Страница 65 из 75
Ньюарк. Какого черта?
И тут я понял. Я вспомнил нелепое хобби Леннокса. Сколько раз я говорил ему заканчивать с ним. Я сказал, что ему не следует проводить так много времени в Нью-Джерси. В Бруклине жила его семья. Нью-Йорк был его домом, когда он учился в Нью-Йоркском университете.
Я нажал на кнопку настольного телефона.
— Мишель?
— Да, мистер Деметрий?
— Пусть мою машину пригонят из гаража. Мне нужно уйти.
— Сэр, у вас еще одна встреча.
— Отмени ее.
— Но, сэр, судья Уолтерс уже здесь.
Джозеф Уолтерс был полезен в нескольких судебных решениях на протяжении многих лет благодаря своему влиянию не только в Нью-Йорке, но и его связям в других местах. Он не только продвигался по службе в окружных судах, но и работал в Колумбийском университете.
— Мишель, пригласи его и вызови мою машину.
— Да, сэр.
— Судья, — сказал я, обходя стол, когда Мишель сопроводила его в мой кабинет. — Прошу прощения. Я только что получил срочный звонок. Боюсь, мне придется прервать эту встречу.
Джозеф кивнул.
— Я понимаю, Орен. Всякое бывает. Я просто хотел, чтобы ты знал, что я вижу, как вращаются колеса. Мне не нравится, к чему все идет.
— Марихуана? — спросил я.
— Да. Легализация огорчит многих людей. Многие группы, имеющие в бизнесе корыстный интерес, остаются, скажем так, не связанными юридическими ограничениями и правилами.
Семья Костелло никогда не имела дела с наркотиками. Это было жесткое, незыблемое правило Кармайна, и Винсент твердо придерживался того же убеждения. Дело было не в том, что Костелло были против зарабатывания денег на незаконных начинаниях. Дело в том, что были и другие, кто специализировался на торговле наркотиками. Другие, которые знали, что нужно платить дань. Все, от марихуаны до кокаина, метамфетамина и крэка. Совсем недавно в новостях сообщалось о росте употребления героина, особенно за мостом.
В Ньюарке.
— Судья, мне действительно нужно идти. Что я могу сделать, чтобы остановить тенденцию к легализации?
— Я знаю, что у тебя есть связи.
Да, услуга за услугу.
— Те, с которыми мне не следовало бы говорить напрямую, — продолжил он. — Я могу помочь с написанием законодательства. Мне нужно знать больше, узнать подробности. Если ты можешь помочь мне с этим, я могу помочь тебе. Недавно я видел законопроект об отходах, который может в конечном итоге стоить «Деметрий Энтерпрайзис» целого состояния в виде государственных штрафов или изменений на нефтеперерабатывающих заводах, чтобы избежать их.
— Скажи, кто и что, — сказал я, глядя на часы. — Я ценю предупреждение об отходах. На следующей неделе?
— Да, — согласился Джозеф Уолтерс, когда мы вместе вышли из моего кабинета.
— Мишель, — позвал я ее к столу. — Заприте мой кабинет. Я вернусь утром.
— Хорошего вечера, мистер Деметрий.
Хорошего — было не тем намерением, к какому я готовился.
Когда мы вошли в лифт, Уолтерс понизил голос до шепота.
— Я думал о Бонетти.
Я кивнул, понимая и принимая его просьбу. Да, Бонетти были центром наркокартелей в Ньюарке.
— Спасибо, Орен. Я уверен, что мы можем сделать это взаимовыгодным.
Я нашел склад на Саут-стрит в Железном квартале, и от меня не ускользнула ирония. Это была территория Бонетти, тех самых, с которыми Джозеф Уолтерс только что попросил меня связаться. Это не являлось моей целью на сегодняшний вечер.
Это был не первый мой визит на этот склад. Я был здесь раз или два, чтобы посмотреть, как Леннокс делает то, что он делал. Мне это не понравилось. Черт, я провел большую часть своей жизни, держа его подальше от такого дерьма, но даже я должен был признать, что он хорош.
Я пробирался сквозь толпу, когда в нос ударил запах пота и чего-то похуже. В своем костюме за тысячу долларов и итальянских мокасинах я был одет не совсем для бойцовского клуба, но, похоже, это не имело значения. Люди кричали и выкрикивали имя Леннокса. Не Леннокс, а Нокс, какое-то идиотское сценическое имя, которое он взял.
