Удержать в руках Пташку

— Наташа?

— Свет. Шторы. Открой шторы… Свет, мне нужен свет… Убери шторы, — как в бреду, повторяла я.

Матвей одним движением открыл окно, пропуская неяркое осеннее солнце. В следующее мгновение он оказался рядом и прижал меня к себе.

— Прости, прости, я не подумал, — шептал он.

— Все хорошо, это просто кошмар, — придя в себя, постаралась успокоить, то ли Матвея, то ли себя.

Оказывается, был уже второй час дня, и Матвей хотел дать мне выспаться, поэтому и задернул шторы поплотней, зная, как быстро я просыпаюсь, когда становиться светло.

Мы обедали, когда к нам приехал Денис. Он вчера с Кириллом знатно повеселились, и сегодня Денис страдал похмельем. Матвей хотел поговорить с ним в кабинете, но я настояла, чтобы разговор проходил при мне.

— Меня это касается в первую очередь, — сказала парням, и они сдались. — Так, что? Когда мне ждать повестки на допрос? Или как это называется?

Матвей заметил, что мои руки опять начали дрожать, и сжал мои пальцы своими.

— Тебя никто никуда не вызовет. Мне сообщили, что он попал в аварию…

— Его что, просто отпустили? — возмутился Матвей.

— Думаю, не просто, авария была серьезной, он скончался до того, как приехала скорая. Официально, он не справился с управлением.

— Его убили? — уточнила я.

— Я уверен, что в аварию попасть ему помогли.

Я обняла себя за плечи. Жалко ли мне было Парфенова? Нет, я не испытывала к нему жалости. Что же я тогда чувствовала? Облегчения эта новость мне тоже не принесла, по крайней мере в той степени, в которой я его ждала. Растерянность, вот, наверное, самое подходящее слово.

— Пташка, — Матвей прижал меня к себе. — Все хорошо?

— Да. Просто… Я не знаю… Не знаю, что чувствую. Я должна радоваться, но нет… Я думала, если его посадят, мне станет хорошо, спокойно… Он умер, но это все равно не радует меня… Я не понимаю… Себя не понимаю… Я ведь должна радоваться…

— Тише, все будет хорошо, — Матвей провел большими пальцами по щекам, стирая слезы. Я и не заметила, что начала плакать. — Это стресс, все пройдет, он никогда не вернётся, никому больше не причинит вреда.

Эти слова напомнили мне про Дашу. Ближе к вечеру, когда я совсем успокоилась, я позвонила Даше и сообщила, что Парфенов уволился и уехал из города. Подробности ей были ни к чему, зато теперь она может не бояться его появления.

А я? Я тоже не должна была бояться его появления. Но те редкие случаи, когда я выходила на улицу, я постоянно озиралась и смотрела по сторонам в постоянном ожидании, что меня снова схватят. В универ я так и не вернулась, и Матвей предложил взять академ на этот год. А потом мы уехали за город, в наш дом.

Как бы я не старалась делать вид, что я совсем справилась, пережитое давало о себе знать. Я боялась закрытых помещений, и теперь не могла спать с закрытыми окнами.

54

Матвей

Мы уже два месяца живём за городом. Я очень стараюсь не задерживаться на работе, чтобы не оставлять Наташу вечерами одну. Она мало говорит о произошедшем. Но это сидит в ней и все ещё не отпускает. Я думал, она будет тянуться к людям, чтобы не быть одной, но Наташа, наоборот, предпочитает уединение. Наш двор, к счастью довольно большой, стал ее зоной комфорта, которую она изредка покидала, когда мы вместе выезжали в поселок за продуктами. В город она вообще возвращаться не хотела. Когда к нам приезжали родители или друзья, а первое время они это делали часто, Наташа присутствовала, словно формально, в разговорах почти не участвовала и быстро уходила, ссылаясь на усталость. Мне она объяснила это тем, что не может видеть этих жалостливых и сочувствующих взглядов. И лишь со мной моя Пташка оставалась прежней, хотя нет, вру. Наши отношения тоже изменились. И эти изменения мне нравились, Наташа стала проявлять свои чувства. Она выходила встречать меня на крыльцо, а стоило мне приехать, бежала обниматься. А ещё часто говорила "люблю", от чего внутри все сначала сжималось, а потом словно распускалось, заполняя теплом и каким-то безграничным счастьем. И в сексе она отдавалась каждый раз как в последний. Тут мне не к чему придраться, у меня крышу сносило от ее отдачи, от чувственности, от того, какой страстной она была.

