Наездник Ветра

– Я позову врача, – сказал Иоанн.

– Не нужно. Я отлежусь. У меня даже ничего не болит. Это не чума.

– Я без тебя вижу, что не чума! Скажи, чем тебе помешает врач?

– Я давно отвыкла доверять людям и не хочу привыкать.

– Но ведь это я его приведу!

– Не надо. Я не умру. Скажи Ангелине и другим девушкам, что я здесь. Они мне помогут.

– Девушкам? Ангелине? – переспросил патрикий, начав вдруг осознавать, что этого третьего потрясения он не выдержит, – так ты хочешь остаться здесь?

– Да, да! Очень хочу. Пожалуйста, помоги мне перевернуться на спину.

Он помог, стараясь не понимать, что этим она, вопреки всему, пытается удержать его, не позволить ему уехать. Через прикосновение он почувствовал, что ей страшно. Со стороны этого заметить было нельзя – её маленькая грудь от сильных ударов сердца почти не вздрагивала, глаза были неподвижны, словно у погибающего животного. С двух передних зубов, которые прикусили губу, стекла капля крови. Но где им было вонзиться в сердце патрикия, на которого утром легла рука Феофано! Патрикий знал, что это немыслимо. Повторяя себе, что быть этого не может, что это просто смешно, он взял руку нищенки и легонько её пожал. Мари слабо стиснула его пальцы и прошептала:

– Прощай, мечтатель!

– До встречи, моя прекрасная дама.

С порога он оглянулся в последний раз.

– Иди же, иди! – вскрикнула Мари, яростно мотая растрёпанной головой по подушке. Такой она и осталась у него в памяти – полуголой, жалкой, худой, очень некрасивой, очень измученной, но с глазами более светлыми и пронзительными, чем самая злая неотвратимость. Напомнив ей, что под тюфяком лежит кошелёк, он поспешил выйти.

Хозяин постоялого двора получил от него ещё пять монет и распоряжение окружать Мари всяческими заботами до тех пор, пока она не поправится, привечать всех её подруг и сразу послать за дворцовым лекарем, если ей сделается хуже.

– Получишь ещё пятьсот, когда я вернусь, – прибавил патрикий, – лекаря во дворце я предупрежу, стражники пропустят к нему твоего гонца даже поздней ночью. Но если она пожалуется девчонкам на твою скаредность или грубость твоих служанок, придёт её друг Рагнар. Думаю, что ты его знаешь.

Глава одиннадцатая

На ужине в Золотой палате Калокир встретил множество незнакомых ему людей. В основном, то были так называемые друзья августы – юные и тридцатилетние щёголи, никакой особенной пользы не приносившие, но умевшие развлекать царицу на торжествах, которые до неё были очень скучны и традиционны до тошнотворности. С появлением Феофано мирные, благочинные трапезы превратились в языческие пиры. Рекой полилось вино. Зазвучали светские песни и непристойные разговорчики. Духовенство даже стало воздерживаться от посещения этих пиршеств. Но Калокир, разумеется, вмиг почувствовал себя самой шустрой рыбой в этом пруду. Ему ли, лучшему другу всех проституток и пьяниц, было не стать душой разговоров, сопровождавшихся смачным хохотом! Подголосками ему были Феофано, патрикий Пётр, Никифор Эротик и логофет. Царица почти до слёз хохотала над шутками четырёх своих кавалеров. Никифор Фока сидел со строгим, постным лицом, а Рагнар – с унылым. Друзья царицы, которым далеко было до Калокира по части дерзкого остроумия, даже и не скрывали свою досаду и злобу. В самый разгар веселья царь пожелал удалиться, сославшись на головную боль. К нему присоединились евнух Василий, которого Феофано по многочисленным просьбам других вельмож решила помиловать, Варда Склир и, к всеобщему удивлению, Лев Мелентий. Как только дверь за ними закрылась, все тут же встали из-за столов, не доев десерта, и разбрелись по зале компаниями в пять-семь человек, с жаром обсуждая разные темы, которые, судя по всему, никак не могли быть обсуждены в более широком кругу. Калокир остался один. Это удивило его до крайности. Он растерянно огляделся по сторонам. Все вокруг активно болтали, совсем про него забыв. Вниманием Феофано вновь завладели её друзья, к которым примкнули жёны военачальников и Никифор Эротик. Со всех сторон окружённая шутниками в штанах и в юбках, императрица стояла с чашей вина и опять смеялась, но уже тише. Словом, веселье не утихало. И только один Рагнар стоял без всякой компании у окна, задумчивыми глазами глядя на площадь.

