Тварь

— Всё-таки она бесконечно тебе доверяет, — произнёс император.

Сойлар протянул руку и погладил меня по волосам. В последнее время Кайрана стал слишком часто касаться меня, но мне нравилось то чувство спокойствия и робкой защищённости, которые дарили мне его осторожные неуверенные прикосновения. Я довольно улыбнулась.

— Как её зовут и кем она тебе приходится? — спросил Шьямалан.

Мне стало жутко интересно, что ответит своему другу сойлар, и какое при этом выражение лица будет у обоих, поэтому я извернулась и украдкой взглянула на Кайрану. Сойлар печально улыбался, и от этой улыбки по спине моей побежали мурашки. И, кажется, даже император удивился такой реакции друга, поэтому взволнованно спросил:

— Что-то случилось, Кай?

Вайр ответил спустя долгих несколько минут:

— Ты же знаешь, что вайры живут охотой. Охота для нас — единственный способ не переубивать друг друга. Мы находим планеты с условно разумными существами, моделируем возможный путь развития на основе их истории и, если обнаруживается, что данный вид — тупиковая ветвь, высаживаемся на планету и начинаем на них охоту.

Сойлар замолчал, но за него продолжил поражённый Шьямалан:

— И вы начали охоту на людей?

— Да, — коротко ответил сойлар.

— Но я столько времени поддерживал эту расу, Кай, я изучал её сотни лет и ни разу не пришёл к выводу об её тупиковости! — в голосе императора явственно читалось возмущение, порицание и негодование.

— Они отдалённо похожи на мой народ, Шьямалан: и людской род, и род вайри склонны к самоуничтожению, — попытался оправдаться Кайрана. По-моему, так очень слабенько прозвучал его довод.

— Только между нашими расами есть одно существенное различие, — продолжил оправдываться сойлар, — мы в прошлом убивали друг друга, потому что не могли побороть хищные инстинкты, а люди убивают друг друга из зависти. И зависть эта не к духовному развитию личности, а к материальным ценностям. Рано или поздно они бы уничтожили себя сами, Шая.

Ого, вот это откровение я только что услышала. Так значит, вайры решили, что человечество всё равно однажды самоуничтожится, развязав очередную войну за ресурсы. А раз это всё равно однажды случится, то зачем ждать, ведь можно утолить свой хищный голод здесь и сейчас, просто приблизив неминуемый конец людской расы.

— Ну круто, конечно, — хмыкнула я себе под нос и осушила бокал ровая. Подползла к столику, налила себе ещё и тут же ополовинила бокал, закусив фиолетовым фруктом, названия которого так и не смогла вспомнить.

— И как долго вы охотитесь на Земле? — сокрушённо спросил Шьямалан.

— Тридцать три года.

— И сколько вы уничтожили?

— Миллиарды.

— Боги всемилостивые, Кай, — выдохнул поражённо Шьямалан, схватившись за голову. Император явно не ожидал настолько огромного числа уничтоженных вайрами людей, — а сколько осталось?

— Не более ста тысяч, — констатировал факт истребления человечества сойлар, как нечто само собой разумеющееся. Голос его был спокойным и холодным настолько, что меня передёрнуло, и я поёжилась. А Кайрана продолжил:

— Люди хорошо приспособились и научились прятаться, поэтому охота на данный момент проходит в вялотекущем режиме.

— Оставь их, Кай, — умоляюще попросил Шьямалан, — люди и так натерпелись. С них хватит и того, что они пережили за эти годы.

— Ты же знаешь, что я не могу. Если оставить их сейчас, однажды они наберутся сил и пойдут мстить.

— С чего ты взял?

— Это в их крови. Вся история человечества буквально кричит об этом.

— Кай… — произнёс на выдохе император, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Он не сможет переубедить сойлара, подумала я и осторожно поднялась на ноги. В голове было легко от выпитого ровая, а на душе скреблись кошки. Глубокая тоска проснулась в моём сердце и начала потихоньку затапливать каждый уголок души. Я подошла к окну с широким подоконником и поудобнее уселась.

— А что тогда здесь делает она? — я услышала тихий голос императора Шьямалана, посмотрела на Кайрану и встретилась со взглядом холодных глаз.

