Страница 9 из 11
И с торжеством заметил, как у пацанов отвалились челюсти.
Петрович подозрительно долго возился с ухой: помешал, зачерпнул, подул, попробовал, похрустев недоваренным пшеном, и посчитав не поспевшей, отложил ложку. Потом долго занимался куревом: вынул из кармана пачку сигарет, ногтястыми заскорузлыми пальцами вытянул одну, прикурил, испортив несколько спичек, и задумчиво уставился в темноту поверх ребячьих голов, совсем не замечая их присутствия. От его молчаливых действий повеяло холодком отчуждения. Ребята зябко поёжились, несмотря на пышущий жаром костёр.
Витька несмело потянул его за рукав и негромко позвал:
– Дядя Иван!
Петрович перевёл свой взгляд на мальчишек, по очереди вгляделся в застывшие перед ним лица и, качнув головой, сказал:
– Задумался я, парни. Что-то мне всегда в груди жмёт, когда про этот случай вспоминаю… Может, это быль, а может, легенда… Не нам судить. В общем слухайте… Во время войны появился в наших краях один танкист… Юнец совсем… Говорят, что ему не было ещё и семнадцати. По военному он числился механиком-водителем… И перегонял откуда-то свой танк. Скорее всего после ремонта… Наверное, в каком-нибудь сражении подбили, вот он и ремонтировался… А уж почему он один в танке оказался… без экипажа… о том я не ведаю и врать не собираюсь. Тут как раз фашисты в наступление пошли. Переправу начали наводить… от того берега и до острова… А от острова, конечно, досюда… Чтоб, значит, вглубь нашей страны продвинуться… На острове закрепилась рота наших солдат… окопы, то, сё. Да где им со своими «трёхлинейками» супротив вооружённого до зубов врага… А у нашего танкиста в танке полный боекомплект… снарядов, стало быть… Закручинился он, что бойцам нашим не может помочь… Да и переправился вместе с танком на остров…
– Как это? – спросил Пельмень, подавшись вперёд. – По воде что ль?
– Этого я не могу сказать, – пожал плечами Петрович, – может, на понтоне, может, на плоту каком… Об том история умалчивает… Только оказался он на острове… И в одиночку принял сраженье… кровавое… Не на жизнь, а на смерть сражался… За вас, ребятню… за матерей ваших, отцов… Крепко он сражался. Несусветное количество полегло в том бою врагов… Но не прошли они… Бежали с позором… потому как не на того напали…
Голос у Петровича дрогнул, он замолчал и принялся с не свойственной ему суетливостью рыться в своих карманах в поисках спичечного коробка. Нашёл, со второй попытки зажёг спичку и поднёс огонёк к погасшей сигарете. Пальцы у него заметно подпрыгивали.
Витька с трудом сглотнул пересохшим горлом и почему-то шёпотом спросил:
– Дядя Иван, а дальше что было?
Петрович несколько раз глубоко затянулся, смял в пальцах окурок и сказал:
– А дальше исчез геройский парень вместе со своим танком.
– Как исчез? – разинули рты мальчишки.
Петрович развёл руками и вздохнул:
– Об этом никто не знает… Только после боя не нашли ни его, ни танк… Вся рота погибла в том неравном кровавом бою… А он исчез… Рассказывают, будто иногда по ночам слышатся с острова крики «ура», выстрелы, рёв одинокого танка… Дурной славой пользуется остров с войны… Никто на него не заглядывает, ни грибники, ни рыболовы… Даже охотники с ружьями и те страшатся на нём бывать… На что я не из пугливых, а как-то боязно становится, когда мимо острова приходится проплывать… Правда, один раз всё-таки бывал там… Из камней пирамидку сложил… навроде обелиска…
– Куда он мог деться? – задумчиво произнёс Витька, к чему-то прислушиваясь. Даже уши у него шевелились.
Петрович помолчал, а потом сказал:
– Старики поговаривают, будто он на небо вместе с танком вознёсся…
Мальчишки быстро подняли головы.
В бездонном ночном небе тихо мерцали далёкие звёзды, крепко храня тайну о геройском танкисте. Вдруг небосвод прочертила яркая звезда и погасла.
– Звезда упала, – сказал Пельмень.