Сделав глоток вина, новоиспечённый патрикий решительно подошёл к варягу.

– Как ты, Рагнар? – спросил он, хлопнув его по плечу. Этериарх вздрогнул и повернулся.

– А! Это ты, патрикий? Всё хорошо у меня.

– Тогда почему ты мрачнее тучи?

– Я устал сильно.

– Опять, должно быть, всю ночь не спал?

– Так оно и есть. Размышлял.

– Размышлял? – с тревогой переспросил патрикий, – о чём же?

– О том, к кому бы мне поступить на службу, – объявил ярл.

– Ты сошёл с ума, – вздохнул Иоанн, – ведь я же тебе сказал – жди!

Рагнар улыбнулся.

– Ждать? Это для меня пытка.

– И ты хочешь ей положить конец, встретив смерть?

– Конечно, – зловеще проговорил варяг, – только не любую. Мне нужна смерть красивая.

– Вряд ли какая-нибудь из них тебя удовлетворит! Ты слишком избалован красотою.

– Нет, я измучен.

Чуть помолчав, Иоанн спросил:

– Почему ты до сих пор не убил его?

– Потому, что я до сих пор ещё не узнал, кто он, – сказал Рагнар, опустив глаза.

«Он боится, что она не переживёт смерти того, другого!» – понял патрикий, – «Он слеп, и она слепа. Какие здесь, однако, бушуют страсти!» Вслух он осведомился:

– Помнишь ли ты Мари, Рагнар?

– Мари? Проститутку? Конечно, помню.

– Она больна, – сказал Иоанн, внезапно почувствовав, что слова даются ему с трудом, – может умереть. И у неё есть враги. А мне надо ехать. Не оставляй её. Хорошо? Она дорога мне. Ты слышишь меня, Рагнар?

– Клянусь, я её не брошу. А где она?

– Я её оставил на постоялом дворе, за какой-то площадью в западной части города. Кажется, это Площадь Быка. Есть ли рядом с ней постоялый двор?

– Да, я его знаю.

Иоанн собирался дать ещё какие-то наставления, но тут дьявол принёс Никифора Эротика. Секретарь был пьян, как и два его собутыльника, которых он тащил за руки. Судя по всему, они оба были друзьями августы.

– Это Иоанн Калокир! – возопил Никифор, остановившись перед послом и вытаращив глаза на него, – сегодня он получил звание патрикия! Но это не помешает мне утопить его в бочке с самым плохим вином, дабы этот глупый и ограниченный человек наконец-то понял, что пить вино – это куда лучше, чем курить опиум!

– А почему именно с плохим? – спросил Иоанн.

– А потому, что хорошее тебе не понравится! У тебя дурной вкус! Друзья мои дорогие, кто из вас видел эту паскудную шваль, Мари? Вы помните её рожу, её немытую шею? Так вот, представьте себе – этот дурачок…

Драться Калокир не умел. Но всё-таки он отвесил секретарю такую затрещину, что она свалила бы и Рагнара. Никифор даже и не упал, а полетел на пол. Все, кто был в зале, разом прервали свои беседы. Но на короткое время – что было пялиться на помощника логофета, который получил в морду? Видимо, это случилось с ним не впервые.

– За что же ты меня бьёшь? – крикнул он, поднявшись, – ведь я же тебя хвалю! Только благородный человек может бескорыстно помогать шлюхе! Да, бескорыстно! Что с неё взять? Она ведь страшна, как…

– Заткнись!

Калокир не помнил, как он опять занёс руку. Но опустил он её соознательно, потому что в его голове вдруг сверкнула молния. Если гадина служит тем, в чьих руках Мари – к чему этот мерзкий выпад против неё? Или же причина всего лишь в том, что это ничтожество нажралось?

– Прочь с глаз моих, – тихо произнёс Иоанн. Но не тут-то было! Видя, что ему драться больше не хочется, секретарь стал вкладывать в тетиву новую отравленную стрелу. Это было видно по его роже.

– Откроешь рот свой – бить буду я, – спокойно предупредил Рагнар. Никифор Эротик молча сложил ладони и поклонился ему, давая этим понять, что он глубоко оскорблён и разочарован.