Тварь

— Сеть, к которой мы подключились благодаря Александре, была предназначена только для локального использования на Земле и не имела выхода в глобальную инфосеть вайров. Это для нас и стало серьёзной проблемой, — вещал Марк на очередном совете неизвестных мне глав городов, а я сидела рядом и внимательно слушала, — эта локальная сеть позволяла отслеживать передвижение вайров по планете, их численность и места основных дислокаций. Да, это было много, мы перестали тыкаться как слепые котята, и смогли целенаправленно наносить удары по тварям, минимизируя человеческие потери. Но мы понимали и другое — нас не оставят в покое до тех пор, пока они существуют в этой вселенной. И тогда один из бывших военных рассказал мне о существовании интересного оружия. Оно называлось "скиф". Это оружие массового поражения. При выпуске из ракетоносителя "скиф" разделялся на пятьдесят ракет, способных нести в себе ядерный заряд и, равномерно распределившись по территории поражения, обрушивался на поверхность, сжигая всё на своём пути.

Марк замолчал и уставился в окно, что-то обдумывая.

— Когда Александра вышла в очередной раз со мной на связь, — продолжил генерал через пару секунд, — она рассказала мне, что отправится вместе с сойларом и его свитой в столицу Вайората Эйлидию. Для нас это был шанс узнать местонахождение столицы вайров. А имея на руках "скиф", я понял, что это шанс для всего человечества одним ударом уничтожить тварий улей. Я попросил Александру не выключать геолокационный передатчик, что и позволило нам определить координаты Эйлидии. Так же мы смогли выяснить, что две планеты-колонии находятся в ближайших солнечных системах. Проникнув в ангар Койра, где находилось тридцать лайров, мы взломали их защиту и установили "скифы". Ван Исмаилов разработал и внедрил в интеллектуальную систему вайров программу по автоматическому запуску "скифа" с лайров. И когда лайры достигли своих целей, "скиф" распустился.

В этот момент Марк всегда включал трансляцию горящей Эйлидии и все аплодировали. А я отворачивалась. Спустя шестнадцать лет меня до сих пор мучают кошмары, и в этих кошмарах горит Эйлидия, горят Изалай с Ниром, горит Кай…

Из воспоминаний меня вытянул голос Глеба.

— Приехали, Саш, — сказал он и остановил внедорожник возле своего дома.

Я вышла из автомобиля и направилась внутрь, Глеб взял из багажника пакеты с едой и двинулся за мной.

Мы вместе приготовили ужин и накрыли в гостиной низкий столик на двоих. Мне нравилась гостиная Глеба. Одна её стена представляла собой застеклённые окна-двери, ведущие на небольшую террасу — с неё открывался прекрасный вид на озеро и город за ним. Уже успело стемнеть, и город наполнился тёплым светом уличных фонарей. Я плюхнулась на мягкий диванчик у столика, сделала глоток вина и уставилась в окно. Глеб уселся рядом.

— Ну, что, Сашка, — залихватски произнёс бывший снайпер, — за победу.

Раздался мелодичный звон бокалов, и я осушила вино до дна. Так же поступил Глеб и тут же снова наполнил наши бокалы до краёв.

— Надо же, — задумчиво протянул он, поудобнее устроившись на диванчике, — прошло уже шестнадцать лет. А, кажется, не больше года. Я до сих пор помню всё, как вчера — учёбу в Военном, совместные тренировки, аттестационный экзамен…

— Да, — отозвалась я тихо, — хорошие были времена.

— Страшные, Саш, а не хорошие. Это сейчас мы живём хорошо, а тогда мы себе вот так вот свободно и расслабленно сидеть и выпивать не позволили бы.

Я согласилась с Глебом, но внутри всё сжалось. Моё чувство вины с годами стало только сильнее, и внутренние уговоры, что я всё правильно сделала, уже давно не помогали.

— Как дела у Китти? — спросил мужчина.

— О-о-о, у сестры всё прекрасно. Кэт смогла пробиться в верховный парламент страны и там отстаивает свои убеждения весьма эффективно.

— Как она умудряется ещё и с тремя детьми справляться?

— Никак, — рассмеялась я, — сестра сбагрила их на меня, а сама ускакала строить карьеру, ещё и мужа с собой прихватила. Так что у меня дома сейчас личный детский сад.