– Не звезда, а метеорит, – поправил его Вовчик, возмущённый столь примитивным объяснением небесного явления.
– Много ты знаешь, – заспорил твердолобый Пельмень и обратился за поддержкой к Петровичу. – Дядя Иван, правда, звёзды падают?
Петрович, подрывая свой авторитет, простодушно ответил:
– Раньше считали, что это будто бы чья-то жизнь закончилась… А ещё, когда звезда падает, желание загадывали…
Вовчик, чтобы не обидеть отсталого Петровича, промолчал, а Витька, глядя в небо, признался:
– А я загадал желание… Как думаете, сбудется?
– Безо всякого сомнения, – заверил его Петрович и пояснил: – Не может такого быть, чтобы желание, загаданное в ночном лесу у костра, да не сбылось.
– И остров я теперь догадался, почему так называется, – сказал Витька и, оглядев всех, торжествующе выпалил: – Потому что того пацана звали Митя. Вот!
Петрович дружески положил руку ему на плечо и сказал:
– А по-нашенски, по-деревенски – Митяй!
Только произнёс он такое необычное имя, как костёр, до этого горевший ровным огнём, полыхнул так, что все отшатнулись, прикрываясь от жары.
А Пельмень, сидевший на корточках ближе всех, опрокинулся на спину и испуганно выкрикнул:
– Что это?
В этот момент от реки донёсся приглушённый расстоянием хлопок, очень похожий на пушечный выстрел.
Все поглядели в ту сторону, хотя за лесом, и к тому же ночью, увидеть ничего было нельзя, как ни разглядывай.
– Гром это, – сказал Петрович спокойно. – Дождь будет.
Но после того, что он сам тут понарассказывал о геройском танкисте, поверить в такой бред, что это обыкновенный гром, мог только самый распоследний олух, если такой ещё остался на свете.
9
Наутро окончательно выяснилось, что Петрович насчёт дождя… приврал. Никаким дождём и не пахло, даже наоборот: во всю светило солнце, на небе ни единого облачка, хоть бы одно залетело шутки ради, чтобы на неё сослаться.
Но Петрович не смутился оттого, что его разоблачили, и оправдался:
– К вечеру соберётся…
И, наверное, от расстройства, что вышло не по его, ускакал на своей Сивке пораньше, строго наказав со двора никуда не отлучаться во избежание неприятностей, которых в незнакомом глухом лесу полно, и несведущему человеку в них нипочём не разобраться: неприятность это или уже приятность.
Ребятам всё это было известно и без его наставлений. Только где он видел пацанов, которые сидели бы на скамеечке, как какие-нибудь пенсионеры и день-деньской вели неторопливые беседы. Никто из троих, как ни старался припомнить, ничего подобного из своей жизни так и не вспомнил, что, естественно, вызвало у них ликование, и зачесались руки совершить какую-нибудь ловкую проделку. Но неожиданно выяснилось невероятное: специально придумать даже самую захудалую проделку оказалось намного сложнее, чем её исполнить. Они и не подозревали, что раньше это всё как-то само собой получалось.
Мальчишки разбрелись по двору и принялись усиленно придумывать.
Через полчаса бестолкового хождения Вовчик с беспокойством ощупал свою голову и сказал:
– У меня голова хорошо работает только в лежачем положении.
Но лечь на сено он поостерёгся, помня трагедию, произошедшую с Пельменем, и ушёл в дом.
Рыжий бельчонок, шустро сновавший в кроне, по-видимому, заинтересовался новыми постояльцами сторожки и спустился на самую нижнюю ветку, а потом и вовсе уселся на ограде.
Пельмень, у которого с собой вечно припасено что-нибудь из съестного, вывернул карманы и, ссыпав на ладонь всевозможные крошки, с вытянутой рукой двинулся к гостю.
Бельчонок от любопытства, чем таким вкусным собирается угостить его толстый мальчишка, принялся бегать по ограде взад-вперёд.
Конечно, Витьке тоже захотелось вблизи рассмотреть лесного обитателя, может, если удастся, даже погладить. Но у него отродясь не водились в карманах крошки, а подкрадываться, обманывая доверчивого зверушку, он посчитал для себя последним делом. Поэтому ему оставалось только с завистью наблюдать, затаив дыхание.