По дому Наташа почти все делала сама, и только раз в неделю приходила женщина из поселка убираться. Хуже всего обстояли дела по ночам, ее до сих пор преследовали кошмары. И вот тут, Наташа никак не хотела меня слушать, и все мои попытки уговорить обратиться к специалисту, отрезала на корню.

— И так пройдет, — твердила она, — Просто время нужно.

Прижималась к моему боку, обнимала покрепче и тихонько лежала рядом, делала вид, что снова спит, но я-то чувствовал, что притворяется. Сильно не давил. С одной стороны, я понимал, она не хочет вспоминать те дни, но с другой, я также понимал, что, если это не переварить, не проговорить, оно так и будет сидеть, и грызть изнутри. Пообещал себе, что после новогодних праздников, если не замечу улучшения, обязательно отправлю её к психологу.

Ворота медленно отползли в сторону, открывая проезд к дому. Наташа уже стояла на крыльце, кутаясь в пуховик, первые дни зимы оказались по-зимнему холодными с морозом и даже снегом. Она помахала мне рукой, а когда я подъехал к гаражу, и вышел из машины, тут же оказалась в моих руках.

— Привет, — она потерлась своим холодным носом о мой.

— Привет, совсем замёрзла, — я поцеловал кончик ее носа. — Опять долго гуляла.

— Я дышала свежим воздухом, — оправдывалась она каждый раз.

Но я подозреваю, что на улице она проводит много времени потому, что не любит закрытых помещений, она никогда и нигде не закрывает двери, и окна не зашторивает. Даже когда ходит в туалет. Сначала ее это сильно смущало, и она все время спрашивала, не смущает ли это меня, но мне как-то всё равно.

— Пошли греться, — я обнял ее за плечи, и мы пошли домой. — Пахнет вкусно, — стоило переступить порог, как меня окружил приятный аромат. — Запеканка?

— Да, — с улыбкой ответила жена. — Твоя любимая.

— Моя любимая, это ты, — я поцеловал Наташу, и она с удовольствием ответила.

— Сегодня мне позвонила Майя, — ковыряясь вилкой в тарелке, не глядя на меня призналась Наташа.

— Что хотела? — постарался остаться беспристрастным, девушку я понять мог, но простить так и не получалось. И насколько я знал, она ни разу до этого не звонила.

— Просила прощения. Она винит себя в произошедшем.

— И что?

— Не знаю, — Наташа пожимает плечами. — Я ее не виню, и тогда не винила… По сути, она такая же жертва, как и я.

— Как у нее дела? — чтоб поддержать разговор спросил я.

— Вроде хорошо, работает, и живёт с тем парнем, с татуировками, что был тогда с тобой.

Упоминание Лимона, напомнило мне о моем долге. Змей так и не связался со мной и это ожидание тяготило. То, что он оставит это так, я не верил. Да и Лимон сказал ждать, когда ему звонил Денис. Вот и жду, как на пороховой бочке, честное слово.

В домофон позвонили, Наташа перевела на меня встревоженный взгляд.

— Ты кого-то приглашал?

— Нет, но я кое-кого жду.

Я отложил вилку и направился в прихожую. Ещё утром Руслан позвонил и сказал, что можно забрать подарок для Наташи. Они с Мариной решили купить себе щенка лабрадора, и я попросил взять и для Наташи. Территория большая, собаке здесь будет хорошо, а ей веселее.

Наташа вышла в прихожую следом за мной. И смотрела, как я обуваюсь и одеваюсь.

— Я быстро, — улыбнулся я и выскочил за дверь, чтоб буквально через пару минут вернуться с маленьким теплым комочком светлой масти.

— Смотри, кто тут у нас, — я достал его из-за пазухи и показал Наташе.

Как и ожидал, ее глаза загорелись, она тут же выхватила щенка из моих рук и прижала к себе.

— Нравится?

— Боже, Матвей, конечно нравится! — воскликнула она с обожанием тиская щенка и целуя его в макушку. — Спасибо!

Она улыбалась так искренне и счастливо, что я понял, что даже если этот маленький монстрик сожрёт всю мою обувь, я и слова не скажу.