Подопытный некромант

– Изучи пакт, – решил я.

Очень хотелось свести с ней счёты, избавиться от проблемы, скажем так, радикально. Но с другой стороны она знает об этом мире существенно больше, чем я или тот же Савол, проживший большую часть времени в Поместье. Зримое доказательство того, что она приспособлена к выживанию в этом мире – она всё ещё здесь и даже имеет связи с параллельными мирами.

– Это очень щедрое предложение, – произнесла некромантка.

Нет, всё-таки не так звучит эта «некромантка». Как «докторка» или «авторка». Некромантесса – это ещё более дебильно. Феминитивы губят нашу цивилизацию…

А вообще совсем правильно будет «систематически менструирующий некромант». А когда у неё наступит климакс, если доживёт, то «ранее систематически менструировавший некромант». Сука… Ха-ха!

– Ну? Хорошее же предложение, – отвлёкся я от погружения в пучину политкорректности.

– Но оно не обязывает ни тебя, ни меня, ни к какому сотрудничеству, – ответила Эстрид удивлённо.

– А что, обязательно обязывать кого-то к сотрудничеству? – задал я логичный вопрос. – Мне будет достаточно того, что ты не будешь глупить и уберёшь подальше скальпель, который держишь сейчас под своей задницей. А я тогда не буду держать на старте иглу смерти, которую, при любом твоём резком движении, выпущу тебе прямо в лицо. Мне будет жаль портить такой отличный образец для поднятого мертвеца, но иных способов достаточно быстро нейтрализовать тебя у меня нет. Полагаю, ты рассчитываешь на то, что реакция Гены его подведёт и ты успеешь воткнуть в меня скальпель, но, поверь мне, я тоже в это время не буду стоять как дерево. Поэтому хорошо подумай над этим очень щедрым предложением, а также вытащи руку из-под задницы.

Эстрид вытащила руку со скальпелем. Несостоявшееся орудие убийства упало на лавку, а затем я получил уведомление о том, что пакт Душного-Бранддоттер вступил в силу с этого момента. Вот и отлично.

– Итак, расскажи-ка мне, каким образом ты поддерживаешь связь с моим миром и как я могу вернуться обратно? – задал я самый важный на сегодня вопрос.

Глава восемнадцатая. Никак

//Серые земли, в песках, 12 июня 2021 года//

– Никак.

– Не понял, – произнёс я.

– Никак, – повторила Эстрид. – Вернуться невозможно.

Нет, я слышал то же самое от Савола, но всё ещё считаю, точнее, хочу надеяться, что они не правы. Слышал я много раз про антимагическое поле, накрывшее наш мир, находил косвенные подтверждения этому в научных трудах, кои составляют почти половину груза моих саней, но верить в то, что я не вернусь домой, мне не хочется. Вот просто не хочется.

– Ладно, отложим этот вопрос, – не стал я вступать в спор. – Как ты поддерживаешь связь с теми идиотами, поставляющими тебе людей?

– Ритуал просачивания, – ответила Эстрид. – А также связующий артефакт.

– Про первое я слышал, – произнёс я. – А вот про второе подробнее.

– Это из раздела симпатической магии, – начала объяснять Эстрид. – На Той стороне делают тряпичную куклу, с которой необходимо связать свою душу. И вот через неё можно говорить с теми, кто готов слушать. Или же, если нет глупцов, решивших использовать невесть как оказавшуюся в том мире практику, можно использовать обычную куклу. Но кукла должна быть старой и с историей.

– Про старость и историю побольше деталей, – попросил я.

– Детские игрушки, передаваемые из поколения в поколение, – пояснила Эстрид. – Если вложить побольше некроэнергии в ритуал связывания с артефактом, то кукла получит больше возможностей. Но про это можешь не спрашивать, я не знаю, как это проявится. Я вложила необходимый минимум некроэнергии, поэтому у сообщников на Той стороне есть иногда говорящая кукла и только.

– И ты, выходит, «подключилась» к некой кукле, после чего наладила контакт с группой дегенератов, которые просто так начали похищать людей в твоих интересах? – сделал я вывод.

– Всё было не так просто, – вздохнула Эстрид. – Я выбрала старую тряпичную куклу, принадлежащую одной из тех, с кем я сейчас работаю. Времени потребовалось много, ведь сложно поверить кукле, говорящей только с тобой. Но, в конце концов, удалось наладить выгодное для меня сотрудничество, а затем начать поставки первых «пустышек».