Проталкиваясь сквозь толпу людей, пришедших посмотреть на выступление, по десять долларов с носа, я направился к высокому рингу. Прошло некоторое время, прежде чем я подошел достаточно близко, чтобы разглядеть детали, и когда я это сделал, мои ноги замерли, рев толпы смолк, и сцена расплылась.
Весь в синяках и ссадинах, в окровавленной белой футболке и спортивных штанах, мой сын покачивался на носках, сжав кулаки и не сводя глаз со своего двоюродного брата Луки Костелло.
Лица обоих были опухшими, кровью и слюной были забрызганы первые ряды зрителей. Именно там, у ринга, я увидел Винсента Костелло. Через несколько секунд я уже был там, оттолкнул Джимми с дороги и встал рядом с кузеном Анджелины.
— Скажи мне, чего ты хочешь, и прекрати это, — взмолился я. — Они убьют друг друга, и что тогда у нас будет? Мы оба потеряем сыновей. Этого ты хочешь?
Мой желудок скрутило, когда хруст хрящей и костей заставил нас обоих повернуться к рингу. На этот раз удар принял на себя Лука. Он сплюнул кровь на пол.
— Десять процентов от всего, — сказал Винсент.
— От всего? — спросил я. — Я платил Костелло десять процентов от всех доходов в Нью-Йорке, но «Деметрий Энтерпрайзис» выросла в глобальном масштабе.
— От всего.
— Отлично. Останови это. Ты чуть не убил наших сыновей из-за денег?
— Из-за уважения, — сказал Винсент. — Я прекращаю это. Ты платишь. Леннокс, он хорош. У него талант. Пришло время использовать его с честью — для семьи.
— Я заплачу, — подтвердил я. — Прекрати это сейчас же. — Оба молодых человека выглядели так, словно вот-вот беспомощно упадут на мат.
Винсент повернулся к Джимми и кивнул. Тут же судья или диктор, я не знал, кто он, вышел на ринг, и тиски, сжимавшие мою грудь, немного ослабли.
Я встал, сосредоточившись на том, чтобы добраться до Леннокса, когда Винсент схватил меня за руку.
— Мы еще поговорим.
Это была не просьба, а приказ.
— Да, Винсент. Мы поговорим.
Левый глаз Леннокса был почти скрыт красно-фиолетовой опухолью. Я поддержал его, когда он положил руку мне на плечо. Толпа расступилась, я помогал, нёс Леннокса, моего более чем шестифутового сына, и Винсент сделал то же самое для Луки.
— Бруклин, — сказал Винсент, как бы говоря мне отвезти Леннокса в другое место. Лука собирался обратиться за медицинской помощью в Бруклине. Оба парня не могли находиться в одной больнице, иначе их бы допросили.
Я кивнул и оценивающе посмотрел на сына. Достаточно ли он здоров, чтобы выдержать поездку в Вестчестер?
— Леннокс, ты меня слышишь?
— Он… побежден?
— Ты меня слышишь?
— Я жив.
Жив. Он жив.
Если я доставлю его в Рай, Анджелина будет рядом. Ее присутствие будет лучше для него во время выздоровления, чем мое.
— Мы едем в больницу в Рай, — сказал я после того, как мы оба сели в машину. Хотя я пристегнул его ремнем безопасности и откинул сиденье, он продолжал дергать головой вперед и бормотать что-то неразборное.
****
— Почему они не хотят рассказать нам больше? Прошло уже несколько часов, — сказала Анжелина, снова вставая. Вверх и вниз, вперед и назад. Как будто ей нужно было двигаться.
— Потому что он взрослый, — мне ответ понравился не больше, чем ей, и, очевидно, он вел себя не как взрослый, но, тем не менее, в соответствии с его возрастом, это была правда. Такова политика больницы. Не имело значения, кто привел его сюда или, кто оплачивал этот чертов счет. Чертовы правила.
Моя бывшая жена, наконец, повернулась ко мне.
— Я хочу, чтобы ты был честен со мной.
— В чем? — я попадал в эту ловушку слишком много раз, чтобы сосчитать.
— Насчет сегодняшнего вечера. Это не имеет смысла, — сказала Анжелина, заламывая руки и снова расхаживая по маленькой приемной.
Откинувшись на спинку оранжевого винилового стула, я вытянул ноги. На коже моих ботинок были красные капли. Я смыл кровь Леннокса со своих рук, но костюм и, возможно, туфли, вероятно, были непоправимо испорчены.