что женихов у меня уже три

Я не спала всю ночь.

Каждое мгновение боялась услышать шаги, боялась узнать, что моего сына схватили… или, того хуже, что он убит, пытаясь залезть в спальню к принцессе. Или он сорвался с крыши. Или пропал, и нигде нет, а на самом деле его тихо утащили в подвалы. Или что-то еще…

Я боялась, не понимала, что думать.

Иногда мне кажется, я давно привыкла к жизни Кита, где война и дуэли, и никогда не знаешь, что ждет завтра. И ведь Кит еще так за девушками не бегает, как отец, ему не достается от строгих отцов и обманутых мужей. Но даже без этого дури через край. Мне не остановить его, никакими разумными доводами не остановить, я пыталась, но если уж что пришло ему в голову… Когда Киту было лет пятнадцать, справиться еще выходило, но теперь — уже нет. Чуть придержать — еще выходит, остановить — нет.

Привыкнуть к этому невозможно, страшно каждый раз.

Всю ночь я ходила от стены к стене, сидела у окна.

Потом, утром за мной пришли, сказали что пора, суд скоро начнется.

Когда я вошла в Большой зал, Кит уже сидел там. Не могу не признать, я выдохнула с облегчением. Он сидел на скамейке, чуть в стороне от других, сцепив пальцы, ссутулившись, глядя в пол, но без цепей и точно не под арестом, он был свободен. И это значит, все хорошо. С остальным мы разберемся после.

Нэта тоже уже привели. Дали помыться и сбрить щетину, но цепи не сняли. Словно опасный преступник. Он стоял посреди зала в кандалах, в окружении четырех гвардейцев. Чтобы пройти к своему месту, мне нужно было пройти мимо него.

Когда я вошла, он обернулся ко мне, улыбнулся, едва заметно, но очень тепло, так, словно просто рад меня видеть. Я… А мне тяжело смотреть было. Я отвела взгляд… попыталась отвести. Но и не смотреть не могла.

У него на висках капельки пота поблескивали. И стоять ему тяжело, после всего, что с ним было, после пыток… удивительно, как он вообще держался на ногах. Здоровье у Нэта всегда было лошадиное, но у всего есть предел. Да и не мальчик уже… Нэт… Когда я проходила мимо, он чуть выпрямился еще, плечи расправил, даже, кажется, втянул живот… думаю, скорее не осознано, просто… Я закусила губу. Не могу я… на него смотреть не могу, сердце разрывается… и вообще…

Тихо прошла на свое место, села рядом с Китом.

— Кит, — тихо спросила я. — Как ты?

Он даже не посмотрел на меня.

— Все нормально, — сказал глухо.

И как-то мне это не понравилось.

— Тебя ведь не поймали? — спросила я шепотом.

Он покачал головой.

— Ты говорил с Майрет? — спросила я снова?

Он как-то шмыгнул носом, совсем отчаянно.

— Говорил.

Сглотнул судорожно, все так же, глядя перед собой и не глядя на меня. Лицо серое совсем, осунувшееся. Я его таким никогда не видела.

Что же она Киту сказала?

— И что?

— Ничего! — зло буркнул Кит. — Не бойся, я все подпишу.

Дернулся было встать, но не встал, только отвернулся. Уйти он не может.

И совершенно точно не станет сейчас говорить. Мне не узнать. Лучше не трогать сейчас, ему и без того нелегко. Не здесь, не в Зале, не при всех… Но какого черта? Что там произошло у них?

Я попытаюсь узнать…

Уже почти все собрались, Гордан стоит за королевским троном, нет только самого Джона.

Нет Майрет, но она, скорее всего, и не придет.

Мы ждем короля. Он любит, чтобы его ждали, чтобы почувствовали его значимость.

Нэт переступает с ноги на ногу, поводит плечами… спина у него болит, и тяжелые кандалы тянут вниз, но сесть он не может.

Сукин сын ты Джон, даже в такой мелочи…

Мы ждем… Четверть часа уже прошла, как все в сборе. Я бросаю взгляд на Нэта, но он не смотрит на меня, смотрит куда-то за окно… я смотрю тоже, но там ничего нет, только синее ясное небо… ласточки летают… дворец на берегу, и ласточки вьют гнезда под крышей. Нэт стоит, упрямо сжав зубы… смотрит туда.