— Да ты, можно сказать, многодетная мать, — рассмеялся Глеб, — как дочка?

Я прикрыла на мгновение глаза, не желая говорить о ней, но Глеб ждал, и я произнесла:

— Миласлава — подросток. У неё сейчас сложный период. А тут ещё Марк, этот старый ублюдок, испугался за свою политическую карьеру и на весь свет раструбил, что он не её отец. Ну, ты, наверно, об этом знаешь.

— Все знают, Саш. Это же сенсация была, — грустно произнёс мужчина и по-дружески обнял меня за плечи в попытке поддержать и успокоить. Я благодарно ему улыбнулась и облокотилась на его плечо.

— Если бы я знала, что Марк может так поступить, никогда бы не попросила его признать Милаславу его дочерью.

— Жаль, что меня рядом тогда не было, я бы с удовольствием помог тебе и Миле.

Я горько улыбнулась. Мы встретились с Глебом спустя шесть лет после победы, когда мне надоела всеобщая любовь, и из столицы я перебралась в Лецк — маленький городок в центре страны. Люди здесь были добрее и искреннее и, в основном, жили сельским хозяйством, поэтому жизнь в городке протекала так же неспешно, как времена года сменяли друг друга.

— Миласлава до безумия любила Марка, — продолжила я тихо, — она каждый раз ждала его в выходные как в последний. И даже представить не могла, что Марк откажется от неё. Но Мила становилась старше, и её непохожесть стала заметнее. Начались вопросы. В первую очередь, к Марку. И тогда он приехал к нам в гости и даже не поздоровавшись с дочкой, сразу отвёл меня в кабинет. Он сказал: "Я больше не могу скрывать твой грех, в понедельник в интервью национальной газете я собираюсь признаться, что Миласлава не моя дочь." Он развернулся и покинул мой дом. И всё, Глеб.

Мужчина сильнее сжал меня в своих объятьях, а я утёрла непрошеные слёзы и уткнулась носом ему в грудь, продолжив рассказывать о наболевшем:

— Я до конца не верила, что Марк сможет на это решиться, и до последнего ждала. Интервью всё расставило на свои места. Мила болезненно пережила это. С тех пор уже год прошёл, а она так со мной и не разговаривает.

— Я видел её фамилию в топе лучших кадетов военной академии столицы, — сказал Глеб, когда я замолчала, — у неё хорошо получается.

Я тяжело вздохнула, встала с дивана и подошла к окну.

— Может, оно и к лучшему, Глеб. У Милы мощная физическая сила — любой солдат позавидует. Но я скучаю. Мила уехала самовольно, даже не попрощавшись. Я от Олега узнала, что она на вступительных экзаменах в столице. Представляешь, какой шок я испытала, когда узнала?!

— Но ты же позволила ей там учиться?

— А что мне оставалось делать? Спасибо Олегу — он обещал приглядывать за ней. Так что все новости об успехах дочери я узнаю от него.

Глеб улыбнулся и хотел что-то сказать, но на площади героев начались фейерверки, озаряя разноцветными вспышками ночное небо. Мужчина встал рядом со мной, а я открыла стеклянную дверь, чтобы полюбоваться красотой раскрывающихся и угасающих цветков. Залпы стихли только минут через пятнадцать, Глеб вернулся к столику, а я неожиданно ощутила несильный толчок и увидела блёклое зарево на западе.

— Глеб? — осторожно позвала я мужчину, — ты почувствовал?

— Что? — удивился Глеб и озадаченно посмотрел на меня.

Душу заполнили непонятная тревога и непреодолимое желание позвонить сестре. Что я тут же и сделала. Трубку никто не взял, а оператор сообщал, что абонент не в сети. Я прошлась по комнате, судорожно соображая. Внутренний голос чётко нашёптывал мне, что что-то случилось, что-то страшное, но голос разума убеждал в другом. Я остановилась и позвонила Олегу, потом набрала Марка. Но ответ мне был тот же — абонент не в зоне действия сети. Я сделала ещё пару шагов и посмотрела на ничего не понимающего мужчину.

— Глеб, езжай ко мне домой, — попросила я, — забери детей и папу и отведи их в мой бункер.

Я застегнула на запястье Глеба вайрийский ларикс, доставшийся мне от Зарии.