В паутине сладкой лжи

В первый же день меня скрутило похмелье. Пришлось впихнуть в себя все возможные таблетки, залить это жирным супом с бараниной, чтобы хоть немного обуздать туман в голове. Картинки вокруг больше не рябили, но сам я еще зависал, как старый компьютер. Приходилось делать вид, что все нормально и отвечать невпопад на глупые вопросы, лишь бы закончить задуманное. С утра в гостинице состоялась пресс конференция, потом несколько независимых журналистов взяли у меня интервью, вечером я провел какой-то стрим и пару подкастов. Все, что должно было уйти на юристов, я потратил на прессу.

На второй день новость подхватили СМИ поменьше, и ко мне потянулась вереница звонков со всей страны — я не отказывал никому.

Я переиграл карту, это единственно возможное, понимаешь? Остановил сделку по гостиничному комплексу, переоформил некоторые документы, но главное, главное я купил журналистов. Это оказалось проще всего. Сейчас не так важно, что именно ты сделал, главное, как ты об этом рассказал.

В первый же день организовал пресс-тур по Заветному, объявив что АВ-Групп открывает самую большую, самую современную муниципальную клинику, оснащённую лучшим зарубежным оборудованием и специалистами, выписанными со всего мира, как товары по каталогу.

— Дева Мария, — медсестра вскинула руками, — ты открыл клинику? То есть, ну ты же…

— Бедный? — Воронцов зло оскалился: — все верно. Денег на больницу у меня не было, но они были у моей семьи. Я же мог…просто рассказывать: что устал и ухожу из бизнеса, что все дела отныне будет вести мой родственник и лучший друг — Виктор Воронцов. Что он решил заняться благотворительностью — все с моих слов, разумеется. Сейчас кажется странным и глупым, что я сделал что-то хорошее, только когда в моей жизни случилось столько плохого, словно это обида или месть семье. Может и так, тут трудно спорить.

В глазах общественности Виктор стал Богом — благородным, мудрым, щедрым. В глазах наших партнеров я превратился в инфантильного кретина, что неудивительно, после заявления о прекращении работы. Я сказал какую-то чушь про то, что мне нужно время для себя и что хочу начать с нуля, и про зимовку на Таиланде. Я никогда не проводил на Таиланде больше недели, мне там вообще не нравится: душно, мошкара и еда слишком острая. Но знаешь, мне поверили. Потом я пересматривал пару интервью, мужчина с экрана казался до того растерянным, будто впервые смотрит на людей без искажающих стекол, сбросив с лица ту самую маску тщеславного мудака.

— Наша клиника много стоит, — заметила медсестра.

— Умножь любую, кажущуюся тебе недосягаемой, цифру на 10 и ты получишь приблизительную себестоимость моего проекта. Очень дорого, очень громко, очень… Очень… Моя семья не разорится, я и не ставил такой цели перед собой. Но теперь им придется тратить время и деньги на что-то действительно хорошее.

— А если твой зять откажется от всего? Ну, ведь ты больше не директор, ты ведь по сути…

— Никто, — сцепив зубы, закончил за нее Андрей. — Виктор несомненно, идиот. Но он очень расчетливый идиот. Я создал ему славу хорошего парня, публика полюбила его в ту же секунду за все: от металлической оправы очков до заикания перед камерами. Он стал богатым добряком, создающим благие дела, теперь ему придется соответствовать перед семьей, инвесторами, партнерами, прессой. О последней я позаботился. Заплатил пяти небольшим изданиям, разбросанным по всей стране, и теперь каждое из них выпустит по одному сенсационному интервью, разоблачающему семью Воронцовых. Этого залпа хватит, чтобы Москва подхватила и раздула скандал, задумай Виктор прекратить строительство клиники или же уменьшить финансирование, или изменить моей сестре, или просто посмотреть куда-то в сторону. Выследить, откуда появится статья в следующий раз, невозможно, источники не связаны друг с другом, так что и перекупить не получится. Единственное, что остается делать любимому зятю — играть роль, которую придумал, написал и режиссировал для него я.

Воронцов Андрей.

Шутка судьбы: он на всю жизнь обречен быть моей марионеткой — то самое, от чего так отчаянно пытался освободиться.

