Страница 7 из 15
Россыпь подсыхающих болячек на моем лице все еще беспокоила, но повязку снять разрешили. Как мне объяснили, корочки через день–два отвалятся и следа не оставят. Это успокаивало.
Монахини и я с ними по–прежнему ходили на холмы – территория, охваченная сорняком, оказалась слишком велика, и мы боролись с сугучом то на одном пастбище, то на другом. Прочувствовав, что может случиться, если я забудусь и вновь схвачусь за открытый участок тела, я сделалась более осторожна.
– Плохие вести? – настоятельница подобралась. Горестные складки легли по обеим углам ее рта – она уже приготовилась услышать то, что ей не понравится.
– Конд зовет меня. И я без раздумий исполню его приказ, ведь я не могу ослушаться главу рода. Но меня страшит судьба нашей обители после моего ухода. Не наврежу ли я?
– Да, лорд Джовир Корви–Дуг придет в ярость, если узнает, что мы позволили тебе уйти.
Я кивнула, подтверждая опасность ситуации, и достала из кармана сложенную с несколько раз бумагу.
– Я написала прощальное письмо, которое оставлю на видном месте. Там я жалуюсь, что меня испугали угрозы дочери императора и ее неприкрытая ненависть ко мне. Что я боюсь за свою жизнь. Пусть дофина будет виновата в том, что я сбежала. А вы… Вы не сразу хватитесь меня. Завтра спозаранку все снова пойдут на холмы. Мы так тщательно заматываемся в тряпки, что порой трудно разобрать, кто работает в паре шагов от тебя. Я воспользуюсь этим. Никто не заметит, что меня нет.
– Тебе есть во что переодеться? – матушка не спешила отговаривать, значит, готовилась к подобному исходу.
– Я выстирала платье, в котором прибыла в монастырь.
– Ты его хотя бы померила? Боюсь, твоя фигура сильно изменилась.
– Да, оно жмет в груди, но я накину сверху платок.
– Эх, милая, – настоятельница поднялась и поманила меня за собой.
Мы спустились в подвал, но свернули не в ту сторону, где располагалась библиотека, а в противоположную, что меня несколько удивило. В конце коридора находился лишь склад старой мебели и всяких ненужных вещей, которые стаскивались сюда в надежде, что когда–нибудь пригодятся.
Позвенев ключами, матушка открыла подземное хранилище – в монастыре все тщательно закрывалось. Даже в помещениях, где спали монахини, на дверях стояли нешуточные засовы. Как мне пояснили, монастырь за века существования пережил немало нападений и грабежей, и крепкие двери с надежными замками спасли не одну жизнь.
Протиснувшись между скамьями, что совсем недавно стояли в молельной комнате (я помогала снести их сюда), настоятельница протянула мне лампу.
– Держи.
Я подняла ее выше, чтобы рассмотреть огромную, в полтора человеческого роста, картину, висящую на стене. Время не пожалело ни раму, ни полотно. На рисунке с трудом угадывались фигуры согбенных людей, и лишь венец, надетый на голову Святой девы, что тянула руки к обездоленным, по–прежнему горел золотыми красками.
– Заслужившим милость да воздастся, – произнесла настоятельница и, встав на цыпочки, дотронулась до венца. За стеной скрежетнуло, и полотно отъехало в сторону.
– Потайная дверь? – прошептала я и несмело шагнула за порог. Хлопка ладонями хватило, чтобы полыхнули магические лампы. И вновь я удивилась – зачем в подвальном помещении подобная роскошь? Светильники, дарящие голубой свет, наверху не применялись, все довольствовались живым огнем. Слишком дорого их содержание, требуется постоянная подпитка магией. – Сколько еще секретов хранит монастырь?
Ответом мне послужила скупая улыбка настоятельницы. Слов не требовалось. Мы находились в самой настоящей сокровищнице.
Я с интересом разглядывала потемневшие от времени сундуки (из–за нехватки места их пришлось сложить друг на друга), свернутые в рулоны ковры и ткани, основательные стеллажи с посудой, ларцами и подсвечниками, ряды картин в золоченых рамах и просто горы одежды. Она была всюду – висела на крюках, лежала в мешках или просто на полу.
