Аритмия

— Алексей! — отец стучит кулаком по столу. — Следи за языком.

— Пусть этот рафинированный гений тоже за своим следит!

— Оо, — тетя Галя кривит губы.

— Володя, как твои успехи в учебе? — мама тем временем пытается сгладить углы.

— У Володеньки все прекрасно, — по традиции принимается отвечать за сына Галина. — Идем на золотую медаль, планируем сдать ЕГЭ на сто баллов и поступить в МГУ. Наташ, а что так дует? Балкон открыт? Нам нельзя простывать, у Володеньки конференция на носу.

— Все закрыто. Что за конференция?

— Для молодых, перспективных и продвинутых, — горделиво поясняет она. — Ах да, забыла рассказать вам о самом важном! Володенька работает над разработкой лекарства нового поколения. Будем патент оформлять.

— Надо же….

— Пока детали озвучить не могу, сами понимаете, тайна, — многозначительно улыбается. — Но это будет настоящий прорыв в медицине!

Как всегда, преувеличивают…

— Потрясающе, — восхищается отец. — Молодец!

— Надеюсь, это действенные таблетки от диареи? — хохочет Лешка. — А то вечно туалет занят, когда вы, Мышинские, приезжаете.

Галина Ивановна возмущенно вздергивает нос и, заливаясь краской, таращится на мать.

— Иди к себе, Алексей! — разносится по квартире громогласный рев отца.

— Да с удовольствием, — брат резко поднимается из-за стола.

Думаю, этого он и добивался. Хитрец, со мной этот номер не прокатит…

— Телефон оставить здесь! — командует глава семьи.

Алешка раздраженно вздыхает, но кладет смартфон на стол.

— Задолбали со своими пещерными методами воспитания. Скорей бы уже восемнадцать и свалить отсюда, — уходя, ворчит себе под нос.

— Очень проблемный ребенок, — хмыкает тетя Галя, глядя ему вслед. — Много воли даете, вот он себе и позволяет абы что, приструнить надо.

— Разберемся, — мрачно обещает отец.

— У него период сложный. Издержки подросткового возраста, — тихонечко встает на защиту сына мать.

— Ой не думаю, Наташ, — тетя Галя цокает языком. — Он у вас всегда такой был. Не совсем благополучный. Вот Даринка — совсем другое дело! Что же ты молчишь, дорогуша, весь вечер?

Так потому что у вас рот не закрывается, Галина Ивановна!

— Вас слушаю, — отзываюсь я.

— Расскажи нам о жизни в столице. Тебе здесь нравится? — активно мне улыбается, пытаясь продемонстрировать свое расположение.

— Да.

— Такая скромница… — умиляется она.

— Дарина учится в престижной гимназии. Играет в сборной по волейболу, была недавно на соревнованиях. Тренер и учителя очень хорошо о ней отзываются, — хвалит меня мама.

— Здесь, как и в Новосибирске, у нас одни пятерки, — вторит ей папа, и я отчего-то начинаю чувствовать себя некомфортно.

Я же не вещь какая-нибудь… Чтобы рекламировать меня вот так.

— И на конференцию в Санкт-Петербург нас тоже пригласили! — улыбается мама.

А толку…

Мы с отцом смотрим друг на друга.

— Могли бы и не упоминать то, что мне не светит…

— Папа решил, что ты заслужила эту поездку, — торжественно объявляет мама.

Что?

— Отпустишь?

Бегу к отцу и принимаюсь его расцеловывать.

— Ну все хорош, — хмурится, смутившись.

— Спасибо, пап! Спасибо!

Меня переполняет радость.

Поверить не могу, что все-таки поеду в Питер!

— Присядь, Дарин, — просит отец.

Не любит объятия, а мне сейчас в знак благодарности так хочется обнять его покрепче!

— Правильно, что отпускаете. Такие мероприятия очень важны, если планируете поступление в хороший вуз.

— За наших деток! — мама поднимает бокал, и все следуют ее примеру.

— Как мне нравится ваша Дарина! Спортсменка! Умница! Красавица! Такая невеста моему Володеньке достанется! — всплескивает руками гостья.

Я в этот момент пью вишневый сок. Потому и закашливаюсь до слез.

Невеста.

— Галь, ну что ты в самом деле, — мама осторожно похлопывает меня по спине.