И только когда я закончил все это, понял, что наступило время еще одного важного разговора. Выпил крепкий кофе, так, чтобы точно не уснуть. Так, чтобы мучаясь на кровати, взять телефон и написать своей бывшей жене:

«Привет, Анна, нам нужно поговорить».

— Ты очень красивая.

— Я очень толстая, — она улыбнулась и огладила пальцами большой выпирающий живот. Даже свободное платье не скрывали того, что Анна беременна.

Увидев, как она неповоротливой уткой шагает к столику, я оцепенел. Не встал, не поздоровался, не отодвинул стул и не передал меню. Вместо этого как дурак пялился куда-то ей в пупок.

Там был ребенок. У моей бывшей жены…ребенок!

— Выдыхай, Андрей, это не твой, — она со звоном поставила чашку на стол. Этот звук, как хлопок гипнотизера, заставил меня очнуться.

— Это и не мог быть мой. Или мог?

Я недоверчиво уставился в глаза Анны, стараясь разглядеть в них что-то знакомое — напрасно. Она выглядела, говорила и двигалась совершенно по новому, так, словно давно была чужой.

— Нет, конечно, ты же параноик и никогда не занимался сексом без презервативов.

— Зато ты их игнорируешь.

— Почему нет, не вечно же убиваться по тебе, — она равнодушно пожала плечами.

— А ты убивалась?

— Зачем ты хотел меня видеть? — перебила она меня.

В этом была вся Анна. Резкая, порывистая, она никогда не держалась в стороне, требуя для себя все и сразу. А я…оказался совсем не ее породы.

— Честно? Не знаю.

— Лучше бы ты знал, я думала, ты забыл отдать мне какие-то вещи.

— Разве ты не забрала все при переезде? — Не смог сдержаться и напомнил благоверной о том, как упаковала с собой все, в том числе подарки мне. Даже тогда это казалось смешным, сейчас вызывало одно лишь недоумение.

На самом деле я и правда поступил глупо. Зачем-то позвонил бывшей, вытащил ее на встречу, и сейчас, когда нужно наконец поговорить, блеял горным козликом, который отучился понимать человеческую речь.

«Ты очень красивая», — ну не дурак?

Дурак как есть. Еще несколько месяцев назад я мог сорваться на свадьбу к незнакомым людям просто потому что увидел там девушку, похожую на Анну, теперь же она сидела передо мной, живая, румяная и до неприличия беременная, а я…ничего. Пустой как бутылка.

И дело не в том, что Анна завела свою семью, что она скоро станет мамой, просто, эта женщина была для меня совершенно чужой. Всегда, но особенно остро я понял это в тот день, сидя на летней веранде перед ней.

— Ань, почему все не вышло? — вдруг спросил я.

— Потому что ты меня никогда не любил, — она отхлебнула остывший чай и посмотрела на меня через ручку чашки, как в бинокль.

— Не любил. И ты знала?

— Ты очень явно это демонстрировал, милый.

— Я не замечал.

Ее руки наконец оторвались от дурацкой чашки и принялись теребить молнию на сумке. Я внимательно смотрел прямо на Анну, она — сквозь меня. Так что наши взгляды не пересекались.

— Зато замечали все остальные.

— Но ты все равно вышла за меня замуж.

— А кто другой купил бы мне три свадебных платья? — в голосе горькая усмешка.

— Ань, прости, — я поймал беспокойную ладонь и накрыл ее своими руками. Погладил большими пальцами ледяную кожу, сжал, чтобы она хоть немного расслабилась, согрелась.

— Ты делаешь только хуже, Андрей, — всхлипнула Анна, — раньше я думала, что ты просто не способен любить, не разрешаешь себе. А сейчас я смотрю на тебя и вижу, что любишь, вот только не меня.

Я молча сжал зубы, потому что знал, что сказать, но не мог себе этого позволить. Не бывшей жене слушать мои полубезумные признания к другой женщине. Несвоевременные и лишние.

— Кто у тебя будет?

— Сын, — она гордо выпятила подбородок, — Андреем не назову, даже не проси.

— Я и не хотел, пускай будет здоровым. Твой сын.

В голове не было и мысли о том, что это мог быть наш ребенок. Я никогда не обсуждал этого с Анной, не планировал, не хотел. И сейчас мог только порадоваться за то, что у нее все случилось, а ее жизнь обрела новый смысл. В отличие от моей.