— Она — ошибка моего сына, — без тени эмоций на лице ответил сойлар, не отрывая от моего лица ледяного взгляда. Замолчал и вдруг тяжело выдохнул, закрыв глаза, а потом тихо добавил, — и, кажется, скоро станет моей ошибкой.

— О чём ты, Кай? — удивлённо спросил император.

— Ниарит из-за своей тупоголовости провёл с ней брачный ритуал, а она по своей наивности позволила ему этот ритуал завершить.

Сойлар скорбно улыбнулся, сделал большой глоток ровая и продолжил:

— Так что мой сын — двоежёнец, Шая. И если об этом узнает вайрийское общество, то его репутация будет растоптана. А ведь Ниарит однажды займёт моё место. Ему править огромной империей, а мальчишка — откровенный дурак! Мало того, что он подмял под себя девчонку низшей расы, так он ещё и притащил её на свою церемонию совершеннолетия, сделал эйили, а потом вдруг втрескался по самые уши в Изалай и не без помощи моей гулящей супруги женился на ней.

Кайрана резко поднялся и некрасиво ткнул пальцем в мою сторону, загнанным зверем посмотрел на меня и эмоционально, совсем по-человечески выплюнул:

— А знаешь, кто стоял у брачного ложа Ниари и Изалай? Она!

Кайрана задержал на мне долгий нечитаемый взгляд, отвернулся и подошёл к камину. Последняя его фраза заставила меня вспомнить ту злосчастную ночь, когда я стояла в спальне молодожёнов и смотрела на то, что не должно видеть никому, кроме самих молодожёнов. Но закостенелые традиции Вайората умудрились извратить самый трепетный момент, который должны разделить супруг и его супруга между собой. И никто чужой не должен смотреть на то, как становятся одним целым мужчина и женщина, связавшие свои жизни навсегда.

— Это просто немыслимо, Шая., - вывел меня из неприятных воспоминаний голос сойлара, — Ниарит за эти пару месяцев наделал столько глупостей, что я устал их исправлять. Я не понимаю, что с ним происходит. И, наверно, никогда не пойму.

— Он совсем ещё ребёнок, — попытался подбодрить друга Шьямалан, — ему нужно время, чтобы понять этот мир.

Кайрана горько усмехнулся и повернулся к императору. Он выглядел в этот момент так, будто хочет сказать что-то очень важное, что-то очень личное, но боится. Может, боится быть не понятым своим лучшим другом? Или боится признаться себе в том, о чём хочет рассказать? Ведь мысли — это всего лишь мысли ровно до тех пор, пока они не преобразуются в слова…

Сойлар вдруг сжал кулаки и заговорил, решившись всё-таки сказать то, что хотел:

— А знаешь, что самое смешное? Я впервые за много лет начал испытывать эмоции. И первой моей эмоцией была жалость. Жалость к этой бедной девочке. И с тех пор во мне то просыпаются, то снова засыпают те чувства, о существовании которых я даже не догадывался.

Он снова посмотрел на меня и резко отвернулся, горько прошептав:

— Я часто думаю, что лучше бы Ниари её убил.

Я шумно сглотнула и сделала небольшой глоток из бокала. Было непривычно видеть эмоционального Кайрану. Сейчас он неосознанно показал и злость, и удивление, и, конечно, жалость. Захотелось подойти, погладить его по голове и сказать что-то вроде: не переживай, всё будет хорошо. Но он не человек, так что пусть справляется со своими эмоциями сам.

Я перевела взгляд на императора Шьямалана и почувствовала тёплое ощущение отеческого поцелуя на своём лбу. Благодарно улыбнувшись императору, я сделала ещё один глоток. А сойлар тяжело упал в кресло.

— Знаешь, Шая, мне становится удивительно спокойно, когда Саша находится рядом со мной, — признался сойлар. Я чуть не подавилась фруктом, услышав слова сойлара и незаметно посмотрела на Кайрану — мужчина расслабленно запрокинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза. Ничего в его позе не выдавало отношения к сказанному, и я задумалась, какой смысл сойлар вложил в свою фразу.

— Так её зовут Саша? — спросил император.

— Да. Странное имя. Шипастое. Напоминает твоё.