Страница 69 из 75
Эта идея понравилась нойону заметно больше, чем просто истребить своих людей, вырезав их спящими. Но… Если отправить вперед одних булар, пусть даже с сотниками и десятниками урянхаями, станут ли они сражаться с орусутами? Или же перебьют командиров, оставшихся в подавляющем меньшинстве, ясно осознав, что их используют в качестве живого тарана? Второе, скорее всего второе… Особенно учитывая, что ненависть к завоевателям не успела остыть в их душах. Так не случиться ли то, что, бросив на кагана Юрги покоренных, он не ослабит его, а наоборот, усилит тремя тысячами им же подготовленных нукеров?!
Скорее всего, именно так и будет. Значит, нужно вырезать их, этой же ночью вырезать…
Субэдэй ненадолго замер с оголенной саблей в руках, приняв, наконец, трудное решение — а после без сил опустился на ковер. В одночасье грозный полководец Чингис-хана, одно лишь имя которого вселяло ужас в сердца китайцев, хорезмийцев, кипчаков, грузин и прочих врагов его господина, превратился в высохшего, одряхлевшего старика, который очень устал, который посветил свою жизнь войне и на ее алтарь бросивший же сына… Но он горевал вовсе не о том, что по его приказу в ближайшую ночь будут оборваны жизни сотен нукеров — также чьих-то сыновей. Нет! Нойона трясло от осознания того, что успех орусутов есть следствие его же ошибки — прежде всего его. Ведь не раздели он орду на несколько самостоятельно действующих тумен и не отправь большую часть их так далеко на юг — разве тогда орусуты осмелились бы выступить против монголов?! Нет! А если бы и осмелились, то были бы разбиты в чистом поле! Теперь же придется бежать, бежать из Булгара, поджав хвост, бежать на юг… И уже в степях вновь собирать тумены воедино, заставив при этом многих покоренных усомниться в непобедимости монголов.
Тут жесткая усмешка прочертила губы нойона, а глаза его сверкнули холодной, безжалостной сталью. При мыслях о малейшем неповиновении покоренных, пусть даже крошечном намеке на их неверность и готовность восстать, перед внутренним взором «старого лиса» предстал огромный холм, насыпанный из отрубленных голов предателей — и душевный покой к нему вернулся. Ошибка? Да. И что? Кто не делает ошибок?! После зимнего похода силы орды заметно поредели, туменам была нужна подпитка — и на юге чингизиды ее получат. Орусуты сумели разбить тьму Орду-Эджена? Жаль его — но нукеры на войне гибнут, такова их судьба. Главное — это конечная победа. И он ее добьется, обязательно добьется… Собрав все тумены воедино, он вернется в Булгар — и предаст здесь все огню и мечу, утопит в крови, заставив уцелевших булар содрогнуться от первобытного ужаса перед монголами, навеки забыв мысли о предательстве! И если орусуты окажутся столь глупы, что рискнут дать бой именно здесь — что же, Субэдэй вознесет Тенгри горячую мольбу и принесет богатые дары за такую милость! Ибо в поле он уничтожит объединенное войско каганов, после чего пройдет огнем и мечом уже по их беззащитной земле!
А если нет… То что же. У обоих Югри найдутся враги на собственной земле, враги среди орусутов. И если до настоящего момента Субэдэй не предпринимал особых усилий в их поисках, не стремился искать союзников среди прочих каганов, с коими пришлось бы как-то считаться, то теперь он изменил свое мнение. Внутренняя урядица, борьба с прочими вождями раздробленной земли орусутов — вот что ослабит Улайтимур и Арпан, вот что отвлечет их нукеров с восточного рубежа! И тогда они будут сокрушены — так или иначе...
С этими мыслями нойон, не без оснований прозванный в молодости «багатуром» пружинисто встал, отбросив сомнения, неуверенность и вызванную ими же старческую слабость. Нет, его черед еще не настал! В отличие от его врагов — с этими мыслями темник вновь хищно улыбнулся. Этой ночью прольется кровь предателей-покоренных, обильно прольется! И будет литься везде, докуда дотянутся сабли его нукеров, пока они следуют через Булгар в земли инязора Пуреша, этого лживого предателя! Зря он предал Орду-Эджэна, понадеявшись, что орусуты помогут ему разбить монголов — и за эту ошибку заплатит кровью его народ, оставшийся без воинов и вождя!