— А чего? — невозмутимо лупится на нас она. — Я ж не говорю, что прямо сейчас поженятся. Потом, разумеется, когда отучатся. С детства друг друга знают, сам бог велел. Правда, Володенька?

— Мам… — Мышинский краснеет и становится похож на редиску.

— А че мам?! Ты ж сам сказал, что Дарина тебе очень нравится.

— Одобряю, — благословляет дядя Гена, впервые за полчаса открыв рот не по команде жены.

— Ой совсем засмущали молодежь, — смеется папа.

И, знаете, меня вводит в ступор его реакция.

Нет бы возмутился!

— Пусть до магазина пройдутся, торт купят. А мы пока о своем поговорим.

Встаю из-за стола. Уныло плетусь в прихожую. Обуваюсь, одеваюсь и жду, когда Мышинский сделает тоже самое.

Пока он сражается с молнией на своем пуховике, внимательно его рассматриваю.

Щуплый белобрысый Володька — ну совсем не мое.

— Сыночка, шапку не забудь! — кричит его матушка.

— Да, мама.

Возводит глаза к потолку и в знак протеста убирает шапку в карман.

Смело! Прямо-таки бунтарь!

— Че куда собрались? — Лешка выглядывает из-за угла, как раз в тот момент, когда Мышинский укладывает у зеркала свою челку.

— Торт надо купить, — открываю дверь.

— За этим страннобельным приглядывай, Дарин. Мало ли, — хохочет он, исчезая в недрах своей комнаты.

Мы с Мышинским спускаемся по лестнице и выходим на улицу.

— Я буду вынужден нанести телесные повреждения твоему брату, если он продолжит отпускать нелестные комментарии в мой адрес.

Как же меня раздражает его манера речи!

— Попробуй, — усмехаюсь в ответ.

Володя ведь ни за что этого не сделает. Где он и где физическая расправа. Параллельные вселенные.

— Я рад, что у тебя тут все сложилось. Москва — город возможностей. Кладезь перспектив!

— Угу.

— Дарин… не обижайся на мою мать. Порой она чересчур прямолинейна, но…

— Это называется отсутствие чувства такта.

— Не соглашусь.

Иду впереди, а он догоняет. И к счастью, по пути в магазин, рот его закрыт. Я не хочу поддерживать разговор. Мне гораздо интереснее представлять свою поездку в Питер.

Вот и магазин. Прохожу вдоль рядов, забираю последний панчо и быстренько возвращаюсь на кассу. Мне хочется сократить время пребывания с Мышинским до минимума. Его общество меня, мягко говоря, напрягает.

Возвращаемся к нашему дому минут за пять.

— Почему не отвечала на мои сообщения? — уже в подъезде спрашивает обиженно.

Думала итак все ясно.

— Я же тебе говорил, что испытываю к тебе чувства.

Останавливаюсь на лестничной клетке.

— Володь, давай не будем, а? — умоляюще на него смотрю.

Старые песни о главном. Сколько можно…

— Здорово да, что мы увидимся в Питере на конференции? — улыбается.

— Не увидимся, там будут сотни учащихся со всей страны.

— А вдруг…

— Нет.

— Это ты из-за того случая со мной вот так, да? — заявляет мне этот дурачок.

— Боже.

Даже вспоминать не хочу. Летом на даче Мышинский, будучи под воздействием бабушкиного виноградного напитка, полез ко мне с поцелуями. Еле отбилась.

— Так я научился! И не только этому! — хвалится он, выпячивая тощую грудь вперед.

— Поздравляю тебя, Вова!

— Давай покажу! — хватает меня за руку. — Ты должна убедиться!

— Спятил? — отпрянув, смотрю на него во все глаза. — Не подходи ко мне даже.

— Да подожди, тебе понравится, Дарин! Опытным путем проверено. Шести девочкам из десяти понравилось. Это весьма неплохие статистические данные.

Зажимает меня у стены. Шары вылупил и настойчиво лезет к моему лицу.

— Брысь от меня, Мышинский! — шарахаюсь от него в сторону, но он вцепился как клещ.

— Нет, давай проверим! — кожу обдает мятным дыханием. Уже и жвачку успел пожевать. — А то у меня незакрытый гештальт.

— Отстань! Плевать мне, что там у тебя!

— Я скучал по тебе, Даша.

Отворачиваюсь, дергаюсь. До крайней степени неприятна его близость.