Эшафот на заднем дворе уже почти построили, сегодня закончат. Весь суд это фарс, представление на публику.

Я закрываю глаза. Помолиться, что ли… но я не знаю о чем. Ничего уже не исправить.

Радостно поет рожок, и открываются двери. Входит Джон, проходит к своему месту, садится. Поворачивается к Гордану.

— Можешь начинать.

Гордан разворачивает бумаги.

— Этард Муррей из Ована, — громко говорит он, и это сразу режет слух. Не «лорд», даже не «сэр», просто Этард. — Вы обвиняетесь в государственной измене, попытке покушения на Его Величество короля Джона, многочисленных угрозах и подстрекательстве к государственному перевороту…

Он говорит что-то еще, я слушаю, но среди всего этого Майрет не упоминается ни разу. С одной стороны понятно, потерянную невинность дочери Джон хочет обойти стороной, с другой стороны… дело ведь не в невинности. Думаю, все заинтересованные лица понимают это.

Нэт слушает, неподвижно глядя в окно.

— Этард из Ована, — говорит Гордан, — вы признаете себя виновным?

Нэт поворачивается, посмотрел на него, на Джона.

— Да, признаю, — говорит спокойно, буднично, словно это ничего не значит.

Джону что-то не нравится, он кривится

— На колени!

Облизав губы, Нэт быстро смотрит на меня, на Кита. И на колени встает. Так же, спокойно.

— Повтори еще раз, — требует Джон.

— Я признаю себя виновным… — медленно говорит Нэт, глядя ему в глаза, — во всем… этом.

Без страха, без сожаления, без капли сарказма, очень ровно.

Джон скрипит зубами.

— В чем признаешь? — спрашивает Джон почти с вызовом.

— Какого черта, Джон? — удивляется Нэт. — Все уже решили.

У Джона раздуваются ноздри, зло, но он молчит, сдерживается. Только один вдох и один выдох.

— Хорошо, — устало говорит он, тихо. — Тогда приговор, Гордан. Давай заканчивать.

Джон… не то, чтобы нервничает, но я вижу, что чувствует он себе не в своей тарелке. Хмурится, чем-то недоволен. Что-то не так? Неужели он вдруг сомневается? Или это изначально была игра, но она зашла слишком далеко?

— Поскольку обвиняемый не отрицает свою вину, — говорит Гордан, — суд так же признает его виновным. Этард из Ована, ваша вина доказана. Вы признаетесь виновным в государственной измене и приговариваетесь к отсечению головы. Приговор будет исполнен завтра на рассвете.

Нэт кивает. Он другого и не ожидал.

— Лорд Кристофер Муррей, — говорит Гордан, — подойдите сюда. В сложившихся обстоятельствах, вы должны принести присягу на верность королю.

Кит вздрагивает. Моргает ошарашено, вытягивает шею, словно не веря тому, что слышит.

Но если Кит «лорд» и если от него требуют присягу, то все, он герцог, с ним ничего не случится. Если только он сам не выкинет никаких глупостей.

Кит смотрит на Гордана, на Джона, потом на отца.

— Давай, Кит, — я толкаю его.

— Я… я не… — Кит пытается мне что-то сказать, запинается.

— Лорд Муррей, — говорит Гордан. — Поторопитесь.

Кит поднимается.

И я прямо вижу, как его трясет. Он идет, больше не глядя по сторонам, только в пол. Подходит к Джону.

Боже мой! Только бы никаких глупостей сейчас! Пожалуйста, Кит! Если он что-то задумал…

— Кит, опустись на одно колено, — шепотом говорит Гордан, я сижу близко, слышу.

Кит покорно опускается, словно деревянный.

— Лорд Кристофер Муррей, — говорит Гордан громко, — клянетесь ли в верности своему королю?

Кит втягивает носом воздух, чуть кашляет.

— Клянусь, — говорит хрипло, я вижу, как кадык дергается.

— Клянетесь ли вы служить верой и правдой, почитать и защищать от любой опасности вашего короля, являться по первому зову, если потребуется.

— Клянусь, — говорит Кит, склоняет голову.

Тишина. Очень долго в зале висит тишина.