Страница 21 из 59
— Заткнись… — сказала ему Рагенильда и достала монету. Нужно было быстро провести обряд, пока кровь была еще свежей.
***
Рагенильда подошла к колодцу и заглянула в него. Темнота. Древние верили, что этот колодец не имеет дна, ведет в самые глубины Подземного мира. И те самые желания выполняет тот, кто породил все темное, что есть в мире. Вампиров, демонов, личей, даже самого Бертегизела. Даже саму Смерть… Она стала произносить нараспев слова давно забытой в этом мире молитвы. Они отражались от стен колодца, напоминая воронье карканье. Фиакр внял её просьбам заткнуться и сейчас не сводил своих черных глаз-бусинок с зажатой в руке ведьмы монеты. Как всякую глупую птицу, его завораживал блеск серебра.
Рагенильда произнесла последнее слово и протянула руку над бездной. Ладонь покрылась холодным потом, в грудь ведьмы словно вонзилась огромная сосулька. Было страшно, но в тоже время так возбуждающе. Ещё мгновение и она воочию увидит его. Элиассара…
Свист. Руку ведьмы обожгла резкая боль. Монета выпала, но только не в колодец, а в сторону от него, покатилась по полу, с задорным металлическим звоном, которому вторило эхо.
Раге тупо посмотрела на свою истекающую кровью руку, металлический обруч с остро заточенной кромкой, который её ранил и потом в ту сторону, откуда он прилетел. В проходе стояла краснокожая молодая женщина с зелеными глазами. На пальце она крутила ещё один обруч. А рядом с ней стоял, скаля зубы и хлестая себя хвостом, леопард. На груди незнакомки блестел серебром самый ненавистный знак, который только был известен Рагенильде — дракон с двумя головами. Драконьеры! Как они её нашли?
— Я все знаю, Рагенильда, — сказала краснокожая, — и не дам тебе этого сделать!
— Что ты можешь знать, драконьер? — усмехнулась ведьма, залечив рану жестом-заклятием. Конечно, это все было неожиданностью, но Раге умела быстро приходить в себя от любого потрясения. Так близко к цели. Интересно, сколько с ней ещё рыцарей? И где монета? А вот она, укатилась в сторону незваной гостьи. Лежит ровно посередине между ними, там, где на полу нарисована Лунная Страна.
— Ты хочешь возродить вампира Элиассара. И я, именем Братства, и силой данной мне Драганом и Драгой, не могу дать тебе этого сделать.
Откуда она это знает? Хотя понятно откуда. Рагенильде вздумалось немного поговорить, прежде чем принести в жертву жирного полугнома-купца. Всегда одна, из собеседников только ворон, который твердит слово «Тррррахать». Так и с ума сойти можно. Когда этот жирдяй, весь трясясь как желе, стал говорить, что его нельзя убивать, что он такой важный и значимый для Союза Городов, Рагенильда рассмеялась ему в лицо. И поведала, что его жалкая жизнь послужит куда более великой цели, чем он может себе вообразить. Она с наслаждением рассказала ему всю историю от и до. А потом разрезала горло кинжалом. Но оказывается, в мешках прятался чертов мальчишка-слуга. И ему удалось уйти. Ведьма не придала этому особого значения. Все жертвы принесены, пора было отправляться в Храм. Неужели теперь придется пожалеть об этом? Ну уж нет. Ведьма выкрикнула заклинание. Несколько камней из арки с грохотом рухнули вниз. Но краснокожая оказалась проворнее. Она метнула в Раге обруч и успела откатиться в сторону. Ловкая стерва. Ведьма остановила летящий обруч заклятием, потом криком баньши отбросила от себя леопарда, что уже готовился прыгнуть на неё.
Фиакр, громко каркая, бросился на драконьерку, но она встретила его кулаком. В воздухе закружились черные перья. Краснокожая встала, сняла с шлема еще один обруч. На её остроконечном шлеме было надето ещё несколько штук. Кажется, такое оружие использовали южане. Рагенильде доводилось видеть такое, когда она была в Кра-Акене. Их называли шакранами, а использовали, да, точно… Такие вот краснокожие, как эта мерзавка. Луанийцы. Древний народ, чья родина давным-давно утонула. Какой только сброд не берут нынче в драконьеры. Что за времена пошли?
— Кто ты такая? — спросила Рагенильда, надеясь немного потянуть время, чтобы обдумать дальнейшие действия.