– Здесь хранятся вековые пожертвования и то, что нам удалось спасти в смутные времена. Да, одежду мы тоже собирали. Нам она без нужды, а вот в таких случаях, как твой, может пригодиться. Вот эту, – она подошла стопке, прикрытой темным занавесом, – мы забрали из дворца. На наше счастье его не успели разграбить, подоспел ваш дядюшка. Тряпки он выкинул за ненадобностью. Правда, перед этим спорол жемчуг и драгоценные камни, если таковые имелись на нарядах. Так что, прости, но изумрудного венца, полагающегося к этому платью, у нас нет.
– Оно принадлежало моей матушке? – я затаила дыхание, расправляя подол из парчи. Моя настоящая мама, если и видела подобную одежду, то только в музее. – Вы предлагаете взять платье с собой?
– Что ты! Не стоит расхаживать в парче по проселочным дорогам. Мы выберем одежду поудобнее и не такую заметную, – настоятельница прочла записку Конда, поэтому следовала его требованиям.
Ранним утром, когда сестры отправились на холмы, я дошла с ними только до ворот и вернулась под предлогом, что забыла перчатки. Быстро переодевшись в строгого кроя платье и покрыв голову легким палантином, кайму которого украшали вышитые гладью неяркие цветы, я выбежала на задний двор, где уже ждала настоятельница.
– Ну что ж, – она придирчиво повертела меня, не забыв поднять подол и осмотреть ношенные, но вполне добротные башмаки, – не зря мы полночи возились. За дочь купца средней руки сойдешь.
Я вздохнула, вспомнив необыкновенной красоты наряды, которые мне довелось потрогать. Откопав в лежащей на полу куче серое платье и такой же неприметный плащ, что сейчас висел на сгибе моего локтя, матушка осталась довольна. Нательную рубашку позволили оставить монастырскую, а вот полагающиеся под платье юбки за одну ночь сшила сестра Басилия. Она единственная, кроме настоятельницы и ждущего меня в коляске казначея, знала, что я ухожу навсегда. Поэтому прощались мы рано утром, когда она принесла нижние юбки и что–то вроде панталон, которые я попросила, вопреки здешним обычаям, сшить для меня. Широкие, они больше напоминали шаровары, но я и им была рада. Не хотелось разгуливать по незнакомому миру с голым задом.
– Наш казначей довезет тебя до развилки. Он едет в город по делам, поэтому ему не следует отклоняться от привычного пути. Если монастырскую повозку заметят на Тергенском тракте, Леохиму на допросе трудно будет выкрутиться.
– Вы думаете, организуют дознание?
– Конечно. Исчезла принцесса, могущая претендовать на престол.
– Но разве женщину допустят до правления Рогувердом?
– Не ее саму, так супруга или сыновей. Поэтому дальше тебе придется идти пешком, – матушка быстро расцеловала меня и сунула в руки узелок с провизией. Мешочек с деньгами я получила еще ночью. – Главное, никуда не заходи и не останавливайся, тогда до темна доберешься до «Хромой утки».
– А если нет? Если я окажусь не такой расторопной?
– Выбери постоялый двор побогаче. Их на тракте много. Всяких, – настоятельница смахнула слезу и постаралась улыбнуться. Выходило плохо. – Ни за что не отпустила бы, если бы не понимала, какая тебе уготована участь.
Я обняла ее. Прижавшись к плечу, прошептала:
– Я знаю. Если я попаду в руки дядюшки Джовира, то долго не проживу. Как только рожу Фельстану наследника, участь моя будет решена. Они получат дитя королевской крови и упрочат свои позиции, а я окажусь ненужной.
– Ты всегда была умной девочкой, – настоятельница погладила меня по голове. – Даже когда малюткой приезжала к нам с отцом.
– Я была здесь раньше? – настал тот случай, когда можно было произнести «простите, я не помню».
– Да, вы довольно часто вместе посещали монастырь. Пока не произошел несчастный случай, – в серых глазах матушки светился призыв слушать ее внимательно. – На тебя упал подсвечник. Один из тех, что стоят в молельне у алтаря. Твой отец нечаянно опрокинул его.
Я не раз видела эти массивные напольные канделябры. Железные, с мраморным основанием, они по обыкновению стояли на возвышении. Мне даже довелось их двигать. И если такой упал на маленькую Адель, то просто чудо, что она осталась жива.