Пустышки – это, насколько я помню, те, кто ещё не получил себе «дар богов», то есть что-то вроде интерфейса, вокруг которого в этом мире всё крутится. Я и сам был таким, но сумел прожить достаточно долго, чтобы получить себе этот интерфейс. Или нейроинтерфейс, как обычно называют это писатели-фантасты.

– Как ты смог поднять такого качественного мертвеца? – задала вопрос Эстрид.

Её это беспокоит и интересует с самого начала, я буквально чувствую её нетерпение.

– Есть у меня некоторая литература… – заговорил я, открывая меню. – Прими.

Я отправил ей пару «отсканированных» учебников по некромантии.

Сначала физиономия Эстрид приняла недоуменное выражение, а потом она выпучила глаза, посмотрела на меня, затем вновь расфокусировала взгляд в пространство, затем снова на меня.

– Потом изучишь, – сказал я ей. – Вот из подобных учебников и можно почерпнуть сведения о том, как правильно поднимать мертвецов. Много воды, недомолвок, кое-где откровенных заблуждений, но если есть свои мозги, то можно извлечь что-то полезное. Например, сведения о нигредо и альбедо.

– Они буквально на первой странице… – прошептала Эстрид.

– Потому что вокруг них и крутится настоящая некромантия, – с улыбкой ответил я. – А ты поднимаешь трупы ничуть не лучше, чем Красная Луна. Кстати о Красной Луне…

– Надо спешить, – засобиралась Эстрид. – Если интерфекторы застигнут нас в пути, то это будет конец.

– Так пошли, – пожал я плечами. – Только куда?

– За мной.

Гена вновь запрягся в сани, я закинул в них трупы убитых, оружие, а затем мы помчались вслед за Эстрид. Эти двое поднятых – единственные, кто её охранял. Только вот я помню, что раньше у неё было существенно больше мертвецов.

– А где остальные мертвецы? – спросил я у некромантки.

– Сгнили, – ответила Эстрид.

Видно, что физические нагрузки для неё привычны: она легко перемещалась по песку, не прилагая для этого особых усилий. Ещё один факт в пользу того, что она тут очень давно и чувствует себя в пустыне, как рыба в воде.

– Зачем тебе эти полугнилые трупы? – спросила некромантка.

– Нигредо, – ответил я. – В них точно есть полугнилая кровь, поэтому надо будет переработать её в нигредо, чтобы пополнить запасы Гены.

– Волобуев Геннадий Алексеевич, двенадцатый уровень, – прочитала Эстрид.

А об этом-то я и совсем забыл! Гена за это время целых два уровня поднял! Так, открываем его меню…

Шта?! Четыре очка навыков?! Всего?!

А-а-а, у него ведь «Интеллекта» всего одна единица. Если провести аналогию с «Мудростью», за каждую единицу которой дают по два очка навыков каждый уровень, то всё правильно. Да уж… Необучаемое или, точнее, малообучаемое существо…

Но что поделать? Вкладываю четыре очка навыков Гены в «Ближний бой».

Почему-то вспомнился один очень старый анекдот, из времён фестивалей…[22]

– Эстрид, слушай анекдот, – заговорил я с некроманткой.

– Что такое анекдот? – спросила та.

– Ну, забавная история, которая… – начал я. – А, забей. Всё равно не поймёшь.

Она-то не поймёт, но вы-то поймёте!

Короче…

Роддом. Женщина рожает, а муж её ждёт в зале ожидания. Тут ребёнок рождается, но оказалось, что ребёнок – негр. Проблема же, так? А муж там здоровый кабан, матёрый, даже выглядит опасно, поэтому медперсонал не знает, как ему об этом рассказать. В итоге медсестра позвала сторожа Иваныча, налила ему стакан спирта и говорит:

– Пойди скажи тому мужику, Сидорову, что у него негр родился. Но растолкуй ему обстоятельно: мол, мутация, гены.

Сторож хряпнул стакан спирта, кхекнул и вывалился в зал ожидания, а потом говорит:

22

Дети фестиваля – это клише времён СССР 1960-70-х годов. Тогда были в моде всемирные фестивали, в ходе которых в СССР прибывали различные чернокожие трудящиеся со всего мира. И, так как они были преимущественно молодыми, а средства контрацепции в те времена были далеко не в широком ходу, примерно спустя восемь-девять месяцев после фестивалей происходил бум рождения чернокожих детей у вполне себе белых женщин. Вот этих детишек и называли детьми фестиваля. И на территории пост-СССР дохрена и больше, так как фестивали проводились не единожды.