— Лионза Луане, младший брат-драконьер… то есть сестра… — краснокожая отсалютовала ей шакраном, который продолжала вращать на пальце.
— Похоже, ты пришла сюда одна, сестра, — усмехнулась старая ведьма, — так не терпится выслужиться перед вашими главными? Стать старшей сестрой? Или как там у вас это называется?
— Нет, просто не было времени объяснять Капитулу.
— И ты думаешь остановить меня в одиночку? А ты самонадеянна. Совсем как я в твои годы. Но только я с тех времен стала намного сильнее. И никакая кошачья шкура, от которой за лигу несет дешевой магией, тебе не поможет!
— Я бы попросил так не выражаться, — обиженным голосом сказал леопард, пытаясь встать. Его сильно шатало после атаки звуком.
— Послушай… в мире и так много зла, — сказала Лионза, продолжая вращать шакран, — зачем его множить дальше? Сколько горя принес Элиассар в прошлом. И сколько он способен принести сейчас! Думаешь, он даст тебе вечную молодость? Сделает своей помощницей? Как бы не так! Я читала хронику его жизни и падения! Он буквально шел по трупам! Омывал ноги по колено в реках крови. Он не щадил никого, даже самого близкого…
— Поверь мне, сестра. Я знаю об Элиассаре гораздо больше тебя. Нет в мире ни одного мыслящего, что знает о нём больше.
— Даже если так. У тебя такой шанс! Исполнить любое свое самое заветное желание. Неужели ты хочешь потратить его на воскрешение какого-то древнего кровососа?
В ответ на это Рагенильда расхохоталась и стены храма эхом повторяли этот хохот. Что могла знать эта дурочка? Никто в мире не знал и не понимал Раге. Никто. Разве что старый сумасшедший ворон.
***
Темнорожденной Рагенильду называли вовсе не из чувства пафоса, присущего всем силам зла. Просто в её захолустном графстве так называли любого ребенка, чей отец неизвестен. И отношение было к таким детям соответствующее. Насмешки, презрение, от свор деревенских мальчишек даже летящие камни. Дети всегда жестоки, они любят сбиваться в стаи и травить всякого, кто не может дать отпор. Уж тем более, если взрослые и сами объявили этого другого изгоем. Так оно и было, пока однажды их проделки не зашли слишком далеко. Они подстерегли Раге, когда она собирала в лесу грибы и общалась с птицами. С людьми она была менее разговорчива, что укрепляло местных в мнении, что она помешанная. И вот, идя по тропинке, она услышала пищание. Перед ней был птенец ворона, что выпал из гнезда. Обычно в этом случае вороны активно атакуют всякого, кто приблизится к несчастному. Но черных птиц поблизости не наблюдалось. Зато стоило Раге сделать пару шагов к птенцу, как из кустов вывалила компания мальчишек во главе с Йодером, сыном охотника Гунда. Говорят, он был наполовину лесным орком, ведь у его отца отродясь не было жены. Но если нет матери, это в здешнем крае считалось нормальным. А если нет отца, то все ты уже темнорожденная и изгой. Насчет полуорка, конечно вранье, орки слишком далеки от людей биологически. И их злобный дикий нрав далек от того зла, что было в Йодере. Но внешне он был очень близок к огромной свиноподобной твари. Именно он проявлял особую злобу и изобретательность в проделках над Рагенильдой. Гнусно усмехаясь, он поднял свою массивную ножищу и сказал, что сейчас раздавит птенчика. На глаза Раге навернулись слезы. Однако Йодера и его компанию они не тронули, а только раззадорили ещё сильнее.
— Хочешь оставить птичку живой? — спросил пастух Рогир, второй в компании после Йодера, — тогда придется поработать ртом!
После этого он достал из штанов свою кожаную дубинку под свист и улюлюканье всей компании. Раге закрыла лицо руками.
— Давай! — по-свинячьи взвизгнул Йодер. — Или воронье рагу, или немного свежего молочка за щеку!
Раге заплакала ещё сильнее, но вороненок запищал особенно жалобно. Она села на колени перед Рогиром, не понимая, что от неё хотят.
— Целуй его! — велел пастух.
Она, не переставая плакать, зажмурилась и чмокнула его в головку. Все снова загоготали. Но Рагенильда почувствовала в этом смехе какие-то новые, чужие нотки. Смех был более хриплым и низким. Словно у кавалеров её матери, когда она вела их уединиться на